Глава 1.
Наши дни.
Сильвер-крик, Монтана.
Природное чутьё, отточенное годами тренировок, подсказывало: они приближаются. Их пока ещё не было слышно, но по телу уже пробежала легкая дрожь, заставив мускулы напрячься. Подобное, наверное, испытывают собаки, среди всеобщей безмятежности ощущающие скорый подземный толчок. В этот момент лишь они знают о грядущем бедствии. Они одни знают, что скоро всё изменится.
Секунды ушли на поиск путей к отступлению, но рассчитывать убежать здесь, среди сосен и зарослей можжевельника, мог только глупец. Как далеко он успеет уйти, прежде чем появятся гости? До берега реки? До границы леса, если повезёт? А потом что? До ближайшего городка — не меньше пятидесяти миль, а с собой только то, что сунул в рюкзак, отправляясь рыбачить.
Да и зачем бежать? Они его нашли, а раз так, значит, они уже знают.
Сколько у него времени? Минута. Может, две. Взгляд из-под поношенной армейской кепки устремился на бегущий с гор ручей. Там, у самой поверхности лениво перебирала плавниками радужная форель, нацеливаясь на яркую приманку в виде мухи. На то, чтобы выманить рыбу из тени, ушел битый час. Может, получится довести дело до конца? Всё-таки, нет ничего противнее незавершённых дел.
— Давай же, иди к папочке, — прошептали губы. Загипнотизированная танцем рукотворной мушки форель подплыла ближе.
Но едва рыба приготовилась схватить наживку, как под аккомпанемент апокалиптического рева вода в ручье закипела, подняв тучу брызг.
Поздно. Они уже здесь.
Высоко в небе гигантская винтокрылая машина заслонила солнце, пронеслась над лесом и зависла точнёхонько над головой рыбака.
Нет такого солдата, который, услышав раз шум вертолета Bell UH-1Y «Venom», смог бы его позабыть. Этот звук сопровождает вас на пути к полю боя. Этот же звук вы услышите после сражения. Если, конечно, останетесь живы.
Отыскав ровную площадку возле ручья, пилот посадил машину. Едва полозья коснулись земли, из вертолета выпрыгнул одетый в деловой костюм парень лет двадцати с небольшим.
— Деррик Сторм? — крикнул он. — Это вы?
Рыболов, бросив на парня презрительный взгляд, прорычал:
— Не слыхал про такого.
Растерявшись, молодой человек оглянулся на вертолет. Боковая дверь отъехала в сторону, выпустив мужчину постарше. Тот не спеша подошел к самому ручью, сложил ладони рупором, и прокричал:
— Меня прислал Джедидайя.
— И такого не знаю.
— Он предупредил, что вы так и ответите. Джедидайя просил напомнить о Танжере.
Танжер. Танжер — это значит беда. Прошло много лет, но стоило рыболову услышать о Танжере, как он снова почувствовал, как липнет к щеке холодный линолеум, мокрый от его собственной крови, увидел растерзанные тела, услышал отчаянные крики о помощи. Джедидайя знал, чем его пронять.
Пошатываясь, рыболов подошел к воде, не говоря ни слова, собрал свои пожитки и направился к вертолету.
Танжер. Напомнить о нем — всё равно, что сказать: «Ты — мой должник». Значит, пришло время платить по счетам. А ведь это было совсем не просто — исчезнуть. Залечь на дно. Умереть — по крайней мере, для всех знакомых из прежней жизни. Слишком многие пытались эту жизнь отобрать. В конце концов, других выходов просто не оставалось — только перестать существовать.
И вот теперь Джедидайя хочет вернуть его к тому, от чего он с таким трудом пытался уйти.
Заняв место в салоне, рыболов бросил прощальный взгляд на ручей, на луг, на безмятежное голубое небо, после чего сказал:
— Можем отправляться.
— Вы тот самый Деррик Сторм! — Юноша в костюме захлёбывался от восторга. — А все говорят, что вы погибли…
Его старший коллега подал пилоту знак, оттопырив большой палец. Вертолёт начал подниматься.
— Как оно на том свете, Сторм? — спросил старший. — Сколько лет тебя не было в живых?
Почти четыре года. Четыре года одиночества. Покоя. Погружения в себя. Переоценки накопленного опыта. Рефлексии.
Никто из ныне живущих не знал Сторма лучше, чем Джедидайя. У него на руках был единственный козырь, который мог бы заставить Сторма вернуться. И сейчас Джедидайя использовал этот козырь. Танжер.
Деррик Сторм всегда платит по счетам.
Даже с того света.
Глава 2.
Длиннющий чёрный лимузин встал, не глуша мотор, у лётного поля Объединённой базы морской авиации Эндрюс, штат Мэриленд[1], ожидая прибытия транспортника С-21А — армейской версии бизнес-джета Learjet 35 — с Дерриком Стормом на борту. Самолёт приземлился, и Сторм — гладко выбритый и с иголочки одетый — в костюме от Карачени, и туфлях от Тестони, сойдя с трапа, направился прямиком к лимузину. Дверцу пассажирского салона перед ним распахнул офицер внутренней полиции ЦРУ — Службы безопасности и охраны, или коротко — СБО.
Скользнув на обтянутое черной кожей заднее сиденье, Деррик оказался лицом к лицу с самим Джедидайей Джоунсом, главой Национальной секретной службы. Так официально именовался отдел ЦРУ, занимающийся вербовкой шпионов и делающий для страны всю самую грязную работу на территории других государств.
Водрузив очки на нос, который ломали так часто, что никакому пластическому хирургу было уже не по силам вернуть ему первоначальную форму, Джоунс оценивающе взглянул на Деррика. По возрасту директор НСС годился Сторму в отцы, но годы не мешали ему сохранять хорошую физическую форму. Сложён как питбуль, череп до блеска выбрит… Завершал образ скрипучий голос, звучавший грозно, даже если его обладатель делал комплимент. А такое случалось нечасто.
— Чёрт, выглядишь много лучше, чем в нашу последнюю встречу!
— Трудно выглядеть хуже, чем тогда, — ответил Сторм. Лимузин тронулся с места, и направился в Вашингтон. Деррик хорошо знал этот маршрут.
— Сучий Танжер, — буркнул Джоунс. — Всё пошло не так, как мы планировали. Вышла полная жопа. Но, как бы там ни было, рад, что ты возвращаешься.
— Я не возвращаюсь.
— Брось, Сторм. Таким, как ты, нужен постоянный прилив адреналина. Ты же зачахнешь без ощущения опасности. Тебе до чёртиков надоела твоя Монтана, и в глубине души ты знаешь это. И я знаю. Ты ждал сегодняшнего дня всё это время.
— Ошибаешься. Я остепенился.
— Чушь собачья. Ты пытаешься обмануть сам себя.
— Послушай, сейчас я здесь. Но когда сделаю то, о чём ты там собрался меня просить, я уйду. Рассчитаюсь с тобой — и всё. С меня хватит.
Джоунс достал из кармана пиджака сигару, нежно взглянул на неё, откусил кончик и закурил.
— Как насчёт Клары Страйк? — спросил он. — Она больше ничего для тебя не значит?
Сторм хорошо скрывал эмоции, без этого умения в его ремесле не преуспеть. Он не станет реагировать на этот выпад, не доставит старику такого удовольствия. Ни сейчас, ни когда-нибудь ещё. И всё же Джоунс сумел задеть его за живое. Сторм и Клара работали вместе. Она была идеальным партнёром — и на задании, и в постели. Она же стала одной из причин, по которым Деррик решил исчезнуть. Она оставалась одной из причин, по которым он предпочел бы остаться «призраком».
По иронии судьбы. Кларе тоже однажды пришлось умереть. Имелось даже выписанное в Ричмонде свидетельство, подтверждавшее её гибель. Сообщил о трагедии Джоунс, ему Сторм не мог не поверить. Известие буквально ошеломило и раздавило Деррика. Впервые на своей памяти он испытывал искреннюю скорбь. Смерть Клары стала для него катастрофической потерей.
А потом он узнал, что всё это было ложью. Постановкой, спланированной и срежиссированной Джоунсом. Так было нужно Конторе. Так было нужно стране. Но Сторм нуждался совсем в другом. Деррик никак не мог примириться с мыслью, что всё то время, пока он оплакивал гибель Клары, та продолжала дышать, есть, спать, может даже заниматься с кем-то любовью. Она и не пыталась дать знать о себе, позволив ему поверить, что мертва. Почему? Да, смерть — фальшивая или настоящая — это профессиональный риск, никто из тех, кто согласился работать на Джоунса, от неё не застрахован. Но эту смерть Сторм принял слишком близко к сердцу.
Интересно, Клара так же отреагировала на известие о его гибели?
— Не беспокойся, — продолжил Джоунс. — Её нет в стране.
— Сделай одолжение, не сообщай ей, что я жив. Это всё… усложнит.
Джоунс осклабился, показав идеально ровные зубы.
Интересно, Джоунс способен испытывать хоть какие-то чувства? Или это совершенный макиавеллиевский тип: расчётливый и хладнокровный, готовый жертвовать всем и всеми в интересах Конторы? Проработав с ним немало лет, Сторм так и не нашёл ответа.
— Как скажешь, Деррик, — ответил Джоунс, затянувшись.
