Алешина завороженно смотрела на трубу.
– Зачем здесь подзорная труба?
– Вид за окном красивый, – пожала плечами она.
– Это не просто труба, это труба Снегового… Вот, смотри!
Альберт приложился к трубе, навел ее на кабинку душа, зафиксировал. И передал окуляр Алешиной.
– Что ты видишь?
– Дом, двор…
– Кабинка дощатая, сверху железный бак. Из которого сейчас льется вода. Прекрасная незнакомка принимает душ.
– И что?
– А чуть правее стол под навесом, мангал, все дела. Компании нет. И вчера не было. Но компания может быть.
– Какая компания?
– Злая, агрессивная.
– А вот и незнакомка!..
Алешина чуть нагнулась, глядя в окуляр. Китель на спине натянут как парус, талия тонкая, под красивым углом переходящая на полное соблазнов расширение. Она как будто чувствовала мужской взгляд, едва заметно повела бедром, словно отталкивала Альберта. Или, напротив, хотела прижаться к нему?
– Волосы мокрые? – спросил он.
– Нет, сухие… Но ей холодно, и халат липнет, видно, тело мокрое.
– Ну так утро еще, вода не успела нагреться… А искупаться надо. После кого?
– После кого?.. На что ты намекаешь? – Алешина разогнулась и резко посмотрела на Альберта.
– После мужчины. – И он смотрел на нее – прямо в глаза.
– А если после мужчины, то что?
– Девушка красивая? – спросил он. – На твой взгляд.
– Красивая! – вызывающе смело смотрела на него Алешина.
– Снеговой мог в нее влюбиться?
– При чем здесь Снеговой?
– Это его труба. И он мог любоваться этой красоткой.
– К чему ты клонишь?
– Влюбился, созвонился, отправился на свидание… В машине у Снегового лепестки роз, тридцатого апреля он ехал с букетом для своей любимой. На катере те же лепестки. На катере он отправился на тот берег. С букетом цветов. Товарищу следователю это о чем-нибудь говорит?
Альберт вдруг обнаружил, что слишком приблизился к Алешиной. И она не шарахалась от него. И все так же смело смотрела ему в глаза. Как будто в атаку на вражеский редут шла.
– Кто видел его с букетом цветов?
– Может, кто-то и видел. Нужно ехать в Нестеровку, спрашивать, узнавать.
– А если не было никакого букета?
– Был. И Снеговой пылинки с него сдувал. В смысле – подвядшие лепестки выдергивал. И на пол бросал… Пылинки он готов был сдувать со своей красавицы.
– Ну, допустим. И куда они делись?
– Я же говорю: красавица эта с кем-то живет… Видела, в беседке бутылка на столе? Вчера в десять вечера бутылки не было. А ночью появилась…
– А утром наша красотка отправилась в душ?
– Дом без удобств. И мужчина со сложностями.
– Это все твои домыслы.
– Может, и домыслы, но я их проверю. Возьму букет цветов, пойду свататься. Посмотрим, что из этого выйдет.
– А если она согласится?
– Кто – девушка?.. И что? Я неженатый, мне можно, – усмехнулся Альберт.
– Ну да, тебе можно, – будто спохватилась Алешина.
– Ты не хочешь, чтобы она согласилась? – удивленно повел бровью он.
– Я не хочу?!.. Да кто ты такой?
– Жених! Поможешь выбрать букет? Чтобы у женщины дух захватило!
В дверь постучали, через секунду она открылась. Филимон чуть не ахнул, увидев Алешину. Видимо, он и не знал, что в доме посторонние.
– Запрягай лошадей! – подмигнул ему Альберт. – Едем свататься!
– К ней? – Филимон кивком указал на Алешину.
– Нет, она наша сваха!
Девушка и хотела возмутиться, но пока думала, что сказать, Альберт вышел из спальни.
Алешина приехала одна, без сопровождения. Утром выходного дня, в форме, но без полномочий. Альберт ничего не понимал. И очень сомневался, что ее нужно брать с собой. Предложил женщине остаться, но получил отказ и предостережение. Полномочий у Алешиной, может, и нет, но ментов она вызвать могла.
Но поехала она за ними на своей машине. Новенький «Инфинити» – крутой вариант для рядового следователя. Но у нее папа полковник. Или даже генерал. Альберт не лез в ее личную жизнь, но кое-какие соображения имелись.
К дому в Нестеровке подъехали при параде, в костюмах, с цветами. Из будки выскочил лохматый двортерьер, загавкал, натягивая цепь. Забор невысокий, штакетный, Альберт заметил, как шевельнулась занавеска в окне второго полуэтажа. Кто-то выглянул, не показав лица, и тут же отпрянул. А может, кто-то кого-то оттащил от окна. Как будто дома никого нет. И действительно, время шло, а дверь не открывалась.
Собака угрожающе лаяла, цепь натягивала, но не рвала ее. И когда Альберт открыл калитку, трусовато сдала назад. Впрочем, длина цепи не позволяла достать до него, сделав небольшой крюк, он свободно мог пройти к двери. Но собака дала слабину, и он прошел по прямой. А за ним Филимон, с корзинкой с цветами, за которой он прятал пистолет.
Альберт стремительно поднялся на крыльцо, рванул на себя дверь и успел ее открыть за секунду до того, как задвинулся засов. Какой-то небритый здоровяк с отекшим лицом тянул руку к задвижке. Майка-алкоголичка обнажала широкие волосатые плечи, а также татуировку – голову тигра. Наколка бойца в зоне, серьезная заявка на уважительное обращение.
– Здорово, бродяга! – широко улыбнулся Альберт, переступая порог. – Своих не признаешь?
Он шел, преисполненный уверенности в себе, для него сейчас просто не существовало преград. И здоровяк ощутил силу его мысленного и физического напора, сдал назад, через дверь втянулся в гостиную. А здесь и светло, и просторно. Альберт заметил, что голова тигра не совсем обычная: кто-то накладывал одну татуировку поверх другой, меняя смысл рисунка. Свинья стала вдруг тигром. А голова свиньи – наколка насильника. Как правило, опущенного, потому что нормальный зэк ни за что не согласится на такое тату. И этот не соглашался, но его заставили.
– Ты вообще кто такой?
Останавливаясь, чушок мотнул головой. Действительно, сколько можно пятиться? Альберт ничуть не мощней его по комплекции, как раз наоборот. Тогда откуда паника?
– А ты чего запираешься?
– Я запираюсь?!
– Ну, дверь закрыть хотел. Из окна глянул, но не выходишь.
Альберт осматривал комнату. Он курил, но все равно чувствовал дым сигарет, и тянуло из кухни. Там и стол, и бутылка водки на нем, огурчики на тарелке, сало, лук. А в гостиной покрывало на диване смято, подушка с подлокотника свисает, еще чуть-чуть – и на пол свалится. Халат на стуле знакомый висит, бюстгальтер из-под него выглядывает. Тапочка примерно тридцать седьмого размера валяется подошвой вверх. Одна тапочка, а где вторая? И красотка куда делась… Раздел ее чушкан и съел?
– А что, должен?
Здоровяк смотрел на Филимона, который тихо входил в комнату. В одной руке корзинка с цветами, в другой – пистолет.
– Где хозяйка?
– Какая хозяйка?
Альберт забрал у Филимона цветы и ткнул корзинкой в грудь чушкана. Тот механически взял ее, но тут же выпустил.
– Чего ты? Это тебе! Сегодня день пидора!
– Кто пидор?! – встрепенулся мужик и замахнулся, чтобы ударить Альберта, но йоко под пупок заставил его сложиться вдвое. Бил Альберт от души. Разумеется, в целях самозащиты.
– Побудь!
Альберт оставил чушка под присмотром Филимона, сам заглянул на кухню, затем по прямой и узкой одномаршевой лестнице поднялся на второй этаж, заглянул в одну-единственную спальню. Кровать там двухместная, постель смята, полотенце скомканное валяется, торшер перевернут, тумбочка сдвинута. Шкаф здесь низкий, скорее, длинный пенал высотой по грудь. И открывался он как сундук, сверху. Альберт поднял крышку и увидел ту самую красотку, которой любовался с утра. По рукам связана, по ногам, рот заклеен. Футболка на ней растянутая – и все, больше ничего. Даже ноги босые.
– А молчишь чего?
Девушка не мычала, не била хвостом, просто лежала на старых одеялах и смотрела на Альберта глазами тупой овцы.
– Давай!
Он поднял девушку на руки, уложил на кровать, только затем стал развязывать. Ноги у нее обнажены, а ей хоть бы хны. Смотрит на него тупо, чего-то ждет. Может, когда кто-то за нее подумает, ждет, а то самой шевелить извилинами лень.
– Да ты не бойся, – расклеивая рот, сказал он. – Я от Анатолия. Знаешь такого?
Девушка едва заметно повела головой. Не помнила такого. То ли не знала никогда, то ли забыла. Сама не знала, что именно. Туго у нее в голове.
– А зовут как?
– Рита, – тихо сказала она.
– Марго, значит?
– Нет, Рита.
– Кто тебя в ящике закрыл?
– Макс.
– Зачем?
– Не знаю.
– Может, ты Толика с цветами ждала? Дом у него на том берегу озера. Он к тебе на катере подплывал, с цветами, помнишь?
– Катер не помню, цветы помню.
– Розы.
– Розы! – кивнула Рита.
– И куда Толик делся? Почему больше не приезжает?
– Не приезжает? – задумалась она.
– Когда он к тебе подъезжал, полтора месяца уже прошло.
– Так мы недавно приехали. Не было нас
