Жирный поп, яркий и нарядный, словно елочная игрушка, совершал «полунощную». Пелся канон Великой Субботы «Волною Морскою». Плеча здоровой руки Игоря Михайлова касалось плечо мэра Никоновска, рослого мужика с казацким чубом и с густыми пшеничными усами. Локоть раненой руки, висящей на перевязи, уперся в бок Ивана Зусова. В затылок Игорю дышали полковник Вычипало и вице-мэр. Запах ладана перебивал аромат французской туалетной воды. Пахучей водой воняло от начальника железнодорожного депо, притулившегося рядом с Вычипало. Супруга мэра, молодая блядь, разукрашенная ярчайшей косметикой, единственная особа женского пола среди почетных прихожан, держала под руку сановного мужа. Евгению в стайку избранных не пустили. Женя переминалась с ноги на ногу в первом ряду простых смертных. Ей пришлось сменить богомерзкий женский брючный костюм на свободного покроя черный жакет и длинную, ниже колен, темную юбку. С косынкой на голове и со свечкой в руке Женя смахивала на монахиню. Из монастыря Шаолинь.
Церковная самодеятельность пела фальшиво и сбиваясь с такта. Поп заметно нервничал и периодически икал от волнения. От духоты Игоря слегка мутило. Украдкой взглянув на часы, Михайлов вздохнул. Без четверти двенадцать. Еще целых пятнадцать минут потеть во храме. Затем, слава богу, выведут на воздух, водить хоровод, именуемый «крестным ходом». Распевая на ходу: «Воскресение твое, Христе Спасе, ангели поют на небеси». В подробности предстоящей церемонии Игоря посвятил Петр по дороге в храм. К огромному удивлению Игоря, Петя, как оказалось, слыл примерным христианином. Однако, задав тезке апостола Петра пару вопросов на знание Евангелия, Михайлов выяснил, что евангелистов Петя не читал. Впрочем, в последние годы таких верующих, как Петр, пруд пруди. Народ блюдет «Закон Божий», постится, говеет, покупает свечки у торговцев во храме – древних коллег, коих во времена оны сын Девы Марии гонял хлыстом, – а между тем иноверцы называли первых христиан «Люди Книги», Библии, которую редко кто из современных «верующих» прочитал от начала и до конца. Точно так же и атеисты-коммунисты, в большинстве своем, не читали ни «Капитал» Карла Маркса, ни собрания сочинений Владимира Ульянова.
Разговоры с Петром на религиозные темы, знакомство с мэром, вице-мэром, железнодорожным начальником и злоупотребляющей косметикой женщиной, вся эта суета немного отвлекла Игоря от мыслей про Самурая номер один. Однако лишь немного. Спрашивая и отвечая, пожимая руки и озираясь по сторонам, подспудно Игорь размышлял об услышанном по телефону. Да, конечно, вроде бы разрешился главный вопрос – ЗАЧЕМ понадобился Зусову лже-Самурай Михайлов. Вроде бы все складно и ладно. Вроде бы... Но позвонивший ни разу не упомянул об убитых два года назад девушках – невестах... Резали бы всех подряд ножами с шестерками на рукоятках и никаких проблем...
«...Первого зарезали, второго утопили, третьего сожгли, четвертого отравили. Зарезали, утопили, сожгли, отравили... – словно молитву повторил про себя Игорь и еще раз посмотрел на часы. – ...Без десяти двенадцать. Через шестьсот секунд закончится СЕГОДНЯ. Ночью в окно забросили банку, в банке записка, в записке одно слово «сегодня» и три цифры, три шестерки... А до этого ночью отравили газом четвертого пацана... Зарезали, утопили, сожгли, отравили. Зарезали, Утопили, Сожгли, Отравили...»
Беззвучно шевеля губами, Игорь смаковал слова на вкус, интуитивно чувствуя, что в фонетике этих четырех слов сокрыто нечто... Но что?!
«...Без пяти двенадцать... З, арезали... У, топили... С, ожгли... Зэ, У, Сэ, О... Черт побери!!! З,У,С,О... В!!! ЗУСОВ, Иван Андреевич! Последнего... нет! Предпоследнего отравили. О – предпоследняя буква в фамилии Ивана Андреевича. Последняя буква – Вэ... Что у нас начинается на В??? ВЗРЫВ!!! На когда запланирован взрыв?.. Господи, да конечно же, на «СЕГОДНЯ«!.. А до наступления завтра осталось... ЧЕТЫРЕ МИНУТЫ!!!»
В глазах потемнело, дыхание перехватило. Игорь рванулся вперед, навалился телом на пустоту. Выскочил из строя привилегированных граждан на свободное пространство, где священнодействовал страдающий икотой поп. Тело бросилось вперед, а здоровая, правая рука скользнула за пазуху, пальцы вцепились в пистолетную рукоятку. Обойма снаряжена полностью, и еще один патрон в стволе. Пока распрямляется локоть, большой палец снимает оружие с предохранителя. Правая рука вскинута вверх, дырочка на конце ствола «смотрит» на фреску «Страшного суда», намалеванную под сводом храма. ВЫСТРЕЛ!
– СПАСАЙТЕСЬ! Я ТОЛЬКО ЧТО ПОНЯЛ – ЧЕРЕЗ ТРИ МИНУТЫ ЦЕРКОВЬ ВЗОРВЕТСЯ!!! Я ТОЛЬКО СЕЙЧАС РАЗГАДАЛ ЕГО ЗАМЫСЕЛ! Я РАЗГАДАЛ!.. – заорал Игорь, срывая голосовые связки, и еще раз выстрелил вверх! И еще раз! И еще!..
Таинственный гость всемогущего в Никоновске Зусова, суровый мужчина в нездешних одеждах, с левой рукой на черной перевязи и с пистолетом в правой, поднятой вверх руке, стоял, широко расставив ноги, палил в воздух и орал на толпу что было мочи. Секунду назад разомлевшие в духоте люди сонно взирали на занудно поющего батюшку, и тут вдруг, ТАКОЕ!..
Поп инстинктивно шарахнулся от безумца с пистолетом. У кого-то в толпе подогнулись колени, у кого-то открылся рот и округлились глаза, а кто-то уронил свечку. Милиционер Вычипало, вздрогнув, схватился за пояс, где обычно таскал кобуру со стареньким «пээмом». Зусов опешил. Мэр попятился, его раскрашенная супруга порывисто прикрыла ярко-красные губы растопыренной пятерней. Вице-мэр и железнодорожный начальник синхронно втянули головы в плечи.
Смысл вопля Михайлова дошел до сознания считаных единиц. Но чтобы начался горный обвал, достаточно и одного потерявшего равновесие камушка. Еще до того, как грянул второй выстрел, в толпе нашлись люди, повернувшиеся спиной к стрелку и ломанувшие к выходу.
А среди отцов города самым сообразительным оказался Иван Зусов, галопом поскакавший к дверце, спрятанной за алтарем, к той дверце, за которой находились внутренние покои храма, из коих имелся «служебный» выход на зады церковных построек. Вслед за ним, но уже после третьего выстрела, устремились мэр с женой, вице-мэр и ответственный за железную дорогу. После четвертого побежали Вычипало, батюшка и ассистировавшие попу во время церемонии церковные служки. А у главного выхода из храма, у выхода для простого люда к тому времени успела случиться нешуточная давка. Панике хватило всего-ничего, жалкого десятка секунд, чтобы охватить всех, поголовно... Хотя нет! Не всех.
Женя сохранила ледяное спокойствие. Девушка находилась в первом ряду толпы верующих, стояла плечом к плечу с набожным Петром. Некоторое количество мужчин и женщин из первых рядов, запоздало сориентировавшись, побежали к алтарю, к дверце, захлопнувшейся за горсткой избранных во главе с Зусовым. Евгению закрутило, завертело в водовороте человеческих тел, стукнуло о массивное бедро Пети, ударило по лодыжкам, однако девушка умудрилась не упасть. Изловчившись, Женя змеей выскользнула из толчеи. Толчок, прыжок, и она рядом с Игорем. В девичьих руках появился пистолет, в глазах полыхнул вопрос.
Указательный палец Михайлова в последний раз надавил на курок. Сухо клацнули механизмы импортного австрийского пистолета – патроны кончились. На расстоянии вытянутой руки застыла Женя, готовая пристрелить любого, кто посягнет на жизнь и здоровье обезумевшего субъекта, вверенного ее заботам. По полу храма ползет к выходу опрокинутая толпой старуха. Плачет ребенок, тыкаясь в спины образовавшейся в дверях пробки. Двое парней волокут к дверце у алтаря лишившегося чувств старика.
Игорь взглянул на часы. До наступления полуночи осталось восемь секунд.
– Побежали? – то ли спросила, то ли предложила Женя, мотнув головой в сторону алтаря.
– Не успеем... – прохрипел Игорь, глубоко вздохнул полной грудью, резко выдохнул, тряхнул головой, зажмурился.
«...Пять, четыре, три... Прости Господи, за все...» – прошептал Михайлов, смирившись с неизбежностью смерти... два, один и... и ничего...
Сморгнув, Игорь приблизил украшенное золотым браслетом часов запястье к глазам. Тонюсенькая секундная стрелка, рывком преодолев отметину с цифрой двенадцать, бодро двинулась к единице.
– Неужели я ошибся?!
– О чем ты, Игорь?
– До наступления полуночи должно было рвануть...
Наклонив голову, Женя взглянула на миниатюрный экранчик своих электронных часов и объявила спокойно, буднично:
– Двадцать три пятьдесят семь. У тебя часы спешат.
– Бежим!!! – Игорь отшвырнул в сторону ставший бесполезным пистолет с опустошенной обоймой, широко шагнул к алтарю, подгибая колени, группируясь, словно бегун-спринтер перед стартом, оглянулся, дабы убедиться, что Женя тоже готова к побегу, и замер, зацепившись взглядом за тощее старушечье тело на грязном, усыпанном растоптанными свечками полу.
Мгновение назад опрокинутая толпой старуха ползла к выходу, сейчас же она не двигалась. Лежала, прижавшись восковой морщинистой щекой к полу, будто мертвая, и только старушечьи заскорузлые пальцы еще скребли, еще царапали. Она еще дышала, еще жила...
