– Злишься? – весело спросила Лида.
– Дело не идет, – согласился я ворчливо.
– Тогда поглажу твой пиджак.
И я подумал – разумеется, ворчливо, – что у Лиды тончайшая интуиция и слабая логика. Впрочем, так и должно быть, поскольку они друг с другом не уживаются; что-нибудь одно.
Лида начала выгребать из карманов, разделываясь с моим пиджаком, как с непотрошенной курицей.
– Сережа, апельсиновые зернышки не обязательно класть в карман.
– Случайно.
Я отпил чаю и подумал, что если бы сделался писателем, то не сочинял бы жизненных перипетий и образов, не придумывал бы сюжетов и коллизий… Я бы смотрел, что и как делает человек, и писал бы, писал. Вышли бы тома. Том первый: Лида наливает мне чай. Том второй: она трясет мой пиджак.
– Сережа, три рубля нашла…
– Совсем бдительность потерял.
Я понимаю султанов: приятно, когда женщина работает, а ты пьешь чай. Или в гаремах пили кофе?
– Сережа, лотерейный билет.
– Мне буфетчица их насильно всучает.
– Потертый… Месяц, наверное, носишь. Уже и розыгрыш в июне был.
– Проверь, может быть, машина выпала.
Султан султаном, но почему Лида заботится обо мне несравнимо больше, чем я о ней? Допустим, у меня работа тяжкая… Или все дело в том, что мужчину воспитала мать? И не вижу ли я в Лиде до какой-то степени вторую мать и не требую ли материнской заботы?
– Сережа, бумажка…
– Что на ней?
– Твоей рукой… «Я думаю, что во многих случаях кровоизлияние в мозг – результат несоответствия между человеком и местом, которое он занимает…»
– Не выбрасывай, это из дневников Гонкуров.
– Сережа, хорошо, зернышки… Но зачем же класть в карман огрызок яблока?
– Это не огрызок, а одна треть.
– Доел бы и выбросил.
– Не успел доесть.
– Почему?
– Свидетель вошел.
Лида глянула на меня с тревожной недоверчивостью. Слова «свидетель вошел» у нее наверняка преломились в «убийца вошел». Правда, с годами я сумел объяснить, что следователь не работник уголовного розыска и покушаются на нас крайне редко. Теперь Лида боялась другого… Лет шесть назад умер от инфаркта сорокалетний следователь Комаров – в своем кабинете, на допросе убийцы, мгновенно, ткнувшись лицом в пишущую машинку. И Лида догадалась, что следователей убивают и не ножами, и не из пистолетов.
Я вспомнил про визит Смиритского и рассказал, как он, ясновидничая, видел се в кабинете за микроскопом. Лида подошла ко мне с широкими глазами и приоткрытым ртом – тепло слева стало ощутимее, чем от паровой батареи.
– Как же он увидел, Сережа?
– Разве трудно поинтересоваться, кем работает жена следователя?
– Откуда он знал, что спросишь именно про жену?
– А Смиритский дал мне наводящий вопрос…
От пиджака, на котором стоял электрический утюг, с шумом стаи полыхнул клуб дыма. Лида прыгнула туда с молодой легкостью. Но это был не дым, а пар; какой-то хитрый утюг с дырочками, куда заливалась вода.
– Сережа, я тебе докажу, что все люди верят в этот планетарный или загробный дух и стремятся к нему…
– Ты уже доказывала.
– Теперь иначе. Вот ты ведешь свое следствие, всегда спешишь, не успеваешь, и, наверное, хочешь его поскорей закончить…
– Разумеется.
– Едешь на работу, идешь домой, пишешь, работаешь, даже ешь… Все скорей. Стремишься к окончанию любого дела. Да?
– Естественно.
– И так все люди. Страдаем и думаем, как бы отстрадать; болеем и думаем, как бы отболеть; работаем и думаем, как бы отработать… Мы все чего-то ждем и куда-то спешим. Куда, Сережа?
– Гм… К горизонту.
– Именно. И спешим бессознательно, генетически, что ли… Значит, там, за горизонтом, что-то есть? Если мы хотим скорее прожить эту жизнь, то, выходит, есть другая? Там, куда мы спешим.
– И поэтому нашу, первую, мы живем по-дурацки, – буркнул я.
Кажется, интуиция и логика уживаться могут. Только логика эта мужскому уму не по силам; она для него, что парапсихология для психолога. Я бы век не догадался перекинуть мост от нашей спешки и бестолковщины к божественному духу. На этот дух Смиритский и Лида выходили вместе, но разными путями.
– Сережа, наверное, Смиритский человек умный.
– Если умный человек плохой, то он не умный – он рациональный.
– А что он к тебе привязался?
Авторы криминальных повестей делают их занимательными двумя путями: или закручивают ситуацию так, как в жизни не бывает и не может быть, или крайне несообразительный следователь совершает ошибку за ошибкой, которых нормальный человек никогда не допустит.
Я сидел в своем кабинете и думал: жизнь ли мне подсунула невероятное преступление или у меня маловато сообразительности?
Версию о жене-убийце мы с Леденцовым отбросили скоро. Потихоньку отпала и версия сексуальная, допускавшая, что погибший наелся стимулирующего корня и пошел искать женщину. Мы проверили всех знакомых обоих Кожеваткиных, проверили работников Сбербанка и даже тех людей, которые выплатили пятьдесят тысяч. Но круг осведомленных людей расширился до горизонтов за счет садоводства, где все знали о дорогом корне и полученных больших деньгах. Именно там, в садоводстве, денно и нощно крутился Леденцов.
Надо что-то делать, но в моем выжатом сознании не рождалось ни одной деловой мысли. Если только передопросить Клавдию Ивановну Кожеваткину: может быть, она что-нибудь вспомнила, обнаружила какую-то пропажу, кто-то к ней обратился, узнала какой-либо факт…
Я выписал повестку.
Оттого, что план следственных действий иссяк, а скорее всего по старой привычке знать изучаемый предмет, обратился я к женьшеню. Лида принесла из своей институтской библиотеки пухлую книжечку с растопыренным корешком-человечком на обложке; она заказала и другую – «Труды Императорского Вольного Экономического общества» за 1850 год, где была переводная статья с китайского. Мне бы сейчас не читать, а для стимуляции мысли скушать бы пару сырых корешков.
Я раскрыл книжку. Оказывается, женьшенем лечились еще четыре тысячелетия назад…
Почему не срабатывает божественный случай, который столько раз выручал, потому что он божественный? Помню, расследовал дело торговца золотом. Продавались слитки, золотой песок и даже самородки. Были известны десятки покупателей и не было продавца. Неуловим, как золотой блеск. И тогда в милицию пришла женщина и передала портфель, который оставил ее знакомый – назвала имя и фамилию, – а сам куда-то пропал. В портфеле оказались чашечные весы, набор разновесов, пузырек с концентрированной азотной и пузырек с золотохлористоводородной кислотами. Все необходимое для операций с золотом…
Между прочим, латинское название женьшеня переводится как всеисцеляющий. Прежде полагали, что он не только исцеляет, но и способен оживить человека…
А розыск Мишки-клевого, насильника и большого модника? Нападал на женщин в тихих парадных, в темных дворах и на пустырях. Внешность менял так, что мать родная не узнает. Все шесть потерпевших дали разные словесные портреты. Но одна из этих шести опознала Мишку-клевого по запаху – он любил орошаться дорогими дамскими духами, и в день преступления от него пахло французским «Опиумом»…
В 1905 году нашли корень в двухсотлетнем возрасте, весивший шестьсот граммов…
А обыск у крупной спекулянтки Марии Перепелятниковой? Все простучали и все просветили. Видно, дьявол – или случай? – подзудил Леденцова дернуть за безликую проволочку, торчавшую из стены ванной. Кафельная плитка отошла, и на пол посыпались спрессованные пачки денег…
Кстати, в прошлом веке корешок женьшеня в палец толщиной стоил до двух тысяч серебром…
А убийство в Кирпичном переулке? Месяц мы бегали, я даже в командировку летал на другой конец Союза. Божественный же случай привел в отделение милиции тетку-спекулянтку. Она возмутилась: «Меня за продажу пары колготок сцапали, а мой сосед человека в Кирпичном переулке убил – и его не трогают»…
Кстати, легче обучить взрослого тигра, чем вырастить корень женьшеня…
А нападение на Сбербанк с выстрелами, кляпами и, кажется, с тридцатью тысячами ущерба? Кончился отпущенный законом двухмесячный срок расследования. Глухо, как и в первый день; впрочем, еще и глуше, ибо в первый день хоть надежда была. И когда я вернулся с отсрочкой из городской прокуратуры, мне подали письмо, вернее, анонимку: адрес преступника, фамилия его и место, где спрятаны деньги. Была и подпись: «Неформал»…
Женьшень тонизирует и стимулирует, снижает сахар в крови и улучшает зрение, укрепляет сердечно-сосудистую систему и лечит нервные заболевания. Потому что царь лесных зверей – тигр, царь морских зверей – дракон, а царь лесных растений – женьшень…
А нападение на двух милиционеров, приехавших на сработавшую сигнализацию? Преступник открыл стрельбу, ранил одного, выпрыгнул в окно и убежал. Милиционер вынужден был тоже стрелять, но безуспешно. Его доставили в ближайшую больницу. Каково же было удивление милиционера, когда через полчаса рядом на кровать положили человека с огнестрельным ранением – того самого преступника…
