Лиза достаточно легко разговорила девушку. Впрочем, та и не думала скрывать, что с ней произошло. Единственное, что она попыталась утаить, — так это тот факт, что ее снимки опубликованы в Интернете. Но Лиза умела правильно построить разговор, и вскоре Лика рассказала, как познакомилась на дне рождения у подруги с Гариком:
— Он мне сразу понравился. Высокий, красивый, и волосы хвостиком. Только он очень взрослый, ему, наверное, лет двадцать пять или тридцать. Ухаживает красиво, цветы мне дарил. Однажды мы сидели с девчонками у него, с уроков сбежали. А чего в школе зря париться! У нас училка заболела! А последним уроком физра была, ну мы и слиняли. Так вот, сидим у Гарика, значит, а он возьми да и скажи: «Вы, девчонки, хотите кайф поймать?» Нам же интересно! Ну, пиво мы, конечно, пили, так, чтобы мамки не унюхали, но что-то серьезнее пробовать не приходилось. Вот тогда я в первый раз Fly и попробовала. Ощущение незабываемое, как будто летаешь, и вокруг все такое красивое, сказочное. А после началось… Я стала заглядывать к Гарику, он мне все чаще Fly давал, а затем как-то раз все и случилось. Стыдно мне было, не рассказать. Странно, говорят, когда это… ну вы понимаете, больно. А мне вообще больно в первый раз не было. Только крови немного было. А дальше вспоминать не хочется. Когда Fly есть, хорошо, а без него жизнь серая стала, вообще никакая. Только Гарик уже не угощал просто так. Платы требовал, натурой, как он говорил. Фотографировал. Вот тогда я и подсела конкретно, чтобы порошок дали, нужно под кого-то ложиться. Замкнутый круг. Когда Гарик пропал, я до него два дня не могла дозвониться, думала, все, кранты. Вдруг мама узнает, что я в Интернете! Позорище. А порошок уже кончился. Вот я и решила полететь, в последний раз. Правда, пробовала еще вены вскрыть, да только не получилось.
— Ясно, а что за порошок? Подробнее можешь рассказать? — попросила Лиза.
— Да, порошок как порошок, светло-коричневый, грибами пахнет, горький.
— И что, ты говоришь, с ним делают? — напряглась Лиза.
— Нюхают, то есть втягивают носом. Но можно и проглотить, только тогда он не сразу действовать начинает и эффект слабее.
— Много нужно вдохнуть, чтобы улететь?
— Нет, совсем немного, наверное, четверть чайной ложки или даже меньше. Гарик давал уже в пакетиках, на один раз.
— А если передоз? — спросила Лиза.
— Не знаю, не пробовала больше, — призналась Лика.
— Скажи, а ты знаешь, как Гарика найти?
— Конечно, я его телефон помню! Только не нужно вам этого делать, а то и вам придется лечиться!
— Не волнуйся, девочка, я по другому вопросу.
Казимир прослушал запись разговора, выключил диктофон и задумчиво посмотрел на вековой лес, окружавший паркинг. Все подтверждалось, даже телефон имелся. Ну что ж, пора действовать.
— Лиза, позвони Егору, пусть пробьет номер по базе. Вдруг он его еще не сменил, а если даже и сменил, будем надеяться, что его данные сохранились, — сказал, запуская мотор.
Они только подъезжали к городу, когда отзвонился Егор. Номер действительно был заблокирован, но в базе данных имелись сведения о Гарике. Операция подходила к завершающему этапу.
Николай проводил Веру домой и направился к себе. Вечерело. Легкая грусть охватила его. Он долго шел по вечерней улице, то и дело поправляя сползающий с плеча рюкзак. Мысленно он все еще был там, в чудесном лесу, вместе с Верой и ее друзьями. Она казалась ему удивительной, неземной женщиной. Безумно хотелось обнять ее, прижать к себе, опять ощутить сладость поцелуя, прикосновение ее волшебных рук. За всю прошлую жизнь он ни разу не испытывал ничего подобного. Впервые крамольная мысль о том, что Виолетта, возможно, никогда и не любила его по-настоящему, закралась в сознание. Ведь должны же были существовать какие-то причины того, что она потеряла к нему всякий интерес. Еще один вопрос волновал Николая. Ему никогда не было так приятно общество женщины. Кроме того, ему хотелось ей нравиться! Это оказалось так неожиданно, что он даже растерялся. Раньше ему и в голову не приходило, что он способен кого-то заинтересовать как мужчина. И вот теперь, на пороге сорокалетия, молодая красивая женщина не только обратила на него внимание, но и осмелилась недвусмысленно это продемонстрировать!
Николай даже не заметил, как дошел до своего дома. С отсутствующей улыбкой отпер дверь, поднялся к себе и уже собирался опуститься в кресло, когда в комнату вошла Виолетта.
— Ну, дорогой муженек! Нагулялся? Может быть, ты мне объяснишь, с какой б… ты прохлаждался?
— Ви, я просто съездил отдохнуть! Там ничего не было такого, что могло бы вызвать твое возмущение. Обычный пикник, — начал оправдываться Николай.
— Ты это называешь обычным? А если я позволю себе нечто подобное? Найду себе молодого, здорового трахалыцика и стану разъезжать с ним по окрестностям! — накинулась на него Виолетта.
— Виолетта, тебе не в чем меня упрекнуть. Но если ты действительно вдруг приревновала меня, потрудись вспомнить, когда ты в последний раз заходила в мою спальню, — неожиданно зло сказал Николай.
— А вот это, милый мой, совершенно не имеет никакого отношения к нашему разговору! — выпалила Виолетта, но, сообразив, что ляпнула лишнее, умолкла.
— Мы женаты уже шестнадцать лет, из них последние два года ты вообще забыла о том, что живешь в одном доме с мужчиной. Стоило мне только начать убеждать тебя, что нам пора завести ребенка, как ты стала откровенно меня сторониться. Уже больше пяти лет мы спим раздельно. Но если три года назад ты еще пусть изредка вспоминала, что муж — это не только машина для зарабатывания денег, то последнее время меня для тебя попросту не существует! — закричал Николай. — Да, я провел время в замечательной компании, если хочешь знать, даже целовался с женщиной, но это совершенно не дает тебе права обвинять меня в супружеской неверности. У меня действительно ничего с ней не было. Хотя бы потому, что я помню о том, что женат. То, что заявляешь ты, есть не что иное, как вызов. Перчатка, брошенная в лицо. Если ты ждешь от меня слов раскаяния, то ошибаешься, мне каяться не в чем. Теперь, мне кажется, нам больше не о чем говорить. Я устал и хочу спать. Завтра мне нужно на работу.
Николай резко поднялся, сорвал с себя пропотевшую рубашку и направился в ванную. Открыв воду, смотрел, как тугая струя взбивает белоснежную пену. Злость, охватившая его минуту назад, постепенно отступала. «Нужно все же извиниться перед Виолеттой», — подумал он, стаскивая джинсы.
Вода успокоила, сняла напряжение, расслабила. Николай задумчиво разглядывал потолок. Дверь тихо отворилась, на пороге ванной стояла Виолетта.
— Прости меня, Коля, я была не права. Мне не стоило отталкивать тебя, поверь, я сделала это только для того, чтобы ты мог сосредоточиться на работе. Я видела, как ты устаешь, не высыпаешься. Мой уход в другую спальню был продиктован только этими соображениями, ты не стал протестовать, я смирилась с одиночеством в постели. Теперь понимаю, насколько это важно для тебя, и прошу разрешения вернуться, — как-то очень несмело сказала жена.
— Прости, Виолетта, но я думаю, что это невозможно, — со злостью отрезал Николай. — А теперь будь любезна, оставь меня одного.
Теперь, когда Вера Сотникова так взволновала его, он мучительно боролся с желанием снова почувствовать себя мужчиной. Ему нестерпимо захотелось того, чего он был лишен и что мелькнуло когда-то в образе Светланы. Настоящей, всепоглощающей любви, нежности, физической близости, в конце концов. Но как сделать первый шаг? Как дать понять Вере, что она ему далеко не безразлична? Как позволить себе просто прикоснуться к ней?
Нет! Об этом даже непозволительно думать! Единственное, что можно и нужно сделать, — так это помочь Вере с дочерью. Действительно, у женщины стряслась беда, нужно приложить все силы к тому, чтобы помочь ей. Ей сейчас точно не до любовных приключений! Тем более что помощи Сотниковой ждать действительно неоткуда. Она развелась больше пятнадцати лет назад, связи с бывшим мужем не поддерживает. Единственное, у нее, как у многих молодых женщин, может быть любовник, тогда любые действия в этом направлении просто смешны. Николай трезво отдавал себе отчет, что может быть кем угодно, но только не мачо, скорее уж чмо. Он рассмеялся, вспомнил когда-то услышанный анекдот:
«Стоит мужик перед зеркалом, пыжится, щеки надувает и негромко так говорит своему отражению:
— Я чмо! Какое же я чмо!
А тем временем из спальни раздается голос женщины:
— Когда занимаешься самовнушением, нужно говорить правильные слова. Не чмо, дурень, а мачо!»
Николай щелкнул мышью — на мониторе появилась фотография Веры Сотниковой.
— Ты считаешь, что этого материала достаточно? — забрасывая руки за голову, спросил Казимир.
— Как сказать, — ответила Лиза. — Для того чтобы разом покончить с нашим Гариком, вполне. Но чтобы раскопать цепочку до конца, совершенно недостаточно. Беда в том, что у нас нет ни одной реальной зацепки. Не плясать же, в самом деле, от этикетки?
