– Тогда почему было не почитать экземпляр, который тебе дал Пруст? Вместо этого ты потащился в «Слово», а это, признайся, изрядный крюк. Ты же не поленился этот крюк сделать, чтобы зайти в книжный магазин, который уже мог быть закрыт или в нем могло не быть этой книги…
– Он был открыт, и книга там была, – сказал Саймон и шагнул мимо Чарли в коридор. – Забудь про чай. Мне нужно умыться и идти на работу. Не хочу попусту тратить время на разговоры о том, чего не было.
– Но если бы «Слово» оказалось закрыто? – крикнула ему вслед Чарли. Снова эти бессмысленные гипотезы. – Ты бы вернулся на работу, чтобы взять экземпляр, что тебе дал Пруст?
Саймон не удостоил ее ответом. В его мире, если ты окликнул кого-то издалека, задавая вопрос, и не получил ответа, то лучше махнуть на это дело рукой; в лучшем случае подождать, когда подвернется удобный момент, и повторить попытку. Но не в мире Чарли.
Саймон услышал на лестнице ее шаги.
– Если ты не можешь заставить себя читать нужную тебе книгу лишь потому, что это он ее тебе дал, то у тебя точно проблема.
– Она считала его своим другом, – повторил Саймон, глядя в зеркало для бритья на свое измученное лицо. Зеркало купила для него Чарли и криво повесила на стене ванной.
– И что из этого?
Она права. Если он не согласен с мертвой женщиной, то он ничем не лучше Пруста и уже ступил на тропу тирании.
– Наверное, каждый человек имеет право на свое мнение, – наконец ответил Саймон.
Возможно, кто-то из коллег далай-ламы счел бы его заносчивым засранцем. Вот только есть ли у людей в шафранных одеждах коллеги? А если да, то как их называют?
– Какая часть твоего времени уходит на ненависть к нему? – поинтересовалась Чарли. – Восемьдесят процентов? Девяносто? Или тебе мало того, что ты работаешь вместе с ним? И теперь хочешь, чтобы он полностью завладел твоими мыслями?
– Нет, это я предоставлю тебе. Довольна?
– Была бы довольна, если б ты так и думал. Я тотчас позвонила бы в тот пятизвездочный отель в Малайзии.
– Только не заводи снова эту песню о медовом месяце. Мы ведь договорились…
Саймон знал, что ведет себя некрасиво. Не желая уступать, он не дал возможности Чарли высказать ее мнение, а потом попытался представить все таким образом, будто это было их общее решение.
Как это там сказал Снеговик? Я знаю, что могу рассчитывать на вашу поддержку.
Саймон с ужасом думал про их с Чарли медовый месяц. До июля остается всего девять месяцев, и он все ближе и ближе. Саймон боялся, что облажается как мужчина, и тогда Чарли проникнется к нему отвращением. Единственный способ положить конец этим страхам – как можно скорее рассказать о собственной несостоятельности.
Он почистил зубы, побрызгал на лицо холодной водой и спустился вниз.
– Саймон?
– Что?
– Убийство Хелен Ярдли связано с Хелен Ярдли, а не с Прустом, – сказала Чарли. – Ты не найдешь правильный ответ, если задаешь неправильный вопрос.
* * *
Пруст поднялся с кресла, чтобы открыть Саймону дверь. Такого еще отродясь не бывало.
– Слушаю вас, Уотерхаус.
– Я прочел книгу. – Именно поэтому я здесь, даю тебе еще один шанс проявить благоразумие, вместо того чтобы пожаловаться на тебя в отдел кадров. Впрочем, это не был реальный шанс. Саймон не мог притворяться, будто в этом было нечто великодушное. Он просто хотел доказать, что Хелен Ярдли ошибалась.
Но как можно быть таким наивным? Разве он недостаточно хорошо изучил Пруста, проработав бок о бок с ним много лет?
– Жаль, Уотерхаус, что вы не были знакомы с Хелен Ярдли. Вы могли бы многому у нее научиться. Она пробуждала в людях самые лучшие качества.
– Что же она потом с ними делала? – язвительно спросил Саймон. – Зарывала где-нибудь в землю и оставляла подсказки?
Черт, неужели он это сказал? Странно, что после этого его пинком не вышибли из комнаты.
– Что это? – спросил Пруст, кивком указав на лист бумаги в руках у Саймона. Интересно, подумал тот, он лишь затем сдержался и подавил гнев, чтобы отказать младшему коллеге в чувстве превосходства?
– Мне кажется, сэр, есть вещи, которыми мы пренебрегаем. Я тут составил список имен тех, с кем, по-моему, нужно поговорить. Это те, кто был заинтересован в том, чтобы Хелен Ярдли признали виновной, и другие, те, которые…
– Она была невиновна.
– Есть люди, которые вынуждены цепляться за мысль, что она якобы невиновна, – нейтральным тоном произнес Саймон. – И есть другие, которым нужно цепляться за мысль, что на ее совести убийство, ибо в противном случае их собственная совесть не даст им покоя. Одиннадцать присяжных, которые признали ее виновной, адвокаты со стороны обвинения, социальные работники, которые…
– Доктор Джудит Даффи, – прочитал вслух Снеговик, выхватив листок из рук у Саймона. – Даже мне, работающему в полиции, не доводилось встречать таких насквозь злобных созданий, но эта женщина… – Он нахмурился. – Кто эти остальные? Узнаю всего нескольких: семья Браунли, судья Уилсон… Уотерхаус, надеюсь, вы не считаете, что Хелен Ярдли мог убить кто-то из судей?
– Нет, сэр, конечно нет. Я вставил его имя лишь для полноты списка.
– Чуть больше полноты, и это будет целая телефонная книга!
– Судья Уилсон сыграл ключевую роль в судьбе Хелен Ярдли. Это он отправил ее в тюрьму. Так же как и одиннадцать присяжных, чьи имена я включил в список. Любой из них мог отреагировать скверно, когда с нее сняли обвинения. Я подумал… ведь кто-то мог отреагировать чересчур скверно.
Саймону не хотелось употреблять слово «отомстить».
– Поэтому я и включил в список Сару Джаггард и Рейчел Хайнс. Вдруг тот, кто считает, что Ярдли ускользнула от правосудия, подумает то же самое о Джаггард и Хайнс? Нужно поговорить с обеими, узнать, не беспокоил ли их кто-то или даже не угрожал. И вообще, не замечали ли они чего-то необычного.
– Так как все-таки, Уотерхаус? Это список тех, кто заинтересован в том, чтобы Хелен Ярдли считалась виновной, или это нечто совершенно иное? – Пруст брезгливо зажал лист бумаги большим и указательным пальцами, как будто ему было противно прикасаться к нему. – Лично мне кажется, Сара Джаггард и Рейчел Хайнс заинтересованы в ее невиновности, так как сами стали жертвами неправосудного решения, Хелен же боролась за справедливость и от их имени тоже.
Хелен. Хелен и ее друг Джайлс.
– Сару Джаггард оправдали, – напомнил Прусту Саймон.
Тот смерил его колючим взглядом.
– То есть, по-вашему, обвинить женщину в убийстве, когда она всего лишь присматривала за ребенком подруги, это торжество правосудия? Тогда мне вас жаль.
Насколько Саймону было известно, Снеговик в глаза не видел Сару Джаггард. Интересно, эта вспышка ярости по поводу Хелен автоматически распространялась на всех женщин, как и она, обвиненных в детоубийстве? Или это уверенность Ярдли в невиновности Сары Джаггард убедила и его тоже? Будь Пруст нормальным человеком, с которым можно нормально общаться, Саймон наверняка задал бы ему эти вопросы.
– Вы правы, не все люди из этого списка кровно заинтересованы в виновности Хелен Ярдли. Тем не менее мы должны поговорить со всеми.
– Судья Гейлоу назначила Рейчел Хайнс два пожизненных срока за убийство, – ответил Пруст. – Она не имеет никакого отношения к Хелен Ярдли. Почему ее имя стоит в вашем списке?
– Вы же сами сказали: между делами Ярдли и Хайнс поразительное сходство. Навязчивые мысли легко могут распространяться дальше. Вряд ли судья Гейлоу застрелила Хелен, но…
– Она – даже меньшая кандидатура на роль убийцы, чем судья Уилсон, если такое возможно, – с раздражением произнес Пруст.
– Я также включил в список имена двенадцати присяжных, признавших Рейчел Хайнс виновной, – продолжил Саймон. – В отличие от судей Высокого суда, присяжным может стать любой. Разве невозможно такое, что один из присяжных, обрекших Хелен Ярдли на девять лет заключения и все эти годы считавший себя этаким героем, который своим решением упрятал за решетку детоубийцу, слегка свихнулся, когда услышал, что ее признали невиновной? Девять лет, сэр. – Саймон позволил себе роскошь говорить так, как если бы Пруст его действительно слушал. – Подумайте сами, как нелегко изменить эту историю спустя столько лет! Ту самую историю, которую вы постоянно рассказывали всем своим знакомым о том, кто вы и что вы сделали. Спустя девять лет это – суть вашего представления о самом себе. Пожалуй, это все, что я хочу сказать, – добавил он на всякий случай.
Пруст вздохнул:
– Наверное, я зря спрашиваю, но скажите, почему в вашем списке стоят присяжные по делу Рейчел Хайнс? Вы думаете, что один из них мог застрелить Хелен Ярдли? Но если следовать вашей логике, разве не более вероятно то, что такой человек попытался бы убить Рейчел Хайнс?
Саймон ничего не ответил.
– Я умею читать ваши мысли, Уотерхаус. Всегда это умел. Сказать, о чем вы сейчас думаете? Этот одержимый убийца, если он обнаружится в списке присяжных по делу Хайнс, мог убить Хелен Ярдли потому, что та содействовала освобождению Рейчел Хайнс. Или же он мог распространить свое возмездие на всех трех женщин и задумал покарать их всех, а также судей, которые сняли с них обвинения в убийстве. Возможно, наш убийца – это присяжный по делу Рейчел Хайнс, который не захотел начинать именно с нее, так как это выглядело бы слишком очевидно. Как вам моя версия?
