выпить? — спросила девушка.
Малахов понюхал стакан, ощутил дух виски и подошел к Стелле. От нее пахло красотой, молодостью, немножко духами и, возможно, тем же самым виски. Артем не должен был нюхать ее губы, но эта мысль посетила его, когда он уже находился в движении. Гость сдал назад, но Стелла сама потянулась к нему, и их губы едва не соприкоснулись. Нет, от нее вообще не пахло перегаром. А ведь из стакана совсем недавно кто-то пил.
Артем отстранился от Стеллы и ощутил что-то вроде головокружения, хотя на ногах стоял твердо, в полном равновесии.
— Сажин и сейчас здесь, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал он.
— Да, в кабинете Улехова, — проговорила Стелла и опустила глаза, признавая свою вину.
«Я должна была сказать вам об этом сразу, но не решилась».
Именно так ему следовало ее понимать.
Сажин сидел в массивном директорском кресле, припечатав ладони к столу из красного дерева. Он смотрел на Артема с высокомерной любезностью, улыбка на его губах напоминала хищную усмешку. Дорогие швейцарские часы на запястье. Белая рубашка с распахнутым воротом точно по размеру, значит, своя, не с чужого плеча. А то ведь есть деятели, которые так и норовят натянуть на себя что-нибудь хозяйское.
Артему очень хотелось озвучить свою мысль. А почему нет?
— У меня кот был, только я уйду, а он прыг, и уже на моем месте, — с намеком сказал Малахов, переступая порог кабинета.
— Я тоже рад очень вас видеть, товарищ подполковник! — заявил Сажин и растянул губы в бездушной улыбке.
— Не думаю, что Улехову понравится ваша самодеятельность.
— При чем здесь Улехов?
— При том, что Шестаков сообщил ему, где вы вчера ночевали.
— Быстро же вы его раскололи.
Он не показывал на стул, не предлагал Артему присесть, хотел, чтобы гость испытывал как минимум чувство дискомфорта или даже ощущал зависимость от него. Но Малахов знал, как поставить его в рамки.
Он сел на край стола, всей своей моральной и физической мощью навис над Сажиным и произнес:
— Я умею это делать.
— А ведь я был прав, Шестаков первым выловил труп. — Сажин старался делать вид, будто ничего не произошло, но, судя по нервной вибрации в его голосе, он чувствовал себя не в своей тарелке.
Похоже, Артем сумел добиться своего.
— Мы думали, что Скалочникова, — сказал он.
— Да, Стасов говорил мне про Скалочникова.
— Вы знали, что он оскорбил Стеллу?
— Да, и даже хотел его наказать. Но меня опередили.
— Ай-ай-ай!
— Я не вижу в этом ничего смешного! — заявил Сажин и нахмурился, давая понять, что шутить с ним опасно.
Но мяч оставался на стороне Артема. Сажин это чувствовал, поэтому испытывал примерно такую же неловкость, которую переживает хоккейный голкипер, поставленный на футбольные ворота.
— Значит, Шестаков похитил Скалочникова. А труп бомжа был выброшен в реку для отвода глаз. Я прав?
— Думайте что хотите, я все сказал, — ответил на это Сажин. — Если вы меня в чем-то подозреваете, то предъявляйте обвинение, а на пустые разговоры у меня нет времени. Стелла, товарищ уже уходит, проводи его, пожалуйста, до калитки!
— А сами вы проводить меня не можете? — спросил Артем. — Или это не ваш дом?
— Я все правильно понял. Вам нечего мне предъявить, — проговорил Сажин и строго, с очевидным осуждением посмотрел на него.
— Я вас предупредил. Улехов уже знает о ваших похождениях, а возможность исполнить заказ у него, думаю, есть. Мне здесь лишних трупов не нужно.
— Лишних трупов, говорите? Здесь у нас было все спокойно, пока вы не появились!
— Да, я знаю. Бандиты тут спокойно, без шума и пыли убивали людей.
Сажин качнул головой, взглядом показал на дверь. Мол, вот и все, наш разговор закончен.
Настаивать на дальнейшем общении Артем не стал. Пустой удар передавал ход противнику, а игровое поле должно было остаться за ним. Он решил уйти с мячом под мышкой, с твердым намерением найти Скалочникова и прищучить Сажина, этого кота, сытого с чужой помойки.
Стелла молча проводила его до калитки. Артем не хотел говорить с ней, а она вроде бы не знала, что сказать. Закрывая за ним, эта особа вздохнула так, как будто не хотела оставаться наедине с Сажиным.
— Что скажешь, Макс? — спросил Артем, стронув машину с места.
— Красивая чертовка! — Павлов развел руками, давая понять, что добавить к этому ему нечего.
Чертовка, этим сказано все. Красивая, хитрая ведьма, которой верить нельзя.
Артем кивнул в знак согласия и осведомился:
— Как думаешь, Сажин мог потерять голову?
— Ну да, есть в ней что-то такое, — ответил Павлов и с силой сжал кулак, подтверждая свое восхищение Стеллой.
— Сажин действительно мог убить двух зайцев. И Шестакова подставить, и пропуск получить.
— Куда пропуск?
— На шабаш, — как-то не очень весело произнес Артем.
Если Стелла ведьма, то в постели у нее творится самое настоящее светопреставление.
— В смысле к Стелле?
Артем снова кивнул и вдруг понял, что не решается вслух назвать Стеллу ведьмой.
— Ну да, кто-то же должен был наказать Скалочникова, — сказал Макс. — Улехов под следствием, а Сажин освободился, и сразу же исчез Скалочников. Это не совпадение.
— Или все-таки Шестаков?
— Работать надо, а то без ужина останемся, — произнес Макс. — Интересно, что там нам Люба приготовит?
Артем кисло усмехнулся, глядя на дорогу. Он ничего не имел против Любы, но все-таки она чужая жена и готовить будет на всех. Стелла тоже не своя, но ужин она сегодня приготовит только для Сажина.
Тяжесть скалы, прочность железа, живая и обжигающая энергия огня. Таков был Малахов. Он ушел, а в ушах и в ощущениях Стеллы до сих пор стучал молот по наковальне, гудело пламя, раздувались меха, пахло окалиной и дымом. А от Сажина несло серой. Не металл в нем, а сажа, плотно спрессованная, прочная, но пахнущая дерьмом.
— А ведь ты меня сдала, — сказал он, надвигаясь на Стеллу.
— По уважительной причине, — нашла она ответ.
Сажин вопросительно повел бровью. Интересно, дескать, что за причина?
— Малахов напугал меня тюрьмой. Ты ведь знаешь, как я боюсь там оказаться.
— Знаю.
— И пользуешься этим.
— И Малахов воспользовался, — сказал он.
— Не так, как хотел бы, — назло ему съязвила Стелла и усмехнулась.
Малахову на милость она сдалась бы без всякого шантажа. Да, это было бы очень неплохо. Даже совсем хорошо.
Сажин взял ее пальцами за подбородок, приподнял голову и заглянул в глаза.
Он смотрел в них довольно долго, несколько секунд, потом дьявольски усмехнулся и сказал:
— Мне нравится, когда
