приходилось много делать самому. Вечерами они уходили в клуб. Иван оставался дома, читал учебники, готовился в школу совхозных механизаторов. В выходные уезжал в город к Гале. Петр нередко приносил водку, и они с Николаем ее распивали. Выпивал с ними и Иван. Так случилось в тот последний вечер. Утомленный тяжелой дневной работой, Иван сразу уснул. Что делали Николай и Петр, он не знал. Когда его разбудил участковый уполномоченный их не было. Почему на его плаще баранья кровь? Петр надевал иногда плащ Ивана. Может быть, он в его плаще и воровал баранов? Навоз на сапогах мог оказаться, когда они заходили на овчарню по просьбе Петра. Он хотел посмотреть на «овечек», они ему «нравились».
«Да, история, — подводя итоги, подумал Иван. — Милиция вряд ли сможет найти Петра и Николая. Ищи ветра в поле. Кто может знать, куда они подались». Иван знал, что Петр обязательно заедет к своей знакомой, «шалаве», как называл ее Петр. Почему он ее так звал, Иван не знал. Имя ее было Маргарита. Иван бывал у нее вместе с Петром до отъезда в колхоз. Петр, конечно, там. Где ему больше быть? К матери в деревню он не поедет. Встретиться бы с Петром да спросить его: как на моем плаще оказалась кровь? И почему он говорил, что баранов дал председатель, хотя бараны ворованные? Почему он так говорил? «Набить бы ему морду за это, — зло подумал Иван. — А с какой стати я должен отвечать за них? Их не найдут — посадят меня как вора? Я — вор! — Иван даже вспотел от этой мысли. — Но я же не вор. Я не брал эту скотину. Да, я ел ее мясо. Но не знал, что оно ворованное. Хотя, конечно, подозрения были, что здесь не чисто. Хотел спросить председателя, но не мог застать в конторе. Следователь сказал — могут посадить. Статья восемьдесят девятая, часть вторая, как он сказал, гласит — до шести лет лишения свободы. Значит, меня могут посадить на шесть лет? — Иван от возбуждения встал и начал ходить по камере. — А за что шесть лет? Что сделал? Что? Петр крал — пусть и отвечает. Он втянул меня во всю эту историю! Говорила мне мать: “Не езди с Петром. Он уже был судим. Он — опасный человек. Не стоит с ним связываться. А на свадьбу денег найдем”. Права была мать. На кой черт я связался с этим уголовником? Вот и довел он меня до суда. Надо поговорить со следователем. Надо, пока не поздно, пока не арестовал прокурор. Если прокурор наложит резолюцию, то все — не выбраться. Засудят тогда к лишению свободы. Надо поговорить со следователем». Иван постучал кулаком в дверь. Она глухо загудела. Открылось окошко в двери, появилось лицо охранника.
— Чего надо? — спросил он.
— Извините. Я со следователем хочу поговорить.
— Какой вежливый, — сказал охранник. — Сейчас сообщу. Жди.
Окошко захлопнулось.
«Расскажу ему все, как было, а там пусть разбирается сам», — решил Иван и стал ждать.
Вскоре его пригласили к следователю. Когда Иван вошел в кабинет, следователь сидел за столом и курил. Спокойно посмотрев на Ивана, он сказал:
— Так что ты мне хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что баранов я не воровал. Но я расскажу все, что знаю.
И Иван рассказал все о том, как попал в колхоз, как могла оказаться на его плаще кровь, а на сапогах навоз, рассказал о Петре и о Николае, о том, где может быть Петр. В процессе рассказа следователь сидел спокойно, смотрел в окно, курил. И было непонятно, интересует его это или нет. Когда Иван закончил, следователь дал ему бланк протокола, посадил за стол.
— Напиши все, что ты рассказал.
Иван писал долго и много. Написав, передал следователю. Тот прочитал и спокойно сказал:
— Проверим.
«Он мне не поверил, — думал Иван, когда опять оказался в камере. — Не поверил. Ну и пусть. Это его дело. Я все сказал, все. Пусть разбирается».
На следующий день рано утром следователь вызвал Ивана. Сердце его екнуло, когда дежурный милиционер, отперев дверь камеры, сказал:
— К следователю.
«Что бы это значило? Зачем я ему так рано? Может, выпустят? — шевельнулась слабая надежда. — Держи карман шире. Выпустят. Теперь отсюда выпустят только в тюрьму. Прокурор, наверное, уже наложил резолюцию. А может, нашли Петра? Наверное, на очную ставку ведут. Как настоящего преступника. А ладно, посмотрим, что будет, то будет. Я все сказал, всю правду. А они пусть разбираются».
Следователь выглядел утомленным и хмурым. Казалось, что он не выспался или вообще не ложился спать.
— Садись, — сказал он, как только Иван вошел в кабинет. Дал ему листок бумаги. — Читай.
Иван начал читать. «Подписка о невыезде». В ней говорилось о том, что Иван обязуется никуда не отлучаться с места свого жительства без разрешения следователя, а в случае отъезда сообщать следователю.
Прочитав, Иван непонимающе посмотрел на следователя.
— Прочитал? Подпиши внизу, — сказал тот и дал Ивану ручку. Иван расписался. — Тебя отпускаю домой. На место твоего постоянного жительства. Без моего разрешения — никуда. Если вздумаешь куда-то поехать — сообщи. Ясно? Ну все. До свидания.
Иван от неожиданности онемел. Так, не сказав ни слова, он вышел из кабинета. Дежурный под расписку выдал его вещи, и Иван оказался на улице. В голове не было никаких мыслей.
После полутемной, мрачной камеры улица казалась светлой, широкой, праздничной. Светило утреннее солнце. Спешили редкие прохожие. Дворник мел тротуар. Ивану казалось, что ноги сами несут его по земле.
Когда Иван прошел до конца улицы, вышел на сквер, он почувствовал слабость в ногах, во всем теле и опустился на скамейку. Дрожащими руками зажег сигарету, затянулся, посмотрел на чистое утреннее небо. С реки донесся гудок парохода.
«Надо же. Сказал правду, и все. Только сказал правду, и все. И отпустили». Но Иван не знал, что сразу же после вчерашнего с ним разговора следователь уехал в город на квартиру Маргариты, знакомой Петра. Там находились оба — и Петр, и Николай. Там же было обнаружено мясо третьего украденного барана. Петра и Николая задержали.
«Похоже, что Иван дал правдивые показания, помог раскрыть преступление, то есть начал сотрудничество со следствием. Теперь для него достаточно подписки о невыезде», — решил следователь.
ОДИН РАБОЧИЙ ДЕНЬ ПРОКУРОРА РАЙОНА
В утренней тишине кабинета телефонный звонок прозвучал неожиданно и громко. Анатолий Михайлович посмотрел на часы. Половина девятого. «Кому это я нужен так рано?» — подумал он. Снял
