— А что, есть и такие гадания? — удивилась Светлова.
— А как же! Еще был когда-то в Европе широко распространен обычай гадать по лопаточной кости барана. Хиромантия? Ну-ну… — рассмеялся художник. — Что касается меня, я бы все-таки предпочел гадание по костям животных. Вернее! И принцип почти тот же, что и в вашей хиромантии.
— Да что вы?
— Точно… Лопаточную кость держат на огне, пока она растрескается, а потом начинают эти линии изучать. Длинная трещина вдоль кости называется «путь жизни», а поперечные трещины в правую и левую стороны означают хорошие или дурные предзнаменования.
— Любопытно…
— В английском языке даже есть выражение, которое буквально означает «читать по лопаточной кости»! Можно еще посоветовать особо любознательным посмотреть сквозь нее, чтобы отыскать черное пятно, которое означает смерть…
— Ну надо же! — удивилась пани Черникова.
— — Как писал поэт: «Будущее они узнают при помощи плеча барана, отделенного от правой стороны…» Э-э.., как там дальше? А… «Когда колдун смотрит на нее, он провидит вещи, которые должны случиться в далеком будущем, так же как и вещи давно прошедшие». Увы, мы стали жить вдали от баранов, и этот обычай ушел. А хиромантия ваша осталась! Вот и все.
— О-о… Вы, конечно же, не верите! — осуждающе заметила Вронская. — И напрасно…
— Не верю! — Художник иронически хмыкнул. — Что же тут можно любопытного разглядеть?
Он протянул руку к огню и стал рассматривать свою ладонь.
Светлова загляделась. Это была очень большая и очень красивая мужская рука с длинными, прекрасно вылепленными природой пальцами. Почти совершенной формы. Подсвеченная огненными бликами на фоне темно-синего, чуть ли не черного, бархатистого ворса ковра ладонь выглядела как произведение искусства.
За спиной раздался легкий восхищенный вздох.
Аня оглянулась: маленькая Дэзи — само внимание! — смотрела на эту мужскую ладонь как зачарованная.
— Можно? — Вронская взяла прекрасную тяжелую ладонь художника своими крошечными ручками — несмотря на громоздкость и полноту, у нее самой были маленькие, — почти как лапки у Чучу, ручки — и принялась ее изучать..
— Ну что ж… Попробуйте-попробуйте, угадайте… — Художник усмехнулся. — Пожалуй, можно отважиться и заглянуть в будущее. Немножко лапши на уши не помешает, не так ли, мадам Вронская? Чтобы приятно скоротать вечер у камина?
На мгновение Светловой показалось, что по лицу мадам Вронской пробежала тень.
Полька начала говорить.
— По-моему, это обыкновенное мошенничество, — шепнула на ухо внимательно слушающей Анне Дэзи. — То, что она говорит, сущая ерунда, которую можно прочесть на предпоследней странице любого журнала: линия судьбы, линия сердца, линия жизни…
Чушь какая-то! По всей видимости, мадам Вронская из тех, что напускают вокруг себя мистического тумана, чтобы возбудить к себе интерес окружающих.
Светлова в ответ промолчала. У нее почему-то было ощущение, что полька растерянна и говорит все эти банальности для отвода глаза, для того, чтобы скрыть то, о чем она думает на самом деле. Позже, когда публика стала понемногу расходиться и гостиная почти опустела, Светлова воспользовалась моментом.
— Мне показалось, что вас что-то смутило, когда вы рассматривали линии на руке Руслана? — Аня задала наконец Вронской мучивший ее вопрос.
— Да нет, нисколько. — Полька неожиданно как-то слишком демонстративно отвернулась и уткнулась носом в свою большую кофейную чашку.
— Мне даже показалось, что вы говорили совсем не то, что думали на самом деле, — уточнила Светлова.
— Не всегда нужно болтать языком… — нехотя заметила Вронская. — Предсказания — опасный род забавы.
— Вас что-то поразило в линиях на его ладони?
Вронская хмыкнула и снова уткнулась носом в чашку. Но ее явно распирало. Она выглядела, как человек, сделавший открытие. И теперь у нее был выбор: либо поделиться и разболтать узнанную тайну, либо лопнуть от переполняющих ее чувств.
— Неужели ничего? — подогрела ситуацию Светлова.
— Понимаете, — Вронская понизила голос, — судя по всему, этот молодой человек страшно талантлив.
— Вот как?
— Несомненно! Знак таланта так отчетливо и необычно проявлен на его руке… Никогда не видела ничего подобного!
— Ну так это ведь прекрасно! Что вас смущает?
Если у человека талант, надо радоваться.
— Так-то оно так… — пробормотала Вронская и вздохнула.
— Все-таки в чем же дело?
— Да в том! — Вронская раздраженно отодвинула чашку:
— Я не понимаю!
— Не понимаете?
— Да, не понимаю.
— Но что же вам непонятно?
— Я не понимаю, в чем его талант!
— Как? — удивилась Аня. — Да он ведь художник — по-моему, все ясно?
— То-то и оно!
— Теперь я вас не понимаю…
— Вы никогда не видели его работы?
— Нет.
— А вы взгляните!
— Что — интересные?
— В том-то и дело, что сущая мазня! Как художник он абсолютно бездарен, даже намека на одаренность нет.
— Ах вот оно что… — пробормотала Светлова.
— Сообразили наконец! — вздохнула Вронская. — Вот я и думаю: в чем же заключается его дар?
— Так, так… — пробормотала Анна. — Любопытно. Печать таланта… Но вы не понимаете, в чем заключается этот талант?
— Вот именно. Я вот думаю, может быть, этот дар заключен в его руках?
— В руках?
— Да… Вы, например, замечали, как он бережет свои прекрасные руки?
— Что ж тут удивляться. Сами же и сказали «прекрасные». Вот он их и бережет… Кстати, вы не предлагали ему поиграть на рояле? — Светлова кивнула на рояль, украшавший гостиную пани Черниковой.
— С чего бы вдруг?
— Ну, вдруг он музыкант?
— Да?
— Ведь если он, по-вашему, не художник, то кто же он, спрашивается?
Светлова подошла к дверям Дэзиного номера и в нерешительности остановилась. За этой дверью сейчас яростно спорили два хорошо знакомых ей голоса:
— Убирайтесь!
— Но, детка, почему?
— Потому что я не детка!
— Ну хорошо, пусть не детка. Но почему я должен убираться?
— Потому что вы — темная личность!
— Что значит — темная личность?
— О-о, не прикидывайтесь… Неужели вы не понимаете, что меня от всего этого просто тошнит?
— От чего от всего этого, детка? То есть извини…
Дэзи?
— От того! Ну неужели нельзя жить ясно, честно?..
— Ну почему же… Говорят, если иметь в хорошем надежном банке несколько миллионов, то это получается.
— Не правда! Некоторым и это не помогает. Я читала: это врожденное! Ген преступности… Или он есть или его нет! Понимаете?!
— Ну хорошо, хорошо…
— Ничего хорошего! Вам с вашей врожденной склонностью к темным делишкам этого, увы, уже не понять. Сознайтесь, кто вы такой? Мастер мокрых дел? Душим, грабим, убиваем?
— Но-но! Вы все-таки полегче…
— Откуда у вас пистолет?
— Пистолет? Э-э.., понимаешь…
— Впрочем, можете не сознаваться. Я не собираюсь обращаться в полицию! Просто убирайтесь, и все!
— Но, Дэзи, я совсем не хочу убираться.
— А я хочу, чтобы вы убрались. Просто добирайте ваши вещички и гуд бай… Вон из этого отеля. Чтоб глаза мои вас не видели. И кстати, не забудьте заплатить за номер пани Черниковой… С вас станет смыться, не заплатив! Проходимец!
— Дэзи, ну если честно… Я, конечно, проходимец!
Но не в том смысле, в каком вы думаете…
— Ха-ха… Не в том?! Интересно, в каком же именно смысле вы проходимец?
— Ну, в том смысле, что это некоторая особенность моей профессии — иногда приходится морочить людям голову.
— Слышала! Так говорят все мошенники!
— Но я не мошенник. Напротив, это моя профессия — ловить мошенников и вообще преступников.
— Господи, вы — легавый?! Час от часу не легче…
— Кто же говорил, детка, что будет легко? — Он вздохнул:
— Дэзи… Мне можно остаться?
— Нет.
— Почему?
— Я не верю ни одному вашему слову.
Очевидно, Светлова поспела уже к финалу.
Дверь распахнулась, и прямо на Анну, едва не сбив ее с ног, вылетел Сыщик.
— Ваша работа?! — заорал он.
— О чем это вы?
— А то вы не догадываетесь!
— Не догадываюсь…
— Все-таки вы настучали ей на меня?
— На вас? Настучала?!
— А кто ей рассказал про то, что я был на этом пожарище?
— Не я…
— Не вы?! И эту чудесную историю о том, как Вронская меня застукала выходящим из чужого номера, — тоже не вы?
— Нет.
— А про то, что случилось на дороге?
— Извините, не поняла?
— Да что уж там… Стоит ли извиняться! Ну поделились с Дэзи впечатлениями о том, как в нас немного попалили тогда из пистолета! Так ведь?
— Да нет же!
— А кто это сделал?
— Но, Никита, это правда не я… Там же две дырочки остались на капоте вашей машины… Может, кто-то заметил?
— Эх вы! Дырочки… — передразнил он, махнул рукой и умчался по коридору.
