Папаиоану сказал что-то, и парни исчезли. Потом вопросительно глянул на адвоката.
— Итак, — адвокат, более ничего не говоря, стал извлекать из папки цветные фотографии, устилая ими стол перед генералом, на какое-то мгновение приостановился, делая паузу, видя, как каменеет лицо генерала из России. И было от чего изумляться. Перед Юдиным разворачивались кадры, которые он никак не мог ожидать: сцены в постели, причем в самых щекотливых позах, с одной, с двумя девицами, снимки его служебного удостоверения, командировочного удостоверения, шифры для секретной информации, при виде снимка, на котором он был изображен прячущим в чемодан дорогую безделушку в ювелирном магазине, генерала передернуло. «Ничего не скажешь, — с горечью подумал он, — остается одно: «руки в гору».
— Н-да, вынужден признаться: работа проведена блестяще, поздравляю. Могу только догадываться, как это все проделано, наверняка в вино подсыпали сильное снотворное, но я понимаю: оправданий не найти. Сработали профессионалы, а я оказался в лопухах. — Генерал, не щадя себя, сыпал соль на открытую рану. — Что ж, я умею не только выигрывать.
— Мы это заметили! — не скрывая гордости, проговорил Папаиоану.
— Давным-давно в СССР показывали кинофильм «Подвиг разведчика», — продолжил взволнованную тираду генерал, — наивный фильм, но я, мальчишка, смотрел его раз десять, многие реплики запомнил, в частности, очень понравилась беседа двух разведчиков — советского и немецкого. Наш, удачливый, говорит немцу: «Скажу, как разведчик разведчику, вы болван, Штюбинг. Нужно уметь достойно проигрывать».
— Спасибо за экскурс в давнюю историю, — вновь заговорил Папаиоану. Он, видимо, был авторитетом для адвоката, — но вернемся к нашим баранам. Наверняка вы желаете узнать, что нам от вас нужно, ради чего вся эта заваруха, поверьте, одинаково неприятная и нам, и вам.
— Резонный и своевременный вопрос, — согласился генерал, — ваша взяла, и вы вправе предъявлять счет. Только прошу, действуйте без финтов.
— Это — мужской разговор. Я преклоняюсь перед вашим мужеством и хладнокровием, — с чувством признался адвокат. — Лично я так не смог бы держать удары, наверное, закатил бы истерику, но… Предлагаю для начала отделить зерна от плевел. В принципе, надеюсь, вы не против активного сотрудничества. Учитывая занимаемую вами должность в российском МВД… — Адвокат прервал фразу на полуслове, завидев в дверях хозяина дома. Василаке, как ни в чем не бывало, уселся на прежнее место, придвинул блюдо с жареными перепелами, стал аппетитно закусывать, делая вид, будто происходящее в столовой совершенно не интересует его персону.
— Господин Василаке, — обратился к хозяину генерал, — вы специально вышли, чтобы дать нам объясниться? И потом все эти жесты гостеприимства — роскошный обед с шантажистами, обещание устроить наш быт… Какую роль вы играете в этой акции?
— Можете считать меня чудаком, филантропом, кем угодно, — беззаботно ответил Василаке, — но меня попросили друзья об одолжении. К их делам я не имею отношения, а к вашим… пользуясь случаем, дабы уравнять зло с добром, хочу преподнести вам скромный подарок.
— Увольте, дорогой хозяин, — замахал руками генерал, — меня здорово одарили эти… ваши друзья. И с чего бы это вам делать подарки генералу МВД?
— Богатый человек может позволить себе любую экстравагантность. На Кипре есть поговорка: «Даже ракушка может раскачать море», а я хочу пробудить в себе и в вас воспоминания.
— Вы очень кудряво выражаетесь.
— Могу и попроще. В годы войны меня, мальчишку, лагерные надзиратели в сибирских лагерях научили выживать, сами того не подозревая, выживать даже будучи обреченным на смерть. И за это я благодарен системе ГУЛАГа.
— Подарок, надеюсь, не связан с кипрскими или греческими лагерями?
— Шутите? Было прошлое и быльем поросло, так, кажется, говорят в России? Господин адвокат, не соизволите ли проехать с нами. Нужно зафиксировать дарственную.
— К вашим услугам! — почтительно склонил голову адвокат. Сказал что-то Папаиоану и, не попрощавшись, вышел из столовой…
Автомашина Василаке остановилась возле двухэтажного неброского дома, окна которого были густо увиты диким виноградом. Ни калитки, ни ограды возле дома не было, но их, очевидно, ждали. Навстречу Василаке вышел из дома служащий строительной фирмы в желтой униформе. Обменявшись парой фраз с Василаке, служащий подал ему связку ключей и папку темного цвета.
— Нам осталось совершить ознакомительную экскурсию! — С лица Василаке не сходила довольная улыбка. Генералу показалось, что непредсказуемый хозяин богатой виллы весьма доволен. Василаке осторожно взял генерала под локоток и повел вглубь дома. Адвокат смиренно последовал за ними.
Когда они осмотрели жилые и подсобные помещения первого этажа и стали подниматься по витой лестнице с резными балясинами на мансарду, генерал не вытерпел:
— Дом — мечта! Только объясните, пожалуйста, почему именно мне вы показываете эти богатые хоромы?
— Неужели так трудно понять: хозяин обязан осмотреть вновь выстроенное здание, сделать замечания, которые немедленно будут устранены фирмой.
— Хозяин? Кто, извините, тут хозяин?
— Вы, генерал.
— Я не ослышался, вы дарите этот дом мне? — Кажется, до его сознания начало доходить сказанное Василаке, и этому поступку просто не имелось объяснений. Первым желанием генерала было взъяриться, но, взглянув на прямо-таки счастливое лицо Василаке, он смолчал, ожидая продолжения странной истории: в наши дни столь щедрые и необъяснимые подарки не встречаются даже в сказках. Очевидно, что это была очередная ловушка.
— Примите документы, господин генерал, а также уверения в почтении. И последние две маленькие формальности.
— Какие? — насторожился генерал, чувствуя, что сейчас разорвется бомба, но, к счастью, ошибся.
— Мы впишем вашу фамилию в документы владельца дома, и я получу от вас расписку. Извините, я — банкир, деловой человек. Во всех делах должны быть законно оформленные документы, кстати, на двух языках.
— Скажите честно, ваш бесценный дар связан только с воспоминаниями или действиями господина адвоката и его друзей? Хотя… можете не отвечать, все равно правды я не услышу. Где нужно расписаться?
— Вот здесь и здесь, пожалуйста!
— Не знаю, как вас и благодарить! — Растроганный щедрым даром генерал протянул Василаке руку и пожал ее так, что хозяин невольно поморщился. В эти мгновения он ни о чем больше не думал, ушли в небытие здравые мысли о чести и долге, о б страшной каре за преступление, о том, что придет пора и ему предъявят спрос, обзовут гнусным оборотнем. А может и не назовут, может поможет российская палочка-выручалочка: авось да небось, пронесет. Ведь согласно статистике, только около 12 процентов преступников попадают за решетку, а остальные…
— Будем дружить, принося друг другу пользу и только пользу, — загадочно заключил Василаке.
Формальности завершились быстро. Вручил генералу ключи от дома и гаража, на дарственной оставил автограф: «Талантливым учителям от бездарного ученика». И поставил даты: «Сиблаг-Кипр, 1944–2006 год…»
Генерал бережно спрятал ключи и бумаги и сказал, не удержавшись:
— Вы сами не представляете, какой бесценный дар приобрели в моем лице. Ладно, где наша не пропадала! — И махнул рукой…
* * *
Василаке, едва переступив порог собственного дома, поспешил к телефону, набрал номер Ольги Михайловны. Заслышав ее грудной голос, с прфосом проговорил: «Мадам, можете спать спокойно, все улажено». С удовлетворением услышал, как Ольга несколько раз чмокнула в трубку, посылая поцелуй.
Музыкант вернулся в свою комнату и, не теряя времени, стал собирать вещи. Пребывание на острове стало невыносимым, будто соловья заперли в клетку. Потом, почувствовав беспокойство, оглянулся на тумбочку, где обычно лежала скрипка. На Кипре краж не бывает, за свое сокровище Музыкант не опасался, подойдя к футляру, открыл его. Скрипки не было. На дне футляра белела записка: «Спустись на первый этаж, вторая дверь от выхода. Есть важный разговор».
Теряясь в догадках, он сдержал эмоции, присел к столу, подперев голову руками, задумался: «Что за штучки выкидывают мои хозяева? Шантажируют. Но в чем я могу быть им полезен?» Ничего разумного не приходило в голову. «Эх, если бы не скрипка, то… билет на самолет в кармане, взял бы на последние доллары такси, рванул бы в аэропорт». Тотчас устыдился собственных мыслей. «Волнуюсь за скрипку, а о друге, попавшем в странную ситуацию, забыл, а ведь он в худшем положении, чем я».
Сомневаться больше не приходилось: вся эта акция с приглашением их на Кипр была задумана ради того, чтобы вытащить писателя на остров. Однако нужно было выручать свое сокровище.
