В клуб, на охрану общественного порядка, Малыгин несколько раз просился, но Харламов его не брал. Может быть, в силу лехиного умения встревать в ненужные ситуации. Может, просто считал, что восемнадцатилетнему парню рано ещё находиться в столь богомерзком заведении. Основную лепту в обеспечение продуктами вносил старшекурсник, поэтому нужды в правильном и полноценном питании Леха не испытывал. С учётом щедрых финансово‑продуктовых вливаний в общий котёл Харламовым, Малыгину даже удалось немного подкопить, высылаемых из дома, денег. И, как оказалось, удачно. В ближайшую пару дней начислялась повышенная стипендия, которую Леха получал как отличник, поэтому в северную столицу можно было ехать с минимальным комфортом.
Ко всему прочему, сам образ жизни у Харламова претерпел некоторые изменения. Он значительно снизил объём тренировок после получения мастерского звания. Не забросил, нет, просто некоторым образом пропала желаемая цель. «Международник», в силу возраста, уровня подготовки и жизненной загруженности ему не светил, поэтому стремиться вроде как было не к чему. Травников предлагал ему взять в ДЮСШ группу начинающих, но Дмитрий отказался. Последнее время он вообще перестал уделять должное внимание и учебе – известность и популярность после телепередачи позволяли ему сдавать зачеты и экзамены харизмой и обаянием. Нередки стали его отсутствия по ночам, причём не возвращался он и после смен в «ночнике». Доползали слухи, что оставался Харламов ночевать в самом клубе, в комнате отдыха. Самое удивительное, что вишневая «восьмерка» управляющей клубом также оставалась на заднем дворе до обеда следующего дня. В общем, по всем признакам служебный роман начальника охраны и управляющей находился в самом разгаре.
Глава 14
Поэтому торопливо собирающийся Димон вполуха слушал рассказ Лехи о битве «добра со злом – бобра с ослом» – о противостоянии Еремеева и «Столичной». Пришёл он через десять минут, как Леха закончил ужинать, и, развесив на батарее влажное кимоно, одевался в цивильное.
Последнее время Харламов был рассеянно‑раздражителен. Невнимательность, очевидно, объяснялась тем, что голова самбиста была постоянна занята какими‑то своими мыслями, а раздражительности добавляли проблемы по работе. Начавшаяся после нового года экспансия макаровской группировки заметно ширилась, добавляя проблем не только охране питейных заведений, но и претендуя на исконно чужие «точки». Макара пару раз вызывали на «стрелку».
Сначала Фарид со своими земляками, потом Травников. Приглашение первого «смотрящий» проигнорировал, мотивировав: «ментовские звери без общения». С Травниковым встреча получилась спокойная, но абсолютно неконкретная. Общались лидеры в кафе «Зелёный Луг», куда с городского рынка перебрался «смотряга». Молодежь с обеих сторон, прихваченная для статусности мероприятия, скучала за соседними столами. Дальний круг маячил на улице, около машин. Одним из присутствовавших был Харламов, в чьи обязанности входил контроль входа. Как раз с его слов и узнал Малыгин о переговорных процессах в подлёдном мире областной столицы.
В этот же вечер, когда сосед вернулся в общагу, Леха первый раз в жизни взял в руки оружие. Харламов случайно, на секунду, снимая куртку, обнажил коричневую рукоятку, но, с порога ощутивший его напряг, Леха не пропустил этой детали.
– Газовый? – как можно равнодушнее спросил он, отворачиваясь к раскрытому учебнику.
– Игрушечный, – отшутился Дмитрий.
Минуты две Леха слушал, как за спиной расшнуровывает кроссовки товарищ, и не выдержал:
– Не, ну, правда, настоящий? – чуть по‑детски повернулся он с вопросом к Харламову.
Тот, задвинув щеколду на двери, уверенно и споро достав из‑за пояса джинсов пистолет, единым движением вытряхнул обойму и щелкнул затвором:
– ПМ, аккуратно, не урони…
Приняв в руки восьмисотграммовый кусок железа, Леха словно дотронулся до той стороны жизни своего друга, от которой его так старательно оберегали. Пятнышко страха в прикосновении к механизму летальности постепенно заливалось тягучей адреналиновой жижей причастности. Раньше, на уроках начальной военной подготовки, ему приходилось держать в руках выхолощенные автоматы, но в тех оружейных макетах не было смертоносной тяжести, словно через дыру в затворной раме вышла вся начальность предназначения.
– Зачем тебе? – Леха, повертев пистолет, протянул обратно.
– На стрелке был, с Травой, – приняв оружие, Харламов засунул его поглубже в спортивную сумку, – кто знает этих дебилов макаровских… А у нас из всех только я, да Трава в армии служили. Остальные студенты, спортсмены да уклонисты…
– Может, я чем помочь смогу, – Леху задело «студентыспортсмены‑уклонисты», он попадал в любую категорию, – или трусоват, по твоему мнению?
– Во, грибы надул, – улыбнулся Харламов, – не стоит тебе в эти дела впутываться. Ни денег, ни пользы… Скоро ресторан новый открывается, пафосный. Подкрышные у Сани коммерсы запускают, там нужны охранники будут, спокойные, интеллигентные и начитанные. Как раз, как ты, вот там и пригодишься.
– А когда? – Лехе действительно уже хотелось какого‑то разнообразия.
Тренировки частично гасили резко растущий гормональный фон, но сдержать окончательно его не могли. А пафосный ресторан ассоциировался с классической музыкой, красивыми женщинами и хорошей зарплатой. Которую можно было потратить на красивых женщин в пафосном ресторане.
– В сентябре, примерно. Как раз дома отдохнёшь, будку наешь и на ворота…
Харламов засмеялся, немного оттаивая от состоявшейся встречи.
– Чем закончилось‑то? – Малыгин вернул друга в события дня.
– Да ничем особо, – Дмитрий присел за стол и воткнул кипятильник в банку с водой, – Макар интригу заплетает против Фарида, мол, тот с мусорами хочет город под «чёрных» загнать. Типа, проплатился с азеровских денег, а нам с тобой, Саня, вместе держаться надо… Остальные пена и перхоть.
– А Травников что?
– А Травников вчера с Красновым тёр, так ему Макар похожее тележил. Примерно то же самое, только пеной и перхотью Травников был, – Харламов опустил сдвоенный пакетик чая в кружку с кипятком, – Сане блатные темы на хрен не нужны, в депутаты через пару лет собирается. Он по‑хорошему попросил Макара не беспределить, а по своим кормушкам ползать. На зоны Саня гуманитарку закидывает, хотя ему это и не надо, но такова социальная нагрузка. Так говорит, спокойнее.
– Ничего себе спокойнее, – Леха вспомнил рассказ Харламова о драке на 8 марта, – помнишь, ты рассказывал, как откинувшиеся Бульдога ножом пырнули?
– Вот и было нормально, пока предыдущий «смотряга», Бульбаш, не сел, – Харламов пригубил чая, – а как Макара короновали, так как с цепи все сорвались. То лабаз какойнибудь сожгут, то кабак расхерачят, то таксистов кидают…
И везде Макарушка руками разводит, мол, не при делах. Не, так долго продолжаться не может…
В тот раз беседа сошла на нет и растворилась в частоте эпизодов ночной жизни Димы Хараламова. Пьяные уголовники всё чаще устраивали дебоши в «Джеме», а на их усмирение усилий тратилось всё больше. К тому же из‑за перманентного мордобоя в стенах ночного клуба и периодических грабежей за его периметром, ощутимо снижался поток посетителей, по крайней мере, публики, способной потратить за ночь месячную зарплату инженера оптико‑механического завода. Хозяева всё чаще поднимали вопрос о сворачивании или продаже «геморройного» бизнеса.
Разгул макаровских последователей Леха и сам уже наблюдал, можно сказать, воочию. В один из дней, возвращаясь из института, он увидел около общаги потрепанную «шестерку» на модных дисках‑«арбузах». Положив увесистые кисти на руль, в салоне скучал Буча. Другой знакомец, самый старший из троицы, встретившей Малыгина первого сентября, что‑то втирал двум молодым пацанам, по виду «первакам». За спиной «старшака», подергиваясь, покачивались в разные стороны ещё двое. Их лиц Леха не видел, так как обходил тусовку с тыла. Зато отчетливо услышал звук оплеухи, взойдя на крыльцо общежития. Обернувшись, он зафиксировал, как один из первокурсников испуганно держится за щеку, а второй, с неподдельным ужасом, шарит по карманам куртки. Малыгин остановился. Мучительная пауза, заполнившая грудную клетку перед учащенным боем сердца, ничего хорошего не сулила. Пойти вписаться за молодняк? Гарантированная драка с непонятным исходом. Использовать парадигму Бобикова – «Лучше пять минут трусом, чем всю жизнь калекой»? Тоже вариант мутный. Как потом проглотить комочек ссыкливости, который надолго останется в горле. Ситуация разрешилась интеллигентским компромиссом. Пока Леха боролся с внутренними противоречиями, блатные, сдернув с жертв какие‑то деньги, споро загрузились в автомобиль. Со стороны, конечно, выглядело благородно. Тормознувший на крыльце, боксёр спугнул уличных рэкетиров и те поспешно ретировались. Вот только деньги с деревенских студентов они сняли и, в общем‑то, плевать хотели на застывшего у дверей общаги прохожего.
