Сомневаться больше не приходилось: вся эта акция с приглашением их на Кипр была задумана ради того, чтобы вытащить писателя на остров. Однако нужно было выручать свое сокровище.
Музыкант торопливо спустился по широкой мраморной лестнице, отыскал нужную комнату, дверь ее была приоткрыта, словно ждала его появления. И правда, хозяин виллы — адвокат Эдуардас, проще говоря, Эдик, сидел в кресле, заложив ногу за ногу, рядом перекладывал на столе журналы Миша-островитянин.
— А, вот и вы, проходите, пожалуйста! — вежливо проговорил адвокат. — Присаживайтесь, нужно переговорить.
— Где моя скрипка? — как ни старался Музыкант казаться спокойным, его била мелкая дрожь, — вы ее попросту украли!
— Ну, зачем так грубо, — Миша повел широченными плечами. — Сбавьте на полтона ниже.
— Скрипка? — угрожающе проговорил Музыкант. Он впервые за долгие годы был столь решителен. — Пока не вернете мой инструмент, разговора не получится, а я обращусь в полицию.
— Мы тоже были намерены сделать это, — грустно усмехнулся адвокат, — верните украденные у нас деньги и тогда, возможно, разойдемся миром.
— Что вы несете? — возмутился Музыкант.
— Миша, голубчик, не посчитайте за труд, — с легкой ухмылкой проговорил адвокат, — наша пропажа, кажется, четко просматривается во внутреннем кармане пиджака этого вороватого музыканта. Ну и пара к нам заявилась: на вид культурные люди, а на поверку — жулье и хулиганье.
— Что вы себе позволяете? Вы… Вы… — Музыкант задохнулся от волнения, судорожно дернулся, замахал руками, как бы отгоняя наваждение. — Я прожил много лет, но такой наглости и клеветы не представлял. Видит Бог: я не взял чужой копейки!
— Будет вам врать-то! — охладил гневную тираду Музыканта адвокат. — Если ошиблись, извинимся. И к вашему сведению, здесь, на Кипре, не воруют, так что, кроме вас, деньги взять просто некому. Представьте себе, Миша, какую реакцию кипрской общественности вызовет сообщение прессы о том, что приглашенный из Москвы известный музыкант изобличен в краже денег у людей, которые его столь гостеприимно приняли.
— Сенсация! — нагло подхватил Миша. — Думаю, сведения о скандале дойдут до Москвы, до вашего госконцерта.
— Своим некрасивым поступком, — продолжал подливать масла в огонь адвокат, — вы нанесете жестокий удар и по русским предпринимателям, которые добровольно избрали своей второй родиной Кипр. А эти наши друзья такой пакости вам не простят. Так что у вас карта бита: куда ни кинь, всюду клин! — лицо Миши-островитянина было каменным.
— Вы — прожженные шарлатаны! — взвизгнул Музыкант, теряя выдержку. — Настоящие подонки!
— И за оскорбление честных людей вы ответите! — мягко отпарировал адвокат. Но… слово к делу не подошьешь. Сейчас проверим, кто из нас троих лгун! — Миша-островитянин протянул широкую лапищу к боковому карману концертного пиджака Музыканта и медленно, демонстративно, словно фокусник, вытянул конверт, тряхнул им, и на стол посыпались зеленые банкноты, тыльной стороной ладони придвинул их адвокату.
— Оказывается, мы не ошиблись, — изображая на сухом лице удивление, проговорил Миша. — Эти туристы совсем обнаглели.
— А еще интеллигентный человек, — укорил Музыканта адвокат. — Что вы теперь запоете? Точно, мои деньги. Как сейчас помню, в бумажнике находилось сто пятьдесят двадцатифунтовых банкнот. Мне страшно стыдно за вас, господин скрипач. Но… полиция у нас дотошная, она живо разберется с приезжими уркаганами, в какие бы одежды они не рядились.
— Ну и жулье! — только и смог выдохнуть Музыкант. — Банда! Настоящая банда! — Он не мог найти подходящих для оправдания слов. Лицо его мгновенно посерело, казалось, еще мгновение — и он разрыдается в голос, как истеричная женщина. Но, сглотнув слюну, Музыкант сказал достаточно твердо. — Неужели вы думаете, что полиция поверит вашим дешевым трюкам? Где доказательства моей вины? Ваши показания — просто блеф!
— На Кипре, как во многих цивилизованных странах, к следствию принимаются видеозаписи, как вещественное доказательство.
— Допустим, где они? — Музыкант цеплялся, как утопающий за соломинку.
— Сцена вашего обыска записана. Миша, будьте любезны, прокрутите кассету.
— Не нужно! — замахал руками Музыкант. — Все равно вам не поверят.
— Почему же? — Адвокат не повышал голоса. — Мы — честные предприниматели, а вы — бывший алкоголик и, как нам стало известно, почему-то вы, классный музыкант, скрывались на зверобойном судне от властей.
Музыкант поднял на своих мучителей глаза, полные слез, он был окончательно сломлен.
— Отпустите меня, пожалуйста, в Москву. Или скажите, что я должен для вас сделать. Ведь есть какая-то цель? Поверьте, я по горло сыт и Кипром, и «конвертом» с валютой, и вашими прочими фокусами. Я ненавижу скандалы.
Адвокат и Миша переглянулись, довольные друг другом. Примитивная обработка этого мягкотелого интеллигента сразу же дала блестящий результат. Музыкант оказался «жидок на расправу».
— Итак, что вы хотите?
— Быстрей улететь отсюда на родину.
— Разве мы возражаем? Пожалуйста, улетайте или уплывайте, — с легкой издевкой проговорил тот, что называл себя адвокатом. — Скатертью дорожка. Но, вы — умный человек, и правильно поняли: мы просто так ничего не делаем. В этой жизни за все приходится платить.
— У меня нет никаких сбережений.
— Деньги? Зачем? — Миша и адвокат стиснули Музыканта с обеих сторон, горячо задышали в лицо, — нам деньги не нужны.
— Умоляю! Отойдите! У меня предрасположенность к аллергии, мне трудно дышать! Что же вам от меня нужно? Хотя… принимаю любые условия, но, учтите, вы заставили пойти на это силой! — Музыкант в эти мгновения и впрямь готов был на все, в глубине души чувствовал закипающий стыд за жалкое поведение, за то, что предавал друга, но продолжал надеяться на авось.
— Слушайте внимательно! — Адвокат сделал знак, и Миша отступил от Музыканта. — Прибыв в Москву, сделаете заявление о том, что писатель Банатурский задержан неизвестными на Кипре при невыясненных обстоятельствах, мол, я только слышал, что он учинил драку, попал в госпиталь.
— Это все? — Музыканту эта плата за измену показалась слишком легкой.
— Есть еще одна деталь, — Миша занял место адвоката прямо перед лицом оробевшего Музыканта, — ни единой живой душе вы не расскажете о нас, о нашем местопребывании, о ложном вызове, словом, мы с вами не встречались, провели два концерта и вернулись домой. Кстати, вот деньги, обещанные за два концерта, — адвокат протянул Музыканту конверт.
— Благодарствую! Иудиных денег мне не нужно! — с достоинством проговорил Музыкант. — И без денег я продал друга!
— Вот и заметано! — не скрывая радости, сказал Миша, — да, скажите, кроме нас, кого еще вы видели на этой вилле?
— Двоих служителей или охранников, они доставили нас сюда из аэропорта, больше… — Музыкант пожал узкими плечами. — Кажется, тут водятся привидения, к счастью, я их не видел. Что ж ваши условия принимаю, разрешите уйти?
— Гуд бай! — помахал ручищей Миша. — Летите в свою столицу несостоявшегося коммунизма, однако не забывайте о нашем договоре. Наверное, догадались, какие у нас длинные руки, найдем и под землей, и даже на Травейских островах.
— А писатель?
— Он временно пропал.
— Человек не иголка, как он мог пропасть?
— О, пропадают сотни людей, тысячи, — ухмыльнулся адвокат, — физические водовороты, загадочные вихри, временные ямы и щели между измерениями. Однажды в воздухе буквально растворился батальон британских солдат, исчезла целая эскимосская деревня, а разве не исчезло судно «Алеут Зайков», на котором вы ходили на зверобойный промысел?
— «Алеут Зайков»? — оторопел Музыкант. — Об этом-то вы откуда знаете?
— Мир слухом полнится, — адвокат и Миша переглянулись, видимо, Эдик ляпнул лишнее, но тотчас нашелся, — об этом написано в романе вашего Банатурского «Люди и звери».
— Хорошо, хорошо! — заторопился Музыкант. — Скажите, я могу попрощаться с другом?
— Пару ничего не выражающих фраз, о нашем сговоре — молчок. И совет на будущее: с писателем лучше всего порвать дружбу под благовидным предлогом, так будет лучше и для него, и для вас, поверьте. Разойдитесь красиво…
Бывает так: привяжется назойливый мотивчик и никоим образом от него не отделаться. Я, глядя на лазурное, искрящееся море, видел перед глазами нелепую картину: сердце не то теленка, не то барана, сплошь утыканное иголками. Закрывал глаза, чтобы избавиться от видения, но… все равно передо мной на фоне сказочного моря ярко, отчетливо виделось злосчастное сердце в иголках. Наверное, опять надвигалось нечто злобное, опасное. Вспомнилось, как северные шаманы, чтобы разделаться с врагами, заостряли пучки стрел, втыкали их в нерпу или лахтака, ехали на упряжке к стойбищу или стоянке своих врагов и просто направляли отточенные стрелы в их сторону. И приходили страшные муки к ничего не подозревающим людям.
