— Так что, будем исполнять? — Плеско, не выдержав, задал интересующий всех вопрос.
— По имеющимся данным, он погиб. — Голубовский встал. — Но если информация окажется ложной… С учетом внутренней и международной ситуации думаю, что практику исполнений придется восстановить.
Начальник оперативного отдела повернулся и, не прощаясь, пошел к выходу.
Двенадцать «летучих мышей» проводили взглядами прямую широкую спину. По привычке прищуренные глаза фокусировались под левой лопаткой.
«Длинные руки» укрепляют могущество ведомства сильнее, чем что-либо другое. Поэтому «торпеды» не сомневались, что практика исполнения заочных приговоров будет восстановлена. И прекрасно понимали, почему Голубовский поделился с ними первыми столь важной новостью.
* * *
— Так что американская разведка может найти в вашей подводной лодке? — повторил Коржов, пристально рассматривая явно растерянного Дронова.
Полковник молчал, чувствуя, как холодеют и отнимаются ноги.
Коржов плотно сжал губы. Обычный рабочий вопрос непонятно почему выбил свежеиспеченного полковника из колеи. Значит, надо раскручивать его дальше.
— Почему вы не отвечаете? И лицо покрылось красными пятнами… Вам плохо? Или есть что скрывать?
Когда с КПП позвонили и сообщили, что прибыл начальник Службы безопасности Президента, Дронов сразу понял: это не к добру. Но такого оборота он не ожидал….
— Специальное оборудование… Оно устаревшего образца и интереса для них не представляет…
Мозг лихорадочно прокручивал возможные варианты развития событий. Верно говорил проклятый Верлинов, что секретные бумаги умирают лишь в разведенном лично тобой огне, причем в хорошо знакомой печи. А он понадеялся, что в стальном саркофаге на морском дне дьявольски опасный документ похоронен вполне надежно… Какой осел!
Дронов чувствовал, как по спине течет пот, и понимал, что не владеет голосом и лицом.
Если координатную сетку поднимут американцы, вспыхнет небывалый скандал, и ему предъявят обвинение в сокрытии фактов, представляющих угрозу безопасности государства и Самого. Разжалование, арест, трибунал, десять лет лагерей… Но если покаяться сейчас, то результат будет тот же самый, только шуму поменьше и десять лет ему вкатят без международного резонанса… А вдруг американцы ничего не обнаружат? Может, документа вообще нет в СПЛ… Нет, признаваться нельзя!
— Еще там четыре трупа, — тяжело ворочая сухим, распухшим языком, произнес он.
— Один, — невозмутимо произнес Коржов.
— Что? — заторможенно переспросил полковник. Все звуки он слышал глухо, будто в ушах торчали катышки ваты.
— В лодке один труп. Два найдены на поверхности. А четвертый где-то гуляет.
«Все знает! — мелькнула убийственная мысль. — Да иначе и не пришел бы лично… Значит, конец. Конец… Конец… Конец…» Словно закольцованная, потертая лента старого магнитофона мучительно, со скрипом, продиралась у сквозь воспаленные мозговые полушария, и остановить ее можно было только одним способом. Пистолет лежал в секретном отделении сейфа, быстро не достать. Но не арестуют же его немедленно, рано или поздно зловещий визитер уйдет, и тогда…
Но представить, что последует «тогда», Дронов не мог и еще в большей степени не мог сделать того, о чем подумал.
— Что в лодке?! — рявкнул Коржов и стукнул кулаком по столу.
Полковник «лопнул». «За признание — меньше наказание», — всплыла из подкорки давно забытая детская мудрость и тут же более свежая: «Учитывая осознание членом КПСС имярек своей вины, проявленную самокритичность и раскаяние, ограничиться…» Одним словом, если деваться некуда, надо сдаваться на милость победителя.
Со скрипом распрямляя негнущиеся суставы, он выбрался из кресла, деревянно ступая, подошел к сейфу и через несколько секунд положил перед начальником СБП протокол допроса покойного Данилова с добавлениями, позволяющими не докладывать о нем высокому начальству.
Коржов неторопливо надел очки и принялся внимательно читать, его простоватое лицо приобрело сосредоточенное выражение, которое постепенно менялось.
— Что это за херня? — Он раздраженно глянул поверх очков.
— Про «летающие тарелки» и прирученных крыс-мутантов можете не читать. А про Кремль и бункер 001 — все правда.
Покаянно глядя в пол, Дронов объяснил суть своей уловки.
— Ну и хитрожопые! — Коржов удивленно покрутил головой, потом снял очки и долго рассматривал полковника.
— Ладно, — буркнул он наконец и обратился к документам.
Дронов стоял как соляной столб и размышлял, какое значение для его судьбы может иметь это «ладно». Стоять пришлось долго. Начальник Службы безопасности Президента изучил протокол, потом просмотрел папку с материалами служебного расследования неудавшейся попытки ухода Верлинова за кордон.
— Хитрожопые, — повторил он, закончив чтение. — Врете друг другу по всей цепочке, снизу доверху. И самый верх норовите обмануть. Как бы самим себя не перехитрить!
Дронов молчал, машинально приняв положение «смирно». Действовал он интуитивно и, демонстрируя полную покорность, надеялся на снисхождение. Так проигравший в схватке волк демонстративно подставляет горло победителю, и тот сразу же отходит в сторону. Правда, среди людей подобные сантименты не в ходу, и подставленное горло, как правило, перекусывают. Но сейчас полковник чувствовал, что Коржов не настроен учинять над ним расправу.
— Так где план?
— Здесь его нет. Скорее всего, Верлинов взял с собой. Капитан-лейтенант Чижик утверждает, что и экипаж, и Верлинов погибли в лодке-«малютке». Значит, документ в лодке.
— Врет он, твой Чижик, — устало проговорил Коржов. — И ты заврался. Что теперь с тобой делать?
Дронов возликовал. Когда собираются расправиться, таких вопросов не задают.
— Верной службой искуплю вину, товарищ генерал-майор!
Начальник СБП усмехнулся.
— Ты же вроде мне не подчиняешься…
— Безопасность Президента — дело государственной важности. В этом вопросе все должны вам подчиняться!
— Хитрожопый, — в третий раз повторил Коржов, но уже с другой интонацией, так что далеко не хвалебное слово прозвучало как-то по-доброму. — Ну ладно…
Дронов перевел дух.
— Значит, слушай сюда. — Коржов аккуратно сложил очки, спрятал в футляр, а футляр положил в боковой карман. — Направишь туда группу подводников. Специалисты высшего класса имеются?
— Так точно! Найдем!
— Они должны успеть раньше американцев. Пусть обшарят лодку и заберут все бумаги. Никому не докладывай. Я согласую вопрос с Президентом и команды буду отдавать тебе от его имени. Со Степашкиным держись независимо, как этот… Верлинов. Никаких подразделений не сокращай и в другие службы не передавай. По всем вопросам — ко мне. Ясно?
— Так точно!
— Тогда работай.
Коржов встал, но вместо того чтобы направиться к двери, подошел вплотную к хозяину кабинета.
— И запомни: не врать мне, иначе в порошок сотру. Дешевыми приемчиками вроде строевой стойки, преданного взгляда и рявканья по уставу меня не проймешь. Преданность на деле — вот что от тебя требуется. Ты меня понял?
Из Дронова будто выпустили воздух.
— Понял, товарищ генерал-майор, — тихо ответил он.
* * *
Глубина тридцать семь метров, видимость три, ледяной холод зимнего моря пробирается сквозь «сухой» гидрокостюм и два слоя шерстяного белья, сковывает тело и замораживает волю. Хочется послать все к чертовой матери, подняться на поверхность и нырнуть в сухой стоградусный жар восстанавливающей сауны, отогреться, отмякнуть, выпить стакан водки… У американцев, англичан, да у всех — костюмы оборудованы электроподогревом, наверняка они больше способствуют настрою на выполнение боевой задачи…
Инструктор отряда боевых пловцов лейтенант Еремеев чуть пошевелил ластами, меняя угол наклона тела. Дыхательная смесь охладилась, и каждый вдох обжигал горло. У нас тоже есть хорошее снаряжение. Когда-то ему приходилось работать в Арктике, под восьмиметровым панцирем пакового льда, но тогда был и электроподогрев, и регулятор температуры смеси, и бесшумный электрический скутер. Потому что прикрепить маленькую коробочку к исполинскому корпусу американской АПЛ «Огайо» считалось более важной задачей, чем обучить молодых пловцов подводной стрельбе. Но раз высококачественная амуниция в принципе есть, почему нельзя обеспечить ею и тех, кто выполняет будничные задачи повседневной службы? Этого Еремеев понять никак не мог, задавал вопросы на политзанятиях, снискав репутацию баламута и демагога, но внятного ответа не получил.
В мутном холодном мареве что-то блеснуло, лейтенант вскинул двадцатишестизарядный подводный автомат, уравняв инерцию коротким гребком ласт и сохранив прежнее положение тела. Новичкам это, как правило, не удается, поэтому двенадцатисантиметровые пули-стрелы калибра 5,66 мм могут полететь в любом направлении. Как бы кто-то из молодых не попал вместо мишени в живое тело. Меры безопасности приняты: пространство разбито на сектора и уровни, в каждом — только один стрелок, со всеми проведен подробный инструктаж, ведение огня очередями запрещено. Но… Под водой всякое случается. Перевести дух можно будет, лишь когда стрельбы закончатся и участники невредимыми поднимутся на поверхность.
