Недавно ученые открыли вообще какую-то неземную хворь, которая по расчетам до 2000 года коснется всех землян поголовно, как всех советских людей одобреная Партией и правительством государственная программа «К 2000 году каждой советской семье — по отдельной квартире!». Правда, утешила себя Надежда Викторовна, передается она не через стакан с газировкой, а через то, о чем просто стыдно сказать вслух.
В этих тревожных раздумьях Надежда Викторовна как-то не заметила, что стакан в ее руке давно пуст. Присмотревшись, она увидала по его краям какие-то красноватые точки. «Определенно следы сифилиса или туберкулеза!»— обречено вздохнула она, ставя стакан на место, и чувствуя, как противно замлели виски и ноги.
Но тут же сообразила, что теперь-то появился шанс лечь в тубдиспансер или венерологию, а там, говорят, лечат не меньше года, и то, если больной перспективный. А раз лечат, то и кормят! Ну хоть не три раза в день, как людей, так два, как собак и кошек. Тогда зарплата ей как бы и ни к чему! А еще в голове промелькнула совсем уж сумасшедшая мысль, что на похороны ее все же могут выдать, и даже без решения суда, и даже не как зарплату, а как бы в виде суды из кассы взаимопомощи. О! Так это же совсем другое дело! Но как же ее тогда возвращать?!
Обессиленная, Надежда Викторовна присела на длиннющую парковую скамью, прямо напротив новомодного «бутика» с каким-то вопиющие нерусским названием «Шанель N5». Поначалу она решила, что речь идет о солдатских шинелях, и никак не могла представить себе, как выглядит шинель пятого размера. Кроме того, на вывеске был нарисован огромный флакон духов, больше похожий на канистру с бензином.
Как и большинство «бутиков» той поры «Шанель N5» помещалась в полуподвальном помещении, и ступеньки, ведущие в царство зарубежной моды, были выщерблены и грязны.
Надежда Викторовна еще ни разу не позволяла себе зайти в такой несоветский и, по слухам, невероятно дорогой магазин. Там продавался «голый импорт», причем, не подержанный, комиссионный, а сплошь новье! Подруги по работе пугали, что даже за вход туда нужно платить. То есть, или плати за вход, или покупай. А цены там такие, что если платье с пояском, то месячной заплаты простого инженера хватит как раз на поясок, и то, если тот без пряжки!
Но сейчас Надежде Викторовне до колик в печени захотелось спуститься по этим грязным, выщербленным ступенькам, открыть тяжелую металлическую дверь и хоть одним глазком заглянуть вовнутрь. А вдруг именно там она увидит то, что в одночасье сделает ее счастливой, богатой и, что особенно нравится мужчинам, такой непредсказуемой, словом, не такой, как все!
От последнего у Коробейниковой зарябило в глазах, и она, позабыв, что сидит посреди людной улицы, возмущенно одернула сама себя:
— Ну это уж совсем чересчур! Как это не такой! А какой? Ну какой же? Скажите пожалуйста?!
И, противореча самой себе, решительно шагнула навстречу своей судьбе и безо всяких колебаний толкнула дверь в «Шанель N5». Сразу же за порогом она остановилась и съежилась от страха, ожидая крутых парней, которые сперва потребуют с нее плату за вход, а затем под дулами пистолетов поведут делать дорогущие покупки.
Но никто к ней не подошел, зато над дверью малиново звякнул колокольчик, и тотчас из глубины магазина в салон вышла высокая и, как показалось Надежде Викторовне, не в меру размалеванная девица. Но и она даже не намекнула на «входные» и не потащила к прилавку. Впрочем, никакого прилавка в магазине и не было. Вещи были разложены на полках, развешены на блестящих металлических перекладинах, а, вероятно, наиболее, ценные выставлены за стеклом витрин.
«Голый импорт» потряс Надежду Викторовну ничем не прикрытой бесстыдной роскошью в невиданном доселе количестве. Глядя на это чуждое советскому человеку буржуазное изобилие даже не верилось, что всего через дорогу в величественном, как здание обкома партии или дворец князя Юсупова, «Детском мире» за пустыми прилавками с утра до вечера, позевывая в кулак, давно деклассированные продавщицы натурально продавали воздух.
— О! Мы безумно рады видеть вас в нашем фирменном салоне! — восторженно улыбнулась ей девица. — Только у нас — настоящий европейский ассортимент и европейский же сервис! Никаких секретов от покупателя! Все перед вами: примеряйте, пробуйте, консультируйтесь и покупайте!
Надежда Викторовна тревожно оглянулась по сторонам, не понимая, кого собственно имеет ввиду продавщица, говоря: мы безумно рады… Кроме нее и Коробейниковой в зале, похоже, никого не было. А Надежда Викторовна еще не была убеждена, что так уж безумно рада видеть себя в этой золоченой мышеловке.
И тут она увидела сидящего у самого входа бритоголового качка в красной нездешнего покроя майке и синих джинсах. На майке ядреными русскими буквами было оттиснуто незнакомое слово. «Секьюрити» — прочитала по слогам Коробейникова сначала справа налево, а потом неизвестно зачем слева направо, и совсем отупела.
Точно такого же молодого детину, в точно такой же туго облегающей бугрообразное туловище майке она недавно видела на площади Павших революционеров. И даже не одного, а много! Все парни были на одно лицо, совершенно одинаково мрачно одетые и какие-то гориллоподобные. Только майки у них были черные с красными черепами на спине с черными пустыми глазницами и ртами, а на груди — заключенный в круг крест. Не христианский и не совсем фашистский, а какой-то неземной.
Время от времени парни — все вдруг — вскидывали вверх кулак правой руки и рычали что-то нечленораздельное прямо в лицо окружавших их со всех сторон милиционеров.
От всего этого Надежда Викторовна тогда ощутила настоящее сотрясение мозга и непонятную жуть во всем теле. Но самое страшное, ей показалось, что то же самое испытывали и стоящие плечом к плечу милиционеры. Конечно, не так отчетливо, как она, но все же! И от этого становилось совсем уж невыносимо!
Пока Надежда Викторовна подозрительно косилась на бритоголового «секьюрити», а тот делал вид, что не видит ее в упор, размалеванная красавица тщетно пыталась обратить на себя внимание единственного покупателя, повторяя один и тот же сакраментальный вопрос всех продавцов: че бы, мадам, хотела посмотреть, и не может ли она ей в этом помочь?
Наконец, Надежда Викторовна прислушалась к ее мольбам и поняла, что обращены они исключительно к ней, и если она сейчас не будет послушна, в дело вмешается бритоголовый.
Коробейникова вся подобралась, нащупала в кармане тощий кошелек, и вдруг почти нагло выдала:
— Да нет! Отчего же! Кажется я уже все посмотрела сама. Ну, разве что, покажите-ка мне… шанель N5!
В последний момент она испугалась, что ей сейчас покажут с десяток шинелей на выбор или предложат купить вывеску с этим названием. Но продавщица только понимающе кивнула и сладко пропела:
— У вас потрясающий вкус, мадам! «Шанель N5» — наше эксклюзивное предложение! Прямые поставки из Франции от кутюр! «Шанель N5» — лучшие духи в мире! И как вы уже, без сомнения заметили, точно также называется и наш фирменный салон!
Такое о себе Коробейникова слышала впервые и была попросту очарована. Не успела она опомниться, как девица сунула ей в руку небольшой коробок, перевязанный алой ленточкой, и, вытащив из кармана пачку неровно нарезанных листков мелованной бумаги, одним росчерком пера поставила на одном из них какую-то совершенно несусветную закорючку, и неотрывно глядя прямо в глаза Надежды Викторовны искусно посунула его под ленточку.
Глянув на листок, Надежда Викторовна слабо охнула, поперхнулась слюной, но видя, что бритоголовый «секьюрити» нетерпеливо заерзал на стуле у входа, механически выгребла из кошелька все до остатка на подставленную тут же пухлую ладошку продавщицы.
Судя по тому, что та, не считая, зажала деньги в кулак, и не стала отбирать покупку, расчет ее устроил, что, само по себе, крайне удивило Коробейникову.
— А открыть-то можно? — краснея от собственной дерзости спросила она.
— Конечно! — размалеваная широким жестом руки пригласила ее не церемониться. — Ведь духи уже ваши, и как предмет личной гигиены возврату не подлежат! Открывайте, душитесь и смело выходите на улицу: успех у мужчин вам обеспечен! А если встречные женщины будут спрашивать, а они непременно спросят — будьте уверены! — где продается такое чудо, уж вы не поскромничайте — назовите адрес нашего салона!
Замирая от возбуждения, как за битфордоф шнур, Надежда Викторовна дернула за алую ленточку. Внутри коробка на оранжевой шелковой подкладке желтел продолговатый флакончик французких духов с пульверизатором.
То ли от того, что она впервые в жизни держала настоящий французкий парфюм, то ли от невосполнимой утраты практически последних средств к существованию, руки Надежды Викторовны предательски дрожали.
