Лиана Казимировна мнила себя дамой интеллигентной и образованной, по чистой случайности оказавшейся в этом лесном отстойнике. Она носила невообразимую прическу, называя ее «сессун», одевалась в какие-то «стильные» платья и кофты, ценила искусство и поощряла таланты. И вообще она утверждала, что у нее польские корни. Хотя все в школе знали, что настоящее ее отчество — Кузьминична.
Бестолковых и глупых учеников она ругала на чем свет стоит и называла соплями зелеными, а также козюлями. В связи с этим в школьный эпос навечно вошла песенка, авторство которой якобы приписывалось Лиане. Звучала она примерно так.
Первый куплет:
— Сопли зеленые. В колонии работала. Козюли красные.
Второй куплет:
— Сопли зеленые. В колонии работала. Козюли синие.
Потом — желтые, оранжевые, фиолетовые... И так до бесконечности.
Услышав, что сегодня ночью будет Лиана, некоторые «особо утонченные» натуры стали заранее готовиться к ночному концерту. В палатах дробили на крошки сушившиеся сухари, тащили кружки с водой, и вообще несли с улицы всякую дрянь и мусор. Все это аккуратно пряталось до поры под кроватями. По всему второму этажу бегали «послы» и договаривались о сценарии предстоящего праздника.
И вот наступил долгожданный час. Десять вечера. Отбой. В спальнях стоит полная тишина. Довольная Лиана, грозно поводя очами, проходит по всем палатам. Все лежат как паиньки, послушно закрыв глазки. Особо смешливые и невыдержанные накрылись одеялом с головой и тихо хрюкают в подушку. Погасив везде свет, удовлетворенная тетка уходит наверх, в свою резиденцию. Третий этаж самый спокойный, так как старшаков было мало, и они не хотели лишних проблем у завуча.
Не успели стихнуть шаги дежурной, как из палат в коридор на цыпочках стали красться всеобразные темные фигуры. Хихикая и посмеиваясь, они стали «творить помойку» — разбрасывать по полу всяческий мусор и поливать его водой из кружек. Причем стараясь делать это как можно дальше от своих палат. Львиная доля помойки как всегда пришлась на кусок коридора перед палатой «лямых бибигонов». Также изрядно досталось лестнице между вторым и третьим этажами.
Наконец все партизаны вернулись в кровати. В тишине раздались легкие удары ложкой по батарее. Весь этаж с замиранием сердца прислушивался к этому счету. Многие тихонько повторяли цифры вслух. Никто понятия не имел, кто стучит. Но все знали, что ударов будет ровно пять.
— Бам, бам, бам, бам, бам!
Этаж взорвался диким ревом. Это было что-то невообразимое. Вой и лай, мяуканье и кряканье, свист и визг — все смешалось в какой-то чудовищной какофонии. Пацаны словно обезумели. Они орали до хрипоты, били железяками по батареям, прыгали на кроватях, топали по полу. Гвалт стоял просто сумасшедший. Все это длилось секунд десять, потом вдруг снова наступила тишина. Все моментально улеглись по кроватям и сморили паскудные зенки.
В тишине раздался рев разъяренной Лианы. Она бежала по лестнице, изрыгая брань и проклятия аки Зевс-Громовержец.
— Мер-р-завцы! Маленькие уродцы! Сопли зеленые! Я вас на части разорву как бумажки вонючие!
Раздался жуткий грохот. Похоже, она рухнула с лестницы, подскользнувшись на «помойке». По этажу пронесся злорадный хохот.
— Мерзость, мерзость!
Лиана уже шла по коридору. Она врывалась в палаты и включала свет. Но везде видела одну и ту же идиллическую картину мирно спящих ангелочков.
— Мерзость! Вы думаете, я не знаю, что вы тут притворяетесь? Я в колонии работала! Такое видела! И вас, сопли, по стене размажу!
«Сопли» изо всех сил сдерживались, чтобы не выдать себя. Это было невероятно трудно, поэтому они накрывались одеялом и там показывали Лиане фигу или еще чего похуже.
Вляпавшись в грязную лужу у шестой палаты, она снова возопила:
— Завтра, завтра утром вы, мер-р-завцы все это языками своими погаными вылижете! Я разберусь, кто это сделал!
Наконец, вдоволь накричавшись и решив, что на сегодня все закончилось, специалист по детским колониям начинает подниматься наверх. Но не тут-то было! Из дальнего края этажа несется нестройное звучание:
— Со-о-пли зеленые, в коло-о-нии работала. Козюли кра-а-сные!
Словно львица бросается Лиана на звуки подлой песняки. Но та уже затихла, и пред очами якобы ее автора возникает все та же спящая идиллия.
— Дряни! Маленькие дряни! Ненавижу вас. Я бы вас всех перестреляла до единого!
А в это время из другого конца коридора уже опять поет несгибаемый хор:
— Со-о-пли зеле-еные...
На следующий день как обычно было большое разбирательство. Грязь на полу опять пришлось вычистить тем, чья палата была ближе всех к куче. Командиров отрядов и звеньевых мужского пола вызывали к завучу и пропесочивали. Злополучная Лиана получила очередной выговор за неподдержание дисциплины и срыв ночного отдыха.
В седьмом классе шел урок математики. Преподаватель — Белла Соломоновна (Белла), изящная еврейка с большими грустными глазами, тихим голосом объясняла классу очередное задание. В свои тридцать четыре года Белла являлась самой молодой учительницей в школе. Ученики ее уважали и даже побаивались. Никогда не повышая голоса, она могла час напролет внушать какому-нибудь нерадивому оболтусу, что тот неправ. При этом Белла грустно глядела на него своими черными очами и укоризненно качала головой. Ученики боялись этих «собеседований» как огня и старались с математичкой не ссориться.
В большом классе внешне царила полная тишина и внимание. Но это только на первых партах, где сидели лучшие ученики и звеньевые. В глубине помещения, и тем более на «камчатке», кипела тихая и незаметная глазу деятельность.
Виталя Грингруз (Грузило) никак не может поделить со своей соседкой парту. Жанка Беликова прочертила полосу карандашом и не дает Грузиле ее пересечь. Тот шипит, что черта проведена нечестно и пытается ее стереть. При этом они что есть силы толкаются, стараясь оставаться незамеченными.
Раздается звук якобы упавшей ручки. Шарков лезет под парту поднимать и с интересом заглядывает под юбку соседки. Он кайфует и потирает руки. Будет о чем рассказать корешам на перемене!
Невысокий чернявый паренек с умными глазами — Лешка Малышев по прозвищу Малыш, прикрывшись ладонью, неотрывно смотрит на Терехову Наташу. Она давно ему нравится, еще с прошлого класса, но он никак не решается признаться ей в этом.
Недалеко от Тереховой сидит Майя Лерман — первая принцесса класса, да и всей школы. Стройная черноволосая девочка с большими красивыми глазами. Она спокойно читает очередную записку с предложением «дружить», затем пишет «нет» и отсылает ее обратно.
Вадя Индин, дождавшись, когда учительница уткнулась в доску, быстро оборачивается к «камчатке» и плюет липучкой из трубки по бибигонам. Попав, довольный поворачивается обратно. Теперь Белов полчаса будет вычищать бяку из волос.
Две из трех задних парт занимали местные «обиженные». Девчонки наотрез отказывались с ними садиться, поэтому, в отличие от остальных, «камчадалы» представляли собой чисто «мужскую» кампанию. Эти ребята с ранних лет отличались слабым здоровьем и неумением постоять за себя. Поэтому их обижали все кому не лень, даже младшеклассники. Ударить «бибика», плюнуть в него, дать пинка или отнять домашнюю посылку считалось нормальным делом. Они вечно ходили в синяках, ссадинах и вообще старались как можно реже попадаться на глаза. Бабушка Чернышева работала уборщицей в школе и жила неподалеку от столовой. Затюканные ребятишки почти все свободное время проводили в ее маленьком домике, спасаясь от приставаний.
Палата, в которой они жили уже несколько лет, называлась «убогой палатой». Пробегая мимо нее, пацаны всегда старались плюнуть в дверь, пнуть ее ногой, крикнуть какую-нибудь гадость. Раньше там жило пять человек. Компанию дополнял некто Хоршев Андрей (Дрюнька). Из всех бибигонов он был как бы наиболее неуступчивый, даже агрессивный. Часто огрызался на притеснения, отчего ему больше всех и доставалось. Однако в прошлом году он не пришел в шестой класс. И сейчас его койка по-прежнему пустовала, так как никто не желал подселяться к «убогим».
Альбина Леонидовна (Альбина), бессменный руководитель этого класса, постоянно защищала их от «товарищей». Не помогало. Приезжавшие по воскресеньям родители плакали, глядя на свои несчастные чада, но тоже ничего не могли поделать. Беседы с заводилами типа Индина ни к чему не приводили. Забрать детей тоже не являлось выходом, поскольку в обычной школе над ними точно так же издевались...
* * *
Урок математики подошел к концу. Белла закончила объяснения, оставив за собой исписанную формулами доску, и стала задавать уроки на вечер. Глядя на учеников грустными глазами, она предупредила, что завтра будет контрольная.
— И пусть никто не рассчитывает списать. Вы меня знаете. Так что учите уроки как следует.
