подружка не заинтересовалась ее багажом, и вещи остались на прежнем месте. Вооружившись зубной пастой и щеткой, она еще раз сходила на озеро, после чего переоделась в спортивный костюм и занялась вынужденной уборкой. Аккуратно сложенные вещи Громовой возвратились в рюкзак хозяйки.
Справившись с хозяйством, Алиса выключила фонарь. Она залезла в спальный мешок и с удовольствием потянулась. Уютная темнота накрыла её с головой, обволакивала и убаюкивала. На соседней поляне, вероятно, объявили антракт, и она целую минуту радовалась благословенной тишине, пока совсем рядом не раздался отчетливый хруст ветки. Потом еще один.
Алиса села в спальном мешке. Около палатки кто-то ходил!
— Дашуня? — тоненьким голосом позвала она, нащупывая впотьмах электрошокер. Пластмассовой палкой он торчал из кармана рюкзака и выглядел обычным фонариком.
Никто не отозвался, отчего ноги противно задрожали. Темнота в палатке казалась не уютной, а угрожающей. Посидев еще минутку во мраке, Алиса включила фонарь-шокер и полезла наружу. Следующие пять минут она медленно водила лучом по поляне, вглядываясь в каждое подозрительное очертание. Ничего страшного обнаружено не было, но она всё-таки решила установить на поляне контрольное освещение.
— Когда же вы придёте? — бормотала она, включая и устанавливая фонарик Эдика. Луч света, направленный на корягу возле костра, стал чётким ориентиром для отдельных загулявшихся личностей.
Ворочаясь в спальном мешке, Алиса слушала, как у соседей начался очередной виток веселья: у многострадальной гитары лопнула струна, Графин нещадно фальшивил, Громова хохотала. Наушники и плеер решили проблему с нежелательными звуками. Уснула она под скрипичный концерт Брамса, и привиделся ей чудесный сон.
Если у Шуйская наслаждалась чудесным сном, то Громова — всей жизнью. Люди вокруг нее — во, какие суперские! Даша допела бредовый куплет и танцующей походкой отправилась за палатки. Несколькими минутами раньше, подмигнув на прощанье, за палатки удалился искуситель Филимон. Намёк она поняла, о чём просигналила налобным фонариком.
Ноги несли послушное тело, а про порхающую душу-бабочку и говорить нечего. В дебрях соснового бора бабочка нашла свое счастье. Это пьяное счастье полулежало за мотоциклами и потягивало из фляги живительный нектар.
— Сколько тебя ждать?! — возмутился Филимон и потянул Дашу за руку. — Садись, давай.
Она упала рядом с ним в траву и сфокусировала взгляд.
— За тюнинг и аэрографию!
Он чокнулся с картинкой на мотоцикле, сделал хороший глоток и замычал от удовольствия.
— Пятый раз одно и то же, — фыркнула Даша — Напряг у тебя с креативом.
— Двигай тост, — разрешил Филимон.
— Ветра в спину!
— А чо? Нормально. Давай.
Она как раз приложилась губами к фляжке, когда из темноты вынырнул Эдик. Пойманная с поличным, сестрица поперхнулась и глухо закашлялась.
— Может, не стоит пить? — вежливо поинтересовался брат. Склонившись, он постучал преступницу по спине.
Даша вытерла выступившие слёзы. Ткнула фляжкой в грудь Филимонову.
— Ты у нас, оказывается, еще маленькая, — насмешливо протянул тот, поднося флягу к губам. — Под присмотром.
Маленькая раздражённо отмахнулась и поднялась с травы.
— Не проболтайся Алиске, — приказала она Эдику.
— Не проболтаюсь. Да, только запах. Наверняка задаст вопрос, а ты соврёшь. Или правду скажешь? В любом случае, обещание ты нарушила.
— Я же держусь, не курю.
— Давай закурим! — обрадовался Филимонов.
— …она залупится, вещи утром соберёт и уедет. Графин с огромным удовольствием проводит ее до автобуса.
— Сильно пахнет?
— Как от бочки.
— Трындец. Что делать?!
— Окуни башку в озеро, покушай зубной пасты.
Проштрафившаяся топнула ногой и ударила себя по щеке.
— Чо психуешь? — Филимона корчило от смеха. — Подружка сильно правильная? Так мы можем…
Громова опустила голову. Её весёлый напарник заёрзал по траве, прикрывая лицо ладонью.
— Не твое дело, клубень хренов, кого я испугалась. Я титановый болт…
— Балин! — Свет фонаря беспощадно слепил глаза. — Прикрути прожектор. Если надо, для таких случаев у меня есть «Антиполицай».
Он приподнялся и опёрся спиной о колесо мотоцикла, похлопал себя по бокам и достал из джинсового кармана пачку леденцов.
— Гони свой «Антиполицай»! — Громова вырвала упаковку из подающих пальцев, чем слегка обидела спасителя:
— Я здесь при чём? Сама согласилась.
Эдик издал стон разочарования: на подобные фразы у сестрицы выработался условный рефлекс. Будет просто замечательно, если она всего лишь припомнит услужливый титановый болт, а не врежет ему с носка между ног.
Взбешенная Громова толкнула незадачливое счастье обеими руками — он так и прилёг в траву — и проорала на весь лес:
— Во-от! Натворите дел, паршивцы, и в кусты!
— Каких дел?! — испугался паршивец.
— Таких! — прорычала фурия и обернулась к брату. — Пошли к озеру. Макнешь меня.
Обиженный Филимон еще некоторое время лежал возле мотоцикла в одиночестве. Потом поднялся с травы, хлебнул из фляги, пробормотал нечто обидное про всех контуженных баб и, слегка покачиваясь, отправился в лес.
Поляна медленно погружалась в полумрак: огонь уже не был высоким и оранжевым. Насупленная Кристина сидела с гитарой в руках возле догорающего костра. Она неумело терзала струны, извлекая тоскливое «дзын-нь». Графин страдальчески держался за щёку, мечтая об окончании банкета. Данила с полотенцем в руках вернулся от озера, присел на стульчик и подбросил в огонь хвороста. Казалось, он не замечал экспериментов с расстроенной гитарой.
— С утра искупаемся, — повернулась к нему Кристина. — Потом можно устроить покатушки на мотоциклах.
— Без меня, — мотнул головой Данила. — Ребята просили дорогу показать.
— Куда это? — ревниво откликнулся Графин.
— В одно бывшее село сходим.
Следующие два вопроса прозвучали одновременно:
— Чего меня не попросили?
— С ними? — Кристина изменилась в лице, потом перевела взгляд на кусты, которые разделяли две полянки, и сильно дёрнула за струну, извлекая пронзительно-высокий звук. — Это неправильно! Ты — наш проводник.
— Я привёл вас к озеру.
Она ударила кулаком по деревянной деке. Инструмент возмущенно загудел.
— Пусть Граф идет!
— Плакида? Я знаю дорогу в это село, — с готовностью согласился тот. — Оно уже лет пятьдесят, как заброшено.
Данила потянул гитару к себе. Кристина упрямо цеплялась за гриф, не желая сдаваться. Эти двое будто занимались перетягиванием каната.
— Отпусти, — попросил он. — Я давно не был в тех местах. Самому интересно.
Кристина вырвала гитару у него из рук, швырнула инструмент в траву и вскочила. Данила не мог разобрать выражение её лица: она и не дала такой возможности, скрывшись в темноте через пару секунд.
— Всё из-за царевны! — неожиданно обозлился Графин. — Меня даже не попросили.
Недовольно бормоча, он поднялся с коврика и поплелся вслед за Кристиной.
Полночь — зыбкое время суток, магическая граница. Один день уже закончился, а второй еще не начался, время будущего. Говорят, что в полночь рождаются дети-философы, но тогда же являются самые сильные страхи и задумываются страшные преступления. Время разгула тёмных сил.
За
