— Я что-то с трудом представляю себе вооруженных защитников природы, похищающих сенаторского пасынка.
— Ты просил назвать врагов Уиндслоу. Я думала, тебе нужен полный список.
Сторм заказал себе ещё пива.
— О’кей, кто там следующий?
— Как председатель сенатского комитета по разведке, Уиндслоу имеет большое влияние. Он всегда поддерживал Израиль, из-за чего попал во враги к ближневосточным экстремистам.
— Речь о каких-то конкретных террористических организациях?
— Ни одна из них не испытывает к нему тёплых чувств. Сенатор также нажил себе врагов среди русских, немцев и греков. Он оголтелый антикоммунист, и не верит руководству новой России, считает всех немцев тайными нацистами и не любит социалистов.
— Как можно ненавидеть греков? — удивился Сторм. — Они только и делают, что бьют посуду на черепки, да тратят евро, которых у них нет.
Шауэрс снова не улыбнулась.
— Следующие в списке — ваши люди, из спецслужб. Это сегодня у сенатора в кабинете Джедидайя с Уиндслоу вели себя как старые приятели, но поговаривают, у них был конфликт по поводу какой-то тайной операции. И конфликт довольно бурный.
— Что за операция?
— Не знаю. Не мой уровень компетенции. Возможно, тебе удастся что-нибудь выяснить.
— Ты всерьёз полагаешь, что за похищением может стоять Джедидайя?
— Пока я не сбрасываю со счетов ни одну версию. Я думаю, вы там, в ЦРУ, способны на всё. Возможно, даже твоё появление здесь — всего лишь уловка.
Шауэрс допила свой кофе и аккуратно поставила чашку на блюдце. Хотя зачитанный ею список врагов был уже достаточно объёмен, Сторм подозревал, что о чём-то она умолчала. Большой опыт общения подсказывал, что самое важное люди обычно приберегают напоследок.
— Будь я на твоём месте, — сказал он примирительно. — Я бы ссал кипятком. Я бы думал: «С чего этот парень взял, что может вот так запросто влезать в моё расследование». Я бы не был так с собой любезен, как ты. Но совершено преступление, и есть вероятность, что Мэттью Дулл всё ещё жив. Ради его спасения нам обоим следует выложить все карты на стол, так что если есть ещё что-то, что ты можешь рассказать — что угодно — поделись со мной.
Он был убедителен. Он очень хорошо умел быть убедительным. Это ему всегда помогало — и в работе, и в постели.
— Около года назад, — сказала Шауэрс, помолчав, — в Бюро стала поступать информация, что Уиндслоу берёт. Взятки. Очень крупные. Первая жалоба пришла от одного техасца, участвовавшего в тендере на получение выгодного военного контракта. Человек из команды сенатора потребовал откат, техасец отказался — и контракт достался другой компании. Техасец пожаловался в Бюро, но всё, что у нас было — его показания, а на этом уголовное дело против сенатора Соединённых Штатов не построишь.
— И ты начала копать глубже.
Шауэрс кивнула.
— Я обнаружила, что Уиндслоу вносил поправки в законодательство, позволяющие нефтяным корпорациям получать миллионы долларов от зарубежных операций, не платя налоги в казну США.
— Но в этом нет ничего противозаконного, — заметил Сторм. — Сенаторы постоянно помогают своим друзьям натянуть налоговую службу.
— Так-то оно так, но я выяснила, что Уиндслоу берёт плату, размер которой зависит от того, какую сумму он помог вывести из-под налогообложения. Другими словами, я нашла нескольких человек, готовых дать показания об откатах. Но это, опять же, были только слова. Уиндслоу умён, и старается не оставлять следов. И тут мне в руки попал «дымящийся пистолет». Я обнаружила электронный платёж, который определённо был взяткой от кого-то из-за рубежа.
— От кого? От правительства, корпорации, или от частного лица?
— Я не уверена. Взятку трудно доказать. Тот, кто даёт, не признаётся. Тот, кто берёт, не признаётся. Обычно дело можно завести, только обнаружив денежный след.
Сторм не прерывал агента. Он хотел дать ей выговориться, хотя и так прекрасно знал, как давать и брать взятки, и как их скрывать. Он помогал Джедидайе переправлять миллионы долларов в Ирак и Пакистан. Агентство раздавало стодолларовые банкноты как конфеты на Хэллоуин. Не ставя при этом в известность ни Конгресс, ни рядовых налогоплательщиков.
Шауэрс продолжала:
— У меня получилось отследить перевод шести миллионов долларов с банковского счёта в Лондоне на Каймановы острова. Там деньги обналичили и доставили в Вашингтон. Я почти не сомневаюсь, что в конце концов они осели в кармане сенатора Уиндслоу.
— Почти не сомневаешься или уверена?
Сторм увидел боль во взгляде собеседницы. Его вопрос задел её за живое.
— Я уверена, что накопала достаточно косвенных улик для открытия дела, — ответила она. — Но директор Бюро спрятал результаты моего расследования под сукно. Без объяснения причин. Это было три недели назад.
Шауэрс взглянула на часы. Было уже одиннадцать, и ресторан закрывался. Она собрала со стола записки, сказав:
— На сегодня мы закончили. Теперь ты в курсе всех обстоятельств похищения. Завтра утром ровно в восемь я за тобой заеду. Оперативный штаб по расследованию дела расположен в штаб-квартире ФБР. Если у тебя есть ещё какие-то вопросы — задашь их моим боссам.
— У меня ещё множество вопросов. Ресторан закрывается, давай поднимемся ко мне и продолжим беседу.
— Ты ведь не о беседе сейчас думаешь.
Сторм усмехнулся.
— Смотря что понимать под беседой. Дай хотя бы до машины тебя провожу.
— Я вооружена, и могу пересечь фойе гостиницы без посторонней помощи, — впервые с их встречи она улыбнулась. — Кроме того, думаю, тебя мне следует бояться больше, чем кого бы то ни было.
— Ой! — Сторм схватился за сердце, будто получив рану. — Я просто пытался быть вежливым, — воспроизвел он фразу, с которой началась их беседа.
— Тогда оплати мой счёт — мистер Стив Мэйсон.
Провожая агента Шауэрс взглядом, он отметил головокружительный результат регулярных занятий йогой, скрытый под её элегантными брючками. Подписав чек фальшивым именем и указав номер апартаментов, Сторм поспешил за ней. Но к тому моменту, как он вышел в фойе, Шауэрс сидела за рулем своего BMW. Когда он добрался до дверей отеля, она уже отъезжала. Из соседнего переулка выехал «мерседес» и направился следом.
На «мерседесе» был сине-бело-красный номерной знак. Дипломатический.
Быстро поднявшись к себе, Сторм включил ноутбук и вышел в Интернет. Дипломатические номера содержали двухбуквенный код, означавший страну приписки автомобиля. Периодически коды менялись. При этом на машинах посольства Великобритании никогда не появлялись буквы GB, а IS не использовали израильские дипломаты, это делалось для того, чтобы затруднить потенциальным злодеям выяснение, кто же едет в конкретном авто.
Деррик искал, какую страну означает код YR с номера замеченного им «мерседеса». На выяснение ушли считанные секунды.
Во что Джедидайя Джоунс его втянул? Почему за агентом Шауэрс следует автомобиль с номерами российского посольства?
Глава 5.
Трезвон гостиничного телефона вырвал Сторма из алкогольного забытья. На прикроватной тумбочке стоял ряд пустых «мерзавчиков» из-под виски из разорённого мини-бара. Деррик допоздна сидел в Интернете, выуживая информацию из защищённой компьютерной сети, используемой ЦРУ и другими федеральными спецслужбами. Поиски дали ему пару зацепок, но пока всё, что он смог нарыть, оставалось разрозненными кусочками мозаики, никак не желающими выстраиваться в цельную картину.
Около трёх часов утра Сторм отправился в постель, но заснуть не получалось. Дело было не в похищении. Причин было две, и обе связаны с возвращением в Вашингтон. Клара Страйк и Танжер. Иногда только «Джек Дэниэлс» способен помочь мужчине забыть о прошлом.
Женский голос в телефонной трубке произнёс:
— С вами хочет поговорить сенатор Уиндслоу.
Сторм взглянул на часы рядом с огромной кроватью. Несколько минут седьмого. В голове стучали молотобойцы. Следующий голос, который услышал Деррик, принадлежал самому Уиндслоу:
— Эти ублюдки прислали ещё одну записку. Она у меня дома.
— К записке больше ничего не прилагалось?
— Ни зубов, ни частей тела, если ты об этом. Но они увеличили требуемую сумму.
— И сколько они теперь хотят?
— Шесть миллионов долларов! Я у себя в Грейт-Фоллс. Будь здесь как можно скорей.
Сторм записал адрес, после чего спросил:
— Вы уже сообщили агенту Шауэрс?
Повисла тишина. Наконец, Уиндслоу ответил:
— Я не желаю ставить в известность ни её, ни кого-либо ещё в ФБР. Всё объясню при встрече. Ничего не сообщай ей, это приказ.
Приказ? Придётся кое-что объяснить сенатору. Приказывать Сторму может только Джоунс. Не политики.
