Сегодня настал именно такой день, когда Туляка мог выручить и поддержать в борьбе с Голдобеевыми Лесник. Дождавшись, когда его шофер возвратится из тепличного комплекса с ивовой корзиной, наполненной красными и белыми гвоздиками, предназначенными Альбине, супруге Лесника, он поехал к нему домой на прием, предварительно по телефону заручившись согласием на встречу.
Когда Туляк подъехал к дому Лесника и посигналил, его встретил вышедший на улицу коренастый, корявый, но еще крепкий, как вырванный из земли столетний корень дуба, старик.
— Привет, Угрюмый, — здороваясь со стариком за руку, доброжелательно произнес Туляк.
— Рад видеть тебя, — добродушно произнес тот, здороваясь с ним. — Тачку будешь загонять во двор или как?
— Пускай стоит на улице. Я к вам ненадолго.
Туляк вместе с Угрюмым прошли в дом на первый этаж, потом под внимательными, ощупывающими профессиональными взглядами двух здоровенных верзил поднялись на второй этаж, с корзиной цветов они прошли в комнату супруги Лесника. Вручая ей корзину с цветами, Туляк произнес:
— Здравствуйте, Альбина Илларионовна! Как поживаете, как здоровье?
— Здравствуйте, дорогой Аркадий Игоревич! Как давно мы с вами не виделись. Спасибо за беспокойство о моем здоровье, пока на него не жалуюсь. Очень благодарна вам за такие прекрасные цветы, — проводя нежно ладонью по бутонам цветов, произнесла она, довольная, что в их доме появился гость, который хотя бы на время скрасит ее одиночество.
— Вот приехал вас проведать, — пояснил он ей причину своего визита.
— Таким гостям мы всегда рады, — прсзворковала она ласково. — Гриша, не посчитай за труд, — обратилась она к Угрюмому, — сходи на кухню и скажи Екатерине, чтобы приготовила три чашечки кофе и принесла нам в зал…
Довольная вниманием Туляка к себе, который в молодости однажды здорово угодил ей, она повела его в комнату Лесника.
— …Витя такой набожный стал. Наверное, и сейчас молится у себя в комнате, просто не верится, что он был совсем другим, отъявленным разбешагой.
Приведя Туляка в спальню к Леснику, не позабыв похвалиться подаренными ей цветами, она перед тем, как оставить их вдвоем и пойти расставить цветы по вазам, сказала:
— Вы пока поскучайте вдвоем. Как будет готов кофе, я вас позову в зал.
Туляк уже несколько лет не видел Лесника. За это время тот сильно изменился. Перед ним был сейчас высокий, сгорбленный, сутулый старик, каких в городе тысячи. Все в Леснике было заурядным, только внимательные, по-прежнему цепкие, умные его глаза подсказывали Туляку, что за помощью он обратился по нужному адресу.
При желании в считанные дни Лесник мог привести в движение имеющиеся у него невидимые рычаги управления сложного живого механизма, и его дом, ожив, вновь стал бы центром большой, сложной и запутанной воровской жизни. Посвятив Лесника в свою проблему, Туляк попросил у него не только совета, но и помощи.
Выслушав его, Лесник глубоко погрузился в свои размышления, по-видимому, забыв о собеседнике. Так подумал Туляк вначале, но понял свою ошибку сразу же, как заговорил Лесник:
— Деятельность фирмы «Стимул» мне хорошо известна, так как я одно время хотел разорить его хозяина и приобрести ее для своего младшего сына Антона, чтобы он был у нас с матерью всегда на глазах. Однако передумал, не стал обижать Юрия Андреевича, купив сыну другое, не менее прибыльное предприятие, но, к сожалению, не в нашем городе и даже не в нашей области. Голдобеевы очень умные, рачительные хозяева, каких у нас сейчас еще маловато. Люди у него на фабриках, довольные своей работой и зарплатой, вооружившись ружьями, сейчас охраняют свое будущее от нападения твоей братии.
— Я вам, Виктор Степанович, этого не сообщал, — с удивленными глазами напомнил Леснику Туляк.
— Если я не буду знать наши городские новости, то перестану себя уважать, — небрежно заметил ему Лесник. — Я тебе еще больше могу поведать о Голдобеевых. В этом году они должны полностью рассчитаться со своими западными кредиторами за поставленное оттуда оборудование и сырье. После чего Голдобеевы не всю свою продукцию будут поставлять на Запад, а часть ее смогут оставлять на внутреннем рынке, продавать нам, россиянам. Это мне нравится. Так что ты должен понять, что я в отношении Голдобеевых ничего плохого тебе посоветовать не смогу. У нас в городе много хапуг, взяточников, перекупщиков, всякой другой зажравшейся сволочи, которая только брюхатится, а никакой пользы людям не делает. Вот на нее тебе надо было раньше обратить внимание. Прежде чем нарываться на Голдобеева, надо было посоветоваться со мной, а теперь я тебе не советчик. При покаянии я пообещал батюшке больше не совершать неугодных Богу дел, а поэтому в твоем грехе я тебе не помощник. Ты должен из того, что я тебе сейчас сказал, сам сделать вывод, как поступить в сложившейся ситуации.
— Я ожидал от вас, Виктор Степанович, более действенной помощи, но и за данный совет спасибо.
— Дай тебе Бог, Аркадий, ума, чтобы ты не полез в амбицию и не допустил ошибки в конфликте с Голдобеевыми.
— Виктор Степанович, вы, наверное, забыли, что Голдобеев-младший угробил трех моих парней, а поэтому я ему такой подлянки не должен прощать.
— Твое дело, как поступить с ним, но он не приглашал погибших к себе в гараж красть машину или брать ее напрокат. Так что грех за смерть парней лежит на вас обоих. Кому из вас какую меру наказания назначить за гибель людей, виднее Богу, а не тебе и не мне. Прежде чем вступать в схватку с Голдобеевыми, запомни, что ты имеешь дело не с беззубыми детьми, а с толковыми, башковитыми, богатыми промышленниками, которые, предупредив тебя, могут свои угрозы претворить в жизнь. Я бы на твоем месте, пока они еще предлагают тебе мир, пошел на компромисс.
— Одним словом, рекомендуешь мне принять их дерзкие условия?
— Ты поставь себя на их место, а потом спроси себя, какую бы ты потребовал с них плату за деяния, подобные тем, какие совершил против них. По-моему, требования Голдобеевых разумные и вполне для тебя приемлемые.
— Если я их приму, то тем самым признаю свое поражение, — недовольно пробурчал Туляк. Перед Лесником рисоваться и важничать не было никакого смысла.
— Безусловно, так! — резанул ему правду-матку в глаза Лесник. — Ты был обречен на поражение уже в тот день, когда, не рассчитав своих сил, рискнул шантажировать Голдобеевых, а они оказались тебе не по зубам. Ты должен был отказаться от своей затеи воевать с ними в день неудавшегося покушения, когда ты почувствовал свою слабость, но вместо того, чтобы остановиться, в тебе заговорили гордость и азарт. Тебе захотелось взять реванш, а вместо этого ты еще больше напортачил себе. Одумайся и остановись, пока не поздно.
«Догадывался, что не смогу уговорить его нарушить обет, а все равно приперся к нему домой за поддержкой, теперь слушай этого старика, пока ему не надоест философствовать», — недовольно подумал Туляк, сожалея, что зря потратил время на пустую болтовню с выжившим из ума стариком.
Зашедшая в спальню Альбина Илларионовна, прерывая уже никому не нужные сейчас рассуждения мужа, сообщила:
— Кофе подан, прошу к столу.
Официальная часть встречи между Лесником и Туляком закончилась, а поэтому мужчины с охотой приняли ее приглашение.
В спокойной обстановке Туляк решил сам разобраться в происходящем, постоянно помня об условиях мира, предложенных ему Голдобеевым, советы Лесника, обдумывая свое теперешнее положение и те последствия, которые могут наступить при открытой конфронтации с промышленниками, когда придется думать не только о благополучии, а и о безопасности как своей жизни, так и жизни членов своей семьи.
Туляк не боялся открытой схватки с Голдобеевыми, но на их стороне был важный фактор, который не учитывать он не мог. Голдобеевых поддерживал закон, правое дело, тогда как ему надо было постоянно надеяться только на себя, постоянно рисковать.
Занимаясь рэкетирсгвом десятков бизнесменов, хотел он или нет, но в их лице имел потенциальных противников, которые, как и Голдобеев, с удовольствием желали бы избавиться от него и не платить ему дани. У любого из них могло появиться желание избавиться от источника зла, которым он являлся. Логически рассуждая, он пришел к выводу о необходимости принятия условий Голдобеевых.
«Ну и что, если у меня не получилось их подоить, зато я избавлюсь от самого опасного для себя врага и смогу более жестко зажать оставшихся своих „клиентов“. Слава Богу, что они оказались не такими строптивыми, как Голдобеевы», — отрешенно подумал он.
Определившись в этой части, он должен был тут же решать проблему в отношении Таракана и Чирка. Как лучше теперь от них избавиться? Можно было за вознаграждение заставить их совершить незначительное преступление, а потом сдать в милицию, но такая его подлость не осталась бы не замеченной членами его банды. Тем самым он еще раз опозорился бы перед ней, подорвал бы и без того пошатнувшийся авторитет. Такой вариант его, безусловно, не устраивал, а поэтому, хорошо подумав, он придумал и разыграл с милицией тонкий и очень оригинальный спектакль, в котором его роль режиссера совершенно не просматривалась.
