Пока шла стройка, Отто Вербер спал по три часа в сутки. Он похудел, пищу принимал стоя и едва находил раз в неделю силы и время для любимой Марфы. Но жена не роптала. Русская женщина стала ему тем спутником жизни, о котором Вербер мог только мечтать. Она не требовала воскресных походов в церковь, обходилась скромным гардеробом и содержала дом и сад в чистоте и порядке. В свою очередь, Марфа не могла нарадоваться на мужа. Она забыла, что такое нехватка денег, ее окружали дорогие и солидные вещи, но самое главное, супруг за одиннадцать лет их совместной жизни ни разу не напился до скотского состояния. Ее первый муж хоть и работал инструктором райкома партии, каждую неделю завершал тяжелым загулом, что и привело к его преждевременной кончине.
Закончив стройку, Вербер имел право уйти на пенсию, но Мака уговорила его остаться на службе в качестве ее заместителя во всех глуховских проектах. Теперь он обходился без вертолета. В девять утра темно-серый Крайслер подкатывал к коттеджу немца и отвозил его в офис из бетона и стекла, возникший рядом с гигантским супермаркетом. Здесь, в просторном кабинете, Отто Вербер принимал доклады и корректировал работу предприятий Соловьевой. С хозяйкой Вербер встречался раз в две недели. Либо она сама приезжала в Глухов, где проводила пару дней в своем особняке над речным омутом, либо Отто для доклада ехал к ней в Москву. Занятый цифрами доходов и затрат империи хозяйки, он мало что замечал вокруг. Не заметил пожилой немец и появившейся несколько дней назад напротив его коттеджа старенькой легковушки. Машина дожидалась, пока он сядет в «Крайслер», и на почтительном расстоянии сопровождала его до места работы. Там невзрачный автомобиль парковался на просторной стоянке супермаркета и, пока Вербер не выходил из офиса, оставался на месте. Если же немцу приходилось выезжать на предприятия, старенький автомобиль снова ненавязчиво его сопровождал. Слежка велась настолько грамотно, что даже бдительная служба безопасности Маки, созданная все из тех же бывших уголовников Кащеева, ничего не заметила. Пришел день доклада. К коттеджу Вербера, как обычно, утром подкатил темно-серый Крайслер, и старик уселся на заднее сидение. Но на сей раз водитель не повез его в офис, а, выкатив на шоссе, ведущее к столице, помчал в сторону Москвы. Старенький «Жигуленок», при всем желании, так быстро ехать не мог. И если бы не железнодорожные переезды с вечно закрытыми шлагбаумами и безобразные участки дороги с искореженным асфальтом, водитель старенькой легковушки безнадежно бы отстал. Но, по указанным причинам, ему удалось сохранить объект в поле своего зрения до самой Москвы. В столице, с ее забитыми автотранспортом улицами, преимущество мощного двигателя «Крайслера» терялось, и «Жигуленок» легко повис у него на хвосте. Прокатив по Садовому кольцу до Смоленской площади, американский лимузин миновал высотку МИДа, переехал Старый Арбат и свернул в переулок за метро Смоленская. У солидного «сталинского» дома он плавно подкатил к подъезду и остановился. Из дверей тут же выскочили три крепких парня с бритыми затылками и помогли Верберу выбраться из салона.
После чего один из них распахнул массивную дверь и запустил старика в дом. Второй парень исчез за ними, а третий еще постоял на тротуаре, огляделся и только потом шмыгнул следом.
Водитель «Жигуленка» пристроил свой автомобиль за небольшим крытым грузовичком с надписью «Ремонт бытовой техники» и терпеливо ждал возвращения немца. Тот появился только через два часа. Сама хозяйка проводила пожилого помощника до лимузина, дождалась, пока «Крайслер» тронется и, помахав старику на прощанье, вернулась в подъезд. Ее сопровождали те же трое бритоголовых молодцев. Ни она, ни ее охрана на старенький «Жигуленок» не обратили внимания. Между тем водитель легковушки потерял к американскому лимузину всякий интерес и даже не посмотрел в сторону удаляющегося «Крайслера». За рулем «Жигуленка» сидел Дениска Мамонов, которому, наконец, удалось найти московское логово бывшей кащеевской любовницы, и больше старый германец его не интересовал.
* * *
Голенев сидел в шезлонге и смотрел на море. Он стал много времени проводить на берегу в раздумьях, изменив на сто восемьдесят градусов свой привычный режим. Обычно утром он пробегал километров десять по пляжам, затем час разминался, выворачивая и напрягая все свои мышцы, суставы и сухожилия, затем полчаса плавал в любую погоду. Лишь в шторм выше четырех баллов заменял морскую стихию бассейном. И только после этого с аппетитом завтракал. А в последние дни просыпался чуть свет, брел в халате на берег и разваливался в шезлонге. Ира, заметив, что муж занят своими мыслями, старалась ему не докучать. Единственно, что она требовала от него неукоснительно, это три раза в день садиться за стол, и следила, чтобы супруг полностью уничтожал завтраки, обеды и ужины. Голенев подчинялся. Между трапезами и готовкой Ира читала. В библиотеке английского университета хранилось целое собрание русской дореволюционной литературы, и она нашла множество удивительных авторов и книг, о которых раньше не имела представления. Последним ее открытием стал роман писателя и дипломата Константина Николаевича Леонтьева «Египетский голубь». Читая книгу, Ира искренне удивлялась, что на Руси помимо классиков, которых они проходили по программе, существовали мастера ничуть не хуже. Но о них наше поколение вовсе не знает. Ей ужасно хотелось поделиться своим открытием с Олегом. Но, чувствуя его состояние, себя сдерживала.
С первых чисел июня с утра резко теплело. Начало лета принесло жару, а вместе с ней заметное оживление на море. Возле пляжа Голенева болтались на своих досках любители серфинга, проносились водяные мотоциклы, катера волокли лыжников, выделывали умопомрачительные виражи моторные лодки. Подальше от берега парили разноцветные паруса. Олег вспомнил последний приезд Маки. Она тогда советовала и ему купить яхту. И еще она хотела стать его женой. Неужели тоже игра? Голенев сейчас допускал и такое. Но сердцем не верил. Мака давно могла обмануть его и завладеть их общими деньгами. Но она этого не делала. Неужели он стал ее единственной сердечной привязанностью? Возможно ли, что это алчное существо с немигающим змеиным взглядом способно на человеческие чувства?
Нелидов и Толя Рогов погибли. Ни тот, ни другой домой не вернулись. И хоть Рогов о результатах своего расследования пока не сообщал, Голенев больше не сомневался — их убила она. Убила хладнокровно, по плану. Если верна его догадка о том, что документ, который она когда-то хотела ему продать, содержал признание чиновников в убийстве Постникова, и если она причастна к гибели Нелидова, то она убила уже трех его друзей. Самое страшное, что именно он, Голенев, ввел Маку в свою жизнь. Это он сделал ее своим компаньоном и познакомил с Нелидовым. Как он мог настолько расслабиться?
Он мучился, винил себя и не мог думать ни о чем другом. Супруг понимал, что обижает невниманием молодую жену, но притворяться не умел. Углубившись в невеселые мысли, Голенев не заметил, как подошли сыновья и Юлик Постников. Сначала он увидел тени, что отбрасывали парни на песок. Вздрогнул и оглянулся.
— Привет, мужики. Давно здесь?
— Минут пять, папаня. — Не без ехидства признался Леня, понимая, что подобная невнимательность для бывшего афганца непростительна. Отец на глазах терял форму.
— Да, что-то я стал часто зевать, — буркнул про себя Олег: — С чем пришли?
Первым заговорил Тема:
— С предложением. Понимаешь, отец, дипломы нам выдали…
— Как выдали? А где же обещанный праздник?
— Праздник будет. Вот как раз об этом мы и хотели поговорить.
— Слушаю…
Вперед выступил Митя:
— Пятнадцатого будут выдавать не дипломы, а красивые листы, закрученные ленточкой. Их сейчас художники с факультета живописи готовят. Произойдет нечто вроде спектакля. Но это не бесплатное удовольствие.
— Что значит не бесплатное? Я все расходы по вашим занятиям давно оплатил.
Митя самоустранился:
— Про деньги пусть Саша объяснит. Он ведь у нас банкир.
Саша не возражал:
— Это не занятия, а костюмированный праздник. Мы четверо получили дипломы магистров. Юлик сразу докторский. Его работу совет оценил как диссертацию.
Голенев вскочил с шезлонга:
— И вы молчали?! И ты, Юлик, молчал!? Да вас надо всех утопить, как неблагодарных щенков! Как вам не стыдно?
— Дядя Олег, мы же знаем, что вам сейчас не до этого. — Попытался оправдаться Постников.
Голенев рассвирепел:
— Мне не до этого!? Я ради вас потратил в этом чертовом Уэльсе больше десяти лет. Я тут с вами превратился в растение. А вы мне такое несете…
— Я хотел объяснить насчет денег, — попробовал сменить тему Саша.
— При чем тут деньги! — Олег уже забыл, что парни пришли советоваться. Он был обижен.
