Сторм сделал паузу, а затем продолжил максимально дружелюбно:
— Это ведь телефон твоего брата, не так ли, Саманта? Он приходил к тебе, чтобы забрать деньги?
— У тебя есть брат? — удивилась Глория. — Я думала, ты единственный ребёнок в семье.
— Его зовут Джек, — сказала Топперс, не переставая рыдать. — Джек Джейкобс.
— Будь я проклят, — всплеснул руками Уиндслоу. — Как мои люди это упустили.
— Девушку, которую мы знаем как Саманту, на самом деле зовут Кристина Джейкобс, — продолжил Сторм. — Они с братом родились в Вермонте, где и жили, пока суд не забрал их у матери — склонной к насилию наркоманки. Уж не знаю как, но Кристина, в конце концов, оказалась в семье Чарльза и Маргариты Топперс, влиятельной четы из Стэмфорда, штат Коннектикут. Родная дочь Топперсов, Саманта, была ровесницей Кристины.
— Значит, — подал голос сенатор, — Топперсы тебе не родители?
— Чарльз, Маргарита и настоящая Саманта погибли в автокатастрофе во время отдыха в Испании. Их тела сгорели, что затруднило опознание. Кристина в тот вечер приболела и осталась дома. Когда полицейский рассказал ей, что все, кто был в машине, погибли, она решила присвоить себе имя и личность Саманты. Она рассказала, что погибшей девочкой была её подруга, Кристина Джейкобс, сирота.
— Как ей это сошло с рук? — спросил Уиндслоу.
— В Коннектикуте она больше не появлялась. У Маргариты были родственники в Испании, поэтому тела похоронили там. Новая «Саманта» связалась с банком, управлявшим собственностью Топперсов, и сообщила, что хочет пока пожить в Европе, чтобы отвлечься от тягостных мыслей. Сотрудники банка имели дело только с Чарльзом, и понятия не имели, как выглядит Саманта, и как звучит её голос, потому ничего не заподозрили, и стали ежемесячно высылать деньги в Париж. В Европе Кристина, изображая Саманту, прожила шесть лет, ограничивая общение с родиной лишь перепиской с банком. К своему возвращению в США она изменила себя полностью, скопировав у Саманты всё, от цвета волос до подписи на документах. Она одурачила всех — кроме собственного брата.
— Я даже не думала, что снова его увижу, — призналась Саманта. — После аварии я написала Джеку, что его сестра погибла. Я слышала, что он стал морским пехотинцем, воевал с Ираком в Персидском заливе, служил в армейской разведке. В тот вечер, когда похитили Мэттью, он свалился как снег на голову, просто пришёл ко мне домой. Я была не в себе, и рассказала всё про Топперсов, про нас с Мэттью, и про похищение. Я рассчитывала на сочувствие, но он заявил, что это — его шанс. «Ты не упустила свой шанс начать всё с чистого листа, теперь такая возможность предоставляется мне», — вот его слова.
— Это он придумал написать записку с требованием выкупа, — Сторм не спрашивал, а, скорее, утверждал.
— Он считал, что если всё сделать быстро, то мы сумеем обскакать настоящих похитителей. Он грозился сдать меня и отправить в тюрьму, если я не стану ему помогать. Я предупредила его, что вокзал полон агентов ФБР, и взять деньги у него не получится. Я думала, он бросит эту затею, но ошибалась.
— И ты рассказала ему о записке от настоящих похитителей. Той, с зубами твоего жениха.
— Я должна была рассказать, что настоящие похитители вышли на связь с сенатором. Я сообщила, что ЦРУ пригласило специалиста, чтобы помочь ФБР. Я просто хотела его напугать. Но он сообразил, что Мэттью похищен не ради денег, и похитителям нужно от сенатора что-то другое. Тогда-то он и придумал, как забрать деньги из депозитной ячейки, и заставить всех думать, что они взорвались.
— Как ты узнала про шесть миллионов в ячейке? — поинтересовалась агент Шауэрс. — Тебе Мэттью рассказал?
— Он не просто рассказал мне. Мэттью привёл меня в хранилище, и показал всю эту кучу бабок. Он сказал, что это взятка, которую дал его отчиму какой-то русский.
— Следи за язычком, девка! — воскликнул Уиндслоу. — Какая ещё взятка? Такие обвинения нельзя выдвигать без доказательств!
Глория не разделила возмущение супруга:
— Что ты натворил, Тёрстон? Это из-за тебя похитили Мэттью? Что это были за русские, и чего они хотели от тебя?
Бросив нервный взгляд на агента Шауэрс, Уиндслоу поспешил заткнуть жену:
— Не стоит сейчас это обсуждать.
— Я помогу вам, сенатор, — предложила Шауэрс. — А взамен вы расскажете правду о деньгах. Как вам такое предложение? Соглашайтесь, ещё не поздно поступить правильно.
— Не смейте указывать мне, что делать! — вспыхнул Уиндслоу. — Я понятия не имею, о чём бормочет эта девчонка. Никогда за всю свою карьеру я не брал взяток.
Шауэрс обратилась к Топперс:
— Ячейку для газетной бумаги арендовал твой брат, или ты?
— Он. Шесть миллионов всё ещё там. Большая их часть. Можете использовать их как улику против него, — она кивнула на сенатора. — Мэттью говорил, что эти деньги — взятка. Брат сказал, что забрать их — всё равно, что ограбить наркоторговца. Я подумала: если я помогу Джеку, шести миллионов ему хватит по гроб жизни, и он оставит меня в покое. Джек дал мне ключ от второй ячейки в тот день, когда мы поехали в банк за выкупом. Он сказал, что всё предусмотрел. Я думала, что похитители отпустят Мэттью, как только сенатор сделает то, чего от него хотят.
— Немыслимо! — заявил Уиндслоу. — Она пытается очернить меня, чтобы самой выглядеть чище. Откуда мы знаем, что это не её братец похитил Мэттью? Все эти разговоры о мифических русских — сплошные выдумки и сплетни.
— Где Джек сейчас? — спросил Сторм.
— В мотеле, в Вирджинии. После того, как Мэттью убили, меня не оставляли одну, и ему пришлось ждать окончания похорон, чтобы забрать ключ. Вчера вечером он явился за ним в больницу, но его не пустили. Ему всегда было плевать на меня. Всё, чего он хотел — дурацкие деньги.
— Я распоряжусь отправить за ним группу захвата, — сказала Шауэрс. — А вам, господин сенатор, я бы рекомендовала позвонить своим адвокатам.
— Деньги были в ячейке, записанной на имя пасынка, — ответил Уиндслоу. — Вы не сможете привязать её ко мне. Вы не докажете, что деньги в ней имеют ко мне какое-то отношение.
— Решил перевести стрелки на моего Мэттью? — рявкнула Глория. — Эгоистичный сукин сын, как тебе такое только в голову взбрело? — Супруга сенатора повернулась к Сторму. — Но если Саманта — или Кристина — или как её там — и её брат не трогали моего сына, то кто были те русские и почему они его убили?
Сторм посмотрел на Уиндслоу.
— Самое время, сенатор, всё прояснить. Расскажите своей жене, что вы сделали. Расскажите нам всем.
Уиндслоу поднялся из-за стола.
— Я сенатор Соединенных Штатов Америки, и это мой кабинет. Мне кажется, вам всем пора убраться отсюда. Думаете, самые умные здесь? Думаете, во всём разобрались, да? Но это нет так.
Глория вскрикнула;
— Ты позволил убить моего сына?
Уиндслоу помрачнел:
— Всё гораздо серьёзней, чем кажется. Вы даже представления не имеете, кто за всем этим стоит, и как высоко тянутся нити. Эти люди…
Громовой раскат оборвал речь сенатора. Окно за его спиной покрылось сеткой мельчайших трещин, в центре которой зияло отверстие.
Пуля снайпера прошила тело насквозь, выйдя из груди. С ошарашенным видом Уиндслоу рухнул, как подкошенный.
Не раздумывая, Шауэрс повалила Топперс на пол, убирая с линии огня. Сторм тем временем бросился к сенатору. Тот был ещё жив. Из раны хлестала кровь. Деррик видел по глазам — Уиндслоу понимает, что ему остались считанные мгновения. Возможно, это понимание и заставило его прошептать: «Мидас. Джедидайя знает», — прежде, чем жизнь покинула его.
Кабинет наполнился шумом и криками, но в ушах у Сторма без конца звучали лишь последние слова сенатора.
Джедидайя знает.
Продолжение в повести «Яростный шторм»
Авиабаза в 10 милях от Вашингтона. К базе приписан самолет президента США, её часто используют для встречи иностранных делегаций и для отправки правительственных самолетов
Аббревиатура SOB — не только сокращение от Senate Office Building (Офисное здание сената), но и краткая форма ругательства son of a bitch — сукин сын.
Департамент полиции Капитолия — самостоятельное федеральное правоохранительное агентство, в задачи которого входит охрана Конгресса США. Это единственная силовая структура в Соединённых Штатах, подконтрольная законодательной ветви власти.
Здесь — высокая мужская причёска
«Демократ жёлтого пса» (англ. Yellow Dog Democrat) — прозвище американских избирателей, преимущественно жителей южных штатов, готовых проголосовать за кого угодно, окажись он хоть трижды мерзавцем («жёлтым псом»), лишь бы был демократом, а не республиканцем. Истоки нелюбви южан к республиканцам — в событиях второй половины XIX века, когда семь южных штатов, протестуя против избрания президентом представителя республиканской партии Авраама Линкольна, объявили о выходе из состава США и образовании Конфедерации, что привело к гражданской войне, закончившейся поражением Юга
