— Я тоже не хочу, и потому нахожусь здесь, — выразил я свою солидарность с позицией собеседника. — А обвинить эти ребята хотят отставного подполковника спецназа ГРУ, заслуженного офицера, начавшего воевать еще с Афгана, многократно раненного и награжденного. Все доводы следствия сводятся к тому, что его самого не пытались убить, хотя он является одним из наследников Елены Анатольевны. Кроме того, в одну посылку, которая не взорвалась, была засунута газета из квартиры подполковника Скоморохова. При проведении взрывов использовался пластит. Перед уходом на пенсию Виктор Федорович командовал в Дагестане сводным отрядом спецназа ГРУ. Одно его подразделение нашло и взорвало три бандитских схрона, в том числе и с пластитом. Сотрудники ФСБ считают, что подполковник Скоморохов имел возможность этот пластит украсть и использовать в своих целях. Хотя он взорванный схрон даже в глаза не видел и только утвердил акт на уничтожение, наложив на него свою резолюцию. Это вообще честнейший человек.
— За что же его так?
— За публичные высказывания, неудобные власти.
— Какие высказывания? — осведомился участковый и слегка насторожился.
— Например, о пенсиях, на которые невозможно прожить. — Про отношение Скоморохова к людям, уехавшим воевать за исламское государство, я говорить не стал.
— Тому остолопу, который говорит, как мы прекрасно живем, я посоветовал бы выключить на несколько недель телевизор и заглянуть в холодильник к своей матери-пенсионерке. Тогда все встало бы на свои места. Пенсии у нас в стране просто унизительные. У вас мобильник какой? — внезапно спросил старший лейтенант.
Я вытащил смартфон из кармана и показал его рыжему участковому.
— Нормальная штуковина. Видео хорошо держит, — оценил он мой аппарат. — Поехали ко мне в кабинет.
— Зачем?
— Я со своего компьютера перекачаю на ваш смартфон все, что снял сразу после взрыва. Я тогда у брата был, в соседнем дворе, первым оказался на месте происшествия, провел начальные следственные действия. У полковника Свекольникова этого видеосюжета нет. Забыл я про него впопыхах. Да и в нашем уголовном розыске почему-то все запамятовали.
Несмотря на свою не самую фотогеничную внешность и откровенную нелюбовь родного старшего брата, Василий оказался человеком хорошим и честным. Конечно, менты тоже бывают очень разными. Я далек от мысли плохо относиться к ним всем только потому, что встречался со многими, кого уважать не в состоянии.
Например, та же капитан Саня. Не собираюсь же я обвинять в чем-то и ее только потому, что с ней вместе работал некий Взбучкин. Он пока еще сидит в следственном изоляторе и дожидается там суда.
Местный участковый ни на кого из них не похож. Он по-простецки, по-деревенски хитроват, но при этом умен и честен. Василий прибежал на место взрыва, но снимать начал не сразу. Сначала он позвонил в райотдел, сообщил о происшествии и попросил дежурного вызвать «Скорую» пострадавшей женщине. Потом участковый попытался сам как-то оказать ей помощь, но когда подоспели другие соседи, он вспомнил, что является должностным лицом, находящимся при исполнении служебных обязанностей, и начал съемку.
Я дважды внимательно просмотрел видеосюжет на мониторе компьютера. Мы с Василием обсудили то, что увидели, и начали глядеть тот же самый сюжет в третий раз.
Больше всего меня заинтересовало поведение Елены Анатольевны. Еще во время первого просмотра видеоматериала на компьютере я остановил изображение и попросил старшего лейтенанта показать мне, где и как лежала после взрыва Нифонтова. Ведь съемку он начал, когда ее уже выносили с разваленной веранды на одеяле, взятом из дома, почти не пострадавшего.
Он показал. Я хорошо знал принципы действия взрывчатых веществ, направление и предполагаемую силу взрывной волны и пытался понять, как пострадавшая женщина попала в это место.
Я пришел к выводу, что она могла только сделать несколько шагов по обнажившейся половой балке-брусу, а потом спрыгнуть или мягко спуститься. Но никак не отлететь от взрывной волны, имеющей другое векторное направление, если взрыв и в самом деле произошел на крыльце.
Да, дверь, ведущая с веранды в дом, оторвалась. Но она тоже никак не могла отбросить туда бывшую учительницу и даже стукнуть ее. Открыв дверь, Елена Анатольевна оказалась между нею и взрывом. Удариться об полотно она могла, только если сама того желала и намеренно налетела на него своим телом. Такая атака могла и выломать дверь не хуже взрыва.
Все эти соображения я тут же выложил старшему лейтенанту.
Он только плечами пожал и проговорил:
— Могу только сказать, что когда я на место взрыва прибежал, она уже там лежала. Прямо поперек бруса, лицом вниз, свесив руки и ноги в разные стороны. В этом месте земля высоко насыпана. Она и руками, и ногами ее касалась. Словно специально выбрала место, где прилечь удобнее.
— Хотя бы метра на три ближе, и я бы поверил. Хотя скорее даже на четыре-пять метров. Елена Анатольевна женщина не грузная.
— Еще вот что важно. Она сразу начала говорить, будто знает, кто ее взорвал, — добавил Василий. — Муж племянницы. Так она и сказала. Клоуном его назвала трижды или даже четырежды.
— Фамилия у товарища полполковника — Скоморохов. В понятии Нифонтовой, скоморох — аналог клоуна. Хотя грамотному человеку простить такую неточность сложно. Думаю, ошибка вызвана желанием оскорбить его. Но у меня еще вот какой вопрос. Она утверждает, что на веранде взорвался газовый баллон. Но тогда, насколько я понимаю в термобарических взрывах, эффект был бы совсем иным. Во-первых, сразу возник бы большой пожар. Елена Анатольевна обязательно получила бы сильнейшие ожоги. Кроме того, ваш брат, товарищ старший лейтенант, утверждает, что накануне видел, как племянник Нифонтовой, который часто ее навещает — Юрий Максимович, переносил в сарай газовый баллон и плиту.
— Да. У нас три года назад в деревне был взрыв газового баллона. Тоже, кстати, на веранде. Дом сгорел полностью. Два соседних тоже. Только не понимаю, зачем ей врать. Дом у нее не застрахован.
— Значит, есть важная причина. Елена Анатольевна не похожа на человека, который врет просто так, всегда и везде.
— Какая может быть в данном конкретном случае причина? Я пока не вижу таковой.
— Я замечаю только одну — изобразить из себя жестоко пострадавшую, вызвать жалость и отвести какие-то подозрения, если они возникнут. Другой мысли в голове не появляется. Хотя нет. Пришла еще одна. Тетка велела племяннику унести баллон, потому что заранее знала о взрыве.
— Это похоже на правду. — Василий согласно кивнул и после этого стал еще больше походить на кота, с нетерпением ожидающего подачки от хозяина.
Мой Сталкер был черным, а не рыжим, но смотрел на меня. В настоящий момент я угощал участкового своими соображениями, как когда-то кота сухим кормом.
— Я хочу обратить ваше внимание на еще один важный, как мне кажется, момент. Включите воспроизведение, — проговорил Василий.
Моя рука лежала на компьютерной мыши, и я быстро щелкнул клавишей.
Участковый внимательно смотрел на монитор.
— Вот!.. Остановите.
Я послушно выполнил команду.,
— Давайте я за компьютер сяду.
Я уступил ему место в офисном вращающемся кресле.
Василий вернул кадры чуть-чуть назад, значительно увеличил изображение и сказал:
— Я в какой-то момент отвлекся и телефон случайно в сторону отвел. Просто смотрел куда-то. Вот поглядите, что в траве валяется. Это я нечаянно снял.
— Нож, — понял я, несмотря на то, что изображение сильно расплылось. — Самый обыкновенный, большой кухонный. И что?
— Я просчитывал. Вышло, что после взрыва нож мог отлететь сюда только с крыльца. Он должен был бы лежать не прямо перед дверью, а сбоку. Может быть, на старом стуле, который там раньше стоял. Нож был подготовлен для того, чтобы вскрыть посылку не дома, а на крыльце. Именно его, по крайней мере точно такой же, показывала Нифонтова на следующий день. Она сказала, что за ножом домой заходила. Но если он был на крыльце, то зачем она туда отправилась?
— Елена Анатольевна же при взрыве порезалась этим ножом. Мне так говорили.
— Да, у нее был небольшой поверхностный порез мягких тканей предплечья, только по коже, как глубокая царапина. Но этим ножом нанести ее было невозможно. Он очень тупой, мог только пальцы перерубить, если им ударить с размаху. Но скотч, которым обычно обматывают посылки при упаковке, этот нож, видимо, не резал, а только продавливал. Поэтому Коля Сорокин, который погиб при вскрытии посылки, вытащил свой перочинный ножик. Его нашли через день в огороде у моего брата. Тот ножик узнал. Да и жена Коли Сорокина тоже. Но вопрос стоит в том же ключе, как и прежде. Нифонтова говорит, что ушла в дом за ножом. А он был на крыльце. Приготовлен заранее.
