Что-то все-таки происходит в этом маленьком коллективе, собравшемся по воле алчных телевизионных продюсеров всего несколько дней назад. Что-то не видимое постороннему глазу, но прекрасно ощущаемое присутствующими. Почему-то возникла ассоциация с «Десятью негритятами» Агаты Кристи. Миша давненько не смотрел этот фильм, но прекрасно помнил, в какой ступор его вогнала эта абсолютно патовая ситуация, из которой не было никакого выхода. Состояние полнейшей безысходности. Виселица для Веры Клейторн в финале – прекрасный символ, не требующий никаких дополнительных объяснений.
Миша открыл глаза, оглядел салон. При чем тут «Десять негритят»? Что за бред? Куда они едут? И кто убил несчастную девчонку, которая только-только собиралась начать новую жизнь? Ее убили, это не подлежит никаким сомнениям, и способ убийства у Михаила вызывал чрезвычайное омерзение. Использовать свой дар, которым обладаешь от природы – который ты даже не сам себе организовал! – чтобы прикончить это безобидное белокурое создание? Ну не свинство ли? И почему? За что?
Справа заворочался Рустам Имранович. Он повернулся на бок лицом к Мишке, открыл глаза.
– Не мучайся ты так, друг мой, – пробормотал он с улыбкой. – Всему свое время, успеешь еще навоеваться.
И он снова сомкнул ресницы.
– Вы о чем? – спросил Михаил.
– А, перестань. Знаешь ведь прекрасно…
И Рустам Имранович зевнул.
«Действительно, – подумал Миша. – Да, это была бесподобная идея – собрать в одном месте и заставить соревноваться между собой людей, которые могут читать мысли, ставить барьеры, стирать информацию, насылать головную боль и разговаривать с мертвецами. Лучшего развлечения для воскресной аудитории не придумаешь».
Он вздохнул и тоже закрыл глаза. Может, и правда вздремнуть маленько?
Их действительно привезли в лес. Это была пересеченная местность – холмы, болота, густые заросли и валежник под стволами высоченных берез. Автобус остановился на опушке. Только что прошел дождь, немного похолодало, стало пасмурно, но зато пахло свежестью. Экстрасенсы топтались возле машины, озираясь вокруг и пытаясь определить, куда их привезли. Все попытки были тщетными.
– Значит, так, друзья, – обратился к ним ассистент режиссера Синица, – сейчас вы немного подышите свежим воздухом и вернетесь в автобус. Мы вас будем вызывать на задание по одному. После прохождения испытания вы садитесь в другую машину. Быстро закончим – быстро уедем по домам. Устали? – добавил он с улыбкой.
Экстрасенсы ответили нестройным ропотом.
– Понятно. Скорее, расслабились. Ничего, сейчас встряхнетесь, я вам обещаю.
Его улыбка Михаилу не понравилась, но он, как обычно, никоим образом не обнаружил свои эмоции.
Вокруг автобуса сновали ассистенты и один оператор с камерой. Основная съемочная группа со всей техникой, очевидно, ушла в глубину леса. Туда их и будут вызывать по одному, словно пленных фашистов на расстрел.
Так и вышло. Первым в лес в сопровождении ассистента ушел доктор Чавачин (по какому принципу формировали очередь, Миша так пока и не понял). В течение десяти минут после его ухода у оставшихся в машине людей ничего не происходило – все так же сидели, скучали и ждали. Вскоре на опушку вышел Синица, уже один. Кажется, он был немного расстроен.
Он заглянул в салон, но подниматься не стал.
– Так, следующим у нас идет Валентина Удальцова, приготовиться Рустаму Шайдуллину.
Услышав свою фамилию, Рустам Имранович почему-то смутился и как будто даже виновато посмотрел на Михаила. Тот, в свою очередь, улыбнулся.
«Какой ты, на фиг, Шайдуллин, – подумал Мишка. – Рязанское лицо, а все туда же…»
Валя ушла, шурша длинной черной юбкой, и в салоне автобуса снова воцарилась тишина. Впрочем, продержалась она недолго.
Словно глас из преисподней, донеслось с правого ряда нытье колдуна Иванова, и от этого голоса у Михаила по спине пробежал холодок.
– Я вам точно говорю, ребята, там куча трупов… Ломтями нарезаны, как в лавке у мясника… Бл…
Сначала никто не ответил, только Таня шмыгнула носом. Потом Рустам Имранович спросил:
– Ты их видишь?
Иванов кивнул.
– Ребята, я не выдержу, я прямо там блевану на фиг, вот будет картинка для эфира. – Он нервно хихикнул. Рука его ползала по спинке соседнего кресла, очевидно, в поисках несуществующего мундштука с сигаретой. – Прикиньте, они ведь везде со своими камерами долбаными лезут, попробуй их потом заставить это вырезать. Что обо мне мои клиенты скажут?..
Несмотря на некоторую абсурдность этого монолога, никто и не подумал язвить или смеяться. Кажется, колдун Иванов навел собравшихся на мысль. «А ведь действительно, – подумал Миша, увлекшись происходящим, – мы как-то подзабыли, что нас снимают и потом все отснятое собираются выпустить в эфир. Что там попадет в кадр? Что будут говорить обо мне в университете после первой программы? „Миша, ты офигеть какой молодец!“ или „Михаил Вячеславович, извольте объясниться, в какую хрень вы ввязались в самом начале учебного года?“».
В желудке у него что-то неприятно заворочалось. «Трупы там или не трупы в этом темно-синем лесу, а в любом случае надо держать себя в тонусе. Тут колдун прав на все сто».
Вернулся Синица. Теперь он был, наоборот, весел. Видимо, Валя так и не смогла поговорить с мертвыми, зато позабавила живых.
– Прошу вас, Рустам. Приготовиться Вячеславу Иванову.
И снова ожидание, бестолковое и безрадостное. «Фрицев» по одному уводят в лес, жестоко допрашивают, а потом их истерзанные тела сбрасывают в овраг, присыпая сверху опавшей листвой и валежником. Все это снимают тремя камерами, одна из которых подвешена к крану, за кадром картинку комментирует звездун Кирилл Самарин. Самое реалити из всех реалити-шоу на планете! Практически в прямом эфире партизанский расстрел без суда и следствия, смотрите и не пропустите, иначе пожалеете…
Миша фыркнул. Чушь какая-то в голову лезет от постоянного ожидания своей очереди. Похоже, большую часть времени на проекте у них уйдет именно на просиживание штанов в автобусах, трейлерах и в предбанниках, на неумеренное потребление гамбургеров и кофе. Миша видел, как некоторые особо нервные да мочки на отборе сгребали в пригоршню шоколадные конфеты и запихивали их в рот. Шоколад, конечно, стимулирует мозговую деятельность, но едва ли этому обрадуются зубы.
Он посмотрел на часы. Уже без четверти шесть, а испытания прошли только четыре человека. Садовская не врала – вряд ли они уедут из леса раньше наступления сумерек. Интересно, что же там все-таки происходит?
Он попытался обнаружить у себя признаки волнения, но, к удивлению своему, ничего подобного он не испытывал. Неужели ему совсем не страшно? Вон как Иванова штормит: повесил руки на спинку переднего кресла, опустил на них голову и что-то бормочет под нос. Свои колдовские заклинания, наверное, пускает в ход. «Соберись, дурень, иначе действительно растеряешь всю свою немногочисленную клиентуру после выхода программы в эфир. Соберись, говорю!»
Колдун Иванов поднял голову, огляделся. Ага, услышал, паршивец, только не понял откуда. Значит, действительно что-то умеет.
Миша снова закрыл глаза. Не заняться ли чем-нибудь полезным, в конце концов?
Он вызвал в памяти образ Ирины Королевой. Странные ощущения все-таки: когда он осматривал ее в коридоре подсобных помещений, он чувствовал ее еще живой, хотя тело однозначно выключилось. Разве такое бывает? Михаилу пришла в голову безумная мысль (к слову, все чаще его голову посещали именно безумные мысли, и одна хлеще другой; он боялся, что скоро перестанет соображать как обычный человек и его студенты на лекциях это заметят и сдадут ректору): Ирина ждала его, чтобы что-то сообщить… Ну, может, не конкретно его, Мишку Поречникова, ждала, но хоть кого-нибудь, кому она смогла бы передать что-то важное. Вот только ни черта не передала. Наверное, ментов испугалась. Вечно они, сукины дети, все портят…
Миша хихикнул. Профессиональный цинизм медленно, но верно подбирался к его горлышку, протягивал холодные пальчики, чтобы в конце концов сомкнуть и уже никогда не выпускать. Цинизм и высокомерие поджидают всякого смертного, который по не зависящим от него причинам умеет чуть больше, чем все остальные. Если Михаил вовремя не даст им отпор, то закончит так же скверно, как и его вечный антипод профессор Саакян, – станет седым похотливым козлом, раскатывающим на роскошной тачке и ставящим студенточкам взаимозачеты: хочешь «тройку» – минет, хочешь «четверку» – становись раком, ну а за «пятерку», дорогая… Словом, не жизнь, а сплошные творческие муки!
– Тьфу, блин, – вслух сказал Миша, открывая глаза.
– Ага, вот и тебе уже мертвяки мерещатся, – посочувствовал Иванов. Кажется, ему немного полегчало. По крайней мере он снова мог нормально общаться и уже не искал руками невидимый мундштук. – А меня они вообще не отпускают. Даже не представляю, как я пройду это испытание. Может, мне сразу свалить после первой программы?
