Он сменил киношный мундир на дешевые джинсы и синюю рубашку с коротким рукавом, подстригся, побрился и вообще привел себя в порядок. После проделанных в парикмахерской процедур Володя как будто даже помолодел. Он давно не видел в зеркале такой гладкой и счастливой физиономии. Полина его преображение одобрила, но не сделала даже шага к сближению. Она оставалась просто компаньоном, попутчицей и менять в их отношениях, кажется, ничего не собиралась.
Томилин провел целый день в гостинице, пока девушка улаживала свои дела. Она отвезла домой свой огромный рюкзак и вернулась к вечеру с небольшой сумкой и гитарой. Встретились они на вокзале, и Томилин купил на деньги Полины два билета в купе до Зеленодольска.
Посадка прошла без приключений, хотя соседи по купе Володе категорически не понравились. Один, молчаливый, коротко стриженный, демонстративно поигрывающий мышцами, которые угрожающе перекатывались под серой рубашкой, сразу принялся пялиться на девушку сальным взглядом, а Томилина демонстративно не замечал, явно провоцируя его на конфликт. Второй сосед настораживал по-своему. Он также был молчалив и сразу полез на верхнюю полку укладываться спать. Когда он снял с головы белую кепку с длинным козырьком, Томилин успел заметить огромный кровоподтек, расплывшийся до самых глаз – где-то этому типу хорошо досталось.
Будь Томилин один, он даже и бровью бы не повел, но присутствие девушки, которая так много для него значила, меняло дело. Он был обязан обеспечить ее безопасность и в то же время не показать себя дикарем, нарывающимся на драку – шестое чувство подсказывало Володе, что Полина не одобрит подобного поведения. К тому же она продолжала держать между ними дистанцию, и получалось, что она путешествует и вовсе как бы одна, а Томилин такой же случайный попутчик, как и прочие. Это было немного обидно, но ничего тут изменить Володя не мог. Приходилось ему быть при ней кем-то вроде тени или пажа.
Едва поезд тронулся, как стриженый пассажир покинул купе и отправился куда-то, успев напоследок еще раз пройтись по фигуре Полины похотливым взглядом. Томилину очень хотелось догнать его и убедительно попросить не пялиться так на девушку. Однако он смирился и не стал этого делать.
Пассажир с разбитым лицом отвернулся к стене и, кажется, заснул. Полина достала из сумки какую-то книгу, залезла с ногами на свою полку, и погрузилась в чтение. В коридоре позвякивали ложечками проводники, разносившие чай. Томилин, надеявшийся, что в поезде ему удастся разговорить девушку, понял, что беседа откладывается. Полина даже не смотрела в его сторону. Он досадливо кашлянул, пригладил волосы и вышел из купе.
Идти было, собственно, некуда. Карманы были пусты. Томилин все-таки прогулялся по вагонам. В одном из них он увидел стриженого в серой рубашке. Тот был уже на взводе, с раскрасневшейся физиономией и уже откровенно агрессивным. Сейчас он что-то на повышенных тонах выяснял у кудрявого высокого парня, похожего на студента, норовя ударить его по лицу. В конфликт уже вмешались проводники – женщина и мужчина, – и положение грозило выйти из-под контроля каждую минуту. За спиной у стриженого просматривался еще какой-то скользкий тип с пудовыми кулачищами, явно приятель, и тоже разгоряченный выпитым. Володя не стал ждать, чем кончится инцидент, и вернулся в купе. Полина уже забралась под одеяло. Томилин подмигнул ей, но, получив в ответ лишь строгий взгляд, вздохнул и принялся смотреть в темнеющее окно. От нечего делать он попытался сообразить, кто в Зеленодольске может его помнить, а точнее, кто мог бы хотя бы захотеть его вспомнить. Таких людей в родном городе вряд ли было много. Как-то не удавалось ему располагать к себе окружающих. Все было с точностью до наоборот, а сам он в чем-то походил на того стриженого, что затевал сейчас скандал в соседнем вагоне. Еще спасибо дядьке, ныне, получается, покойному, который отмазал его тогда от тюрьмы. Дядька был сложным человеком, в душе презиравшим людей за их слабости, но сам никаких слабостей не чуравшийся. Володя слышал и о его любовницах, и о злоупотреблениях по службе, и о жестокости, и о многом другом, но не ему было судить дядьку. И даже один-единственный раз решился он вернуться в город, чтобы сказать последнему живому родственнику, что все у него в порядке и на кривую тропинку возврата не будет. Поблагодарил, одним словом, за науку и помощь. Дядька в тот раз был особенно немногословен и, кажется, не слишком рад встрече, но принял племянника радушно и даже ссудил без отдачи некоторую сумму денег. Расстались они тогда быстро, неловко и, как оказалось, навсегда. Но вспоминал Томилин сурового дядьку с неизменной теплотой.
На зоне Володя наверняка махнул бы на себя рукой, превратился бы в зверя. А на том переломном этапе он вдруг понял, какая распахивается перед ним пропасть, и притормозил. Со стороны, может быть, это и не было заметно, но Томилин чувствовал – есть черта, за которую он уже никогда не переступит. Наверное, дядька с самого начала знал о нем что-то такое, чего он сам про себя узнал только теперь. Он валял дурака, прожигал жизнь, морочил людям головы, гонялся за легкими деньгами, но к злодеям его больше не тянуло. У него вообще не было теперь друзей – ни новых, ни старых. В этом он был похож на дядьку.
Почему-то приходила на ум только одна фамилия – Затулин Колька, старый его школьный дружок, тихо ушедший в сторону, когда Томилин пустился во все тяжкие. Только поди найди его теперь, когда столько воды утекло. Жив ли он, не уехал ли куда, какую профессию выбрал, захочет ли признать старого кореша – на эти вопросы не было ответов.
Володя так задумался, что отключился от внешнего мира и вздрогнул, когда дверь в купе с грохотом откатилась в сторону и внутрь ввалился, обдав всех свежим перегаром, стриженый сосед с налитыми кровью глазами. Он секунду постоял, собираясь с мыслями, а потом шагнул прямиком к Полине и с шумом уселся на полку у нее в ногах. Дверь за его спиной осталась открытой.
– Ну что, студентка, читаем? – Он бесцеремонно попытался выхватить книгу из ее рук. – Глазенки портим? Ну-ка, дай-ка сюда!
Томилин снова вздрогнул. На этот раз от гнева и отвращения. Он резко поднялся, намереваясь проучить наглеца как следует, но тут произошло то, чего он никак не ожидал.
Не выказав никакого испуга, Полина просто отвела в сторону руку с зажатой в ней книгой, подтянула колени к подбородку и мгновенно выбросила вперед ноги, въехав стриженому пятками в лоб. Раздался звучный шлепок. Не ожидавший такого оборота, пьяный откинулся назад, потерял равновесие и свалился между полками. Но тут же принялся карабкаться наверх, хватаясь за поручни и матерясь в полный голос.
– Охренела, сука? Да ты знаешь, что я сейчас с тобой сделаю?
На Томилина он по-прежнему не обращал внимания, будто того и не существовало. Это было по-своему обидно, но у Володи и без того хватало поводов, чтобы забыть о благих намерениях.
Стриженый был прекрасной мишенью и поплатился за это в полной мере. Едва он метнулся к девушке, как Томилин быстрым и резким движением хлопнул его с обеих сторон по ушным раковинам и в одну секунду заставил потерять ориентацию в пространстве. У стриженого потемнело в глазах, и его с ног до головы пронзила обжигающая боль. Он сжался и покачнулся. Володя сдержал порыв нанести нокаутирующий удар и, просто схватив противника за грудки, сильным толчком вышвырнул его из купе. Стриженый вылетел как пуля и врезался в коридоре головой в окно. Потом он упал и скрючился на полу, зажав уши ладонями. За дверями кто-то вскрикнул. Послышался топот, встревоженные голоса. А следом в купе влетел разъяренный приятель стриженого – тот, которого Томилин совсем недавно видел в чужом вагоне. Глаза у него были совершенно безумные.
– Порву! – зарычал он и попытался вцепиться в горло Володи.
Дальше Томилин действовал уже автоматически – блок, нырок и короткий удар головой в переносицу. Послышался хруст, отчаянный вопль от боли, и нападавший вылетел в коридор, где споткнулся о тело своего друга и тоже растянулся на полу.
Шум в вагоне усилился. Кто-то звал уже полицию, начальника поезда, врача и бог знает еще кого. Володя опомнился и загрустил.
Несмотря на все добрые намерения, несчастья, похоже, не собирались отпускать его. Ну откуда взялись два этих недоноска, которым захотелось на ночь глядя подраться?!
В купе заглянул крайне озабоченный человек в форме железнодорожника. Перед этим он осторожно переступил через лежащего в коридоре стриженого. Железнодорожник мельком посмотрел на Томилина, на остальных и как бы про себя сказал:
– Та-а-ак! Будем ссаживать…
Володя растерянно оглянулся. Сосед с верхней полки проснулся и с любопытством поглядывал на него. Полина была рядом. Она, к удивлению Томилина, решительно вцепилась в его руку, явно собираясь препятствовать «ссаживанию». Это было так неожиданно и трогательно, что душа у Володи не к месту запела.
