Шум в вагоне усилился. Кто-то звал уже полицию, начальника поезда, врача и бог знает еще кого. Володя опомнился и загрустил.
Несмотря на все добрые намерения, несчастья, похоже, не собирались отпускать его. Ну откуда взялись два этих недоноска, которым захотелось на ночь глядя подраться?!
В купе заглянул крайне озабоченный человек в форме железнодорожника. Перед этим он осторожно переступил через лежащего в коридоре стриженого. Железнодорожник мельком посмотрел на Томилина, на остальных и как бы про себя сказал:
– Та-а-ак! Будем ссаживать…
Володя растерянно оглянулся. Сосед с верхней полки проснулся и с любопытством поглядывал на него. Полина была рядом. Она, к удивлению Томилина, решительно вцепилась в его руку, явно собираясь препятствовать «ссаживанию». Это было так неожиданно и трогательно, что душа у Володи не к месту запела.
Между тем оказалось, что поезд замедляет ход. В окнах замелькали огоньки какой-то станции. В купе опять заглянул озабоченный железнодорожник и сообщил:
– Сейчас будем разбираться!
И правда, вслед за скрипом тормозных колодок, послышался лязг дверей в тамбуре, громкие чужие голоса, тяжелый топот ног, и в сопровождении начальника поезда в вагон поднялись сотрудники железнодорожной полиции. Их было трое – лейтенант и двое патрульных с рациями и пистолетами на боку.
Лейтенант, рыжий, вспотевший и неприветливый, с ходу потребовал у всех обитателей купе документы и стал их дотошно просматривать, назойливо вглядываясь в лица не предвещавшим ничего хорошего взглядом.
– Владимир Томилин, значит? – с сомнением спросил он, неприязненно рассматривая владельца паспорта. – Дебош, значит, устраиваем на транспорте? Судимости есть?
– Да какие судимости! Что вы вообще такое несете! – с возмущением перебила его Полина. – Он, между прочим, меня защищал! У вас по поезду пьяные бандиты разгуливают – это вас не колышет! До сих пор в купе водкой разит! Это в порядке вещей?!
– Тише, девушка, тише! – веско сказал лейтенант. – Вы, между прочим, с представителем власти разговариваете! Между прочим, высадим и вас с поезда – до выяснения личности, тогда запоете!..
– А этих, значит, отпустите? – прищурив глаза, спросила Полина. – Наша служба и опасна и трудна…
– Без этих! Без намеков, девушка! – повысил голос лейтенант. – Всех проверим!
– Вообще-то эти двое уже битый час по вагонам куролесят, – подал голос начальник поезда. – Мне люди докладывали, что какие-то меры принимать надо. Я уже думал на станции их ссаживать, а тут вот…
– Разберемся! – неуступчиво сказал лейтенант.
Неожиданно с верхней полки послышался кашель, и вниз осторожно спустился пассажир с разбитым лицом. Он неприметным движением сунул лейтенанту под нос свое удостоверение и, подхватив под локоть, негромко попросил отойти. Лейтенант посмотрел на него с удивлением, но позволил увести себя в коридор.
Вернулся он через три минуты и, уже не глядя на Томилина с Полиной, приказал патрульным:
– Этих двоих – к нам. Протрезвеют, будем дальше разговаривать.
– А с этими чего?
– Ничего, пусть следуют дальше, – мрачно сказал лейтенант, по-прежнему избегая смотреть на Томилина и Полину. – И пускай ведут себя соответственно, без этих…
Полиция ушла, уведя с собой дебоширов. Ушли железнодорожники. Толпа в коридоре рассосалась, Володя и девушка смогли облегченно вздохнуть.
– Я думал, все уже, – мрачно признался Томилин. – Думал, опять все сначала. Ну, не везет мне на эти дела!
– Остынь! – оборвала Полина. Тон ее опять стал суровым и слегка насмешливым. – Не хочется слушать, как ты каешься. Не идет это тебе. Вон как врагов расшвырял – любо-дорого посмотреть! Теперь я поверила, что ты трюкач…
– Да что трюкач! – махнул рукой Володя. – Это тут ни при чем. Немного боксом занимался, да армия еще… Я в морской пехоте служил. Остались кое-какие навыки… Главное, не хотел я никаких скандалов! Но как увидел, что он себе позволяет…
Их взгляды встретились. На какое-то мгновение в темных глазах Полины зажегся огонек интереса – или это показалось Томилину?
– Вообще-то одолеть меня он все равно не мог, – вдруг безжалостно сказала Полина и, обернувшись, откинула подушку. – Тот самый, про который говорила. Так что в следующий раз не слишком за меня беспокойся.
Под подушкой на белых простынях лежал пистолет, очень похожий на настоящий.
– Для меня, что ли, приготовила? – хмуро спросил Володя.
– Почему для тебя? Я сразу поняла, что у этого самца на уме. Хотя об уме тут можно говорить с натяжкой… А вообще-то спасибо нужно этому говорить, – она мотнула головой, показывая на верхнюю полку. – Который с фингалом. Заметил, как он лейтенанта охмурил?
– Думаешь, он? – усомнился Томилин. – Я думал, у летехи разум включился.
– Да нет, точно он, – убежденно сказала Полина. – Я видела, он ему сначала красную книжечку под нос сунул, а потом увел куда-то.
– Тоже из органов, что ли? – пробурчал Томилин. – Ходи, да оглядывайся… Сейчас еще обнаружится, что и те двое придурков из полиции…
– Уже не обнаружится. Смотри, поезд тронулся.
Действительно, за окном поплыли станционные огни. Нарастал привычный убаюкивающий ритм движения, и Томилин осознал, что опасность осталась позади. Да и была ли она, опасность? Так, недоразумение, каких множество встречалось на его жизненном пути. Оно задело его сейчас лишь потому, что рядом была девушка, перед которой не хотелось ударить лицом в грязь. И, кажется, наконец ему удалось произвести на нее впечатление. Хотя она на него произвела впечатление куда большее.
Поезд набирал ход. Суета в вагонах прекращалась, пассажиры укладывались спать. Томилин тоже завалился на свою полку, украдкой поглядывая туда, где под тонким покрывалом вырисовывались волнующие очертания женского тела. Полина уснула быстро, словно и не было только что безобразной сцены, драки и угрозы снятия с поезда. Все-таки природа дала ей на зависть железные нервы. А Володя долго не мог заснуть. Слишком много мыслей теснилось теперь в его голове. Большинство, конечно, вертелось вокруг одной и той же ладной женской фигурки, но было и еще кое-что, занимавшее Томилина. Например, ему показалось странным, что человек с синяком, так своевременно выручивший их, больше в купе не появился. Не осталось после него и никакого багажа.
Остаток ночи прошел спокойно. На следующий день тоже ничего необычного не случилось. В купе подсадили супружескую пару, которая направлялась, судя по всему, на курорт и постоянно выясняла отношения. Из препирательств супругов Томилин догадался, что первоначально муж собирался ехать на юг в одиночку, а жена присоединилась в последний момент, и это стало для него таким сюрпризом, что теперь пара балансировала на грани развода. Общаться в такой обстановке с Полиной удавалось только урывками. Один раз они выбрались в вагон-ресторан, скромно пообедали, но задушевного разговора не получилось, слишком шумно и неуютно там было. Володя уже начинал нервничать, потому что обычно быстро находил общий язык с девушками. Правда, девушки те были определенного сорта, но ведь и он относился к Полине совсем по-другому.
Правда, Томилину было о чем подумать и помимо Полины. Чем ближе подъезжал он к родному городу, тем большее волнение охватывало его. Ничего подобного с ним раньше не было. Пожалуй, в свое время он даже с облегчением покинул Зеленодольск, и никогда по нему не скучал. Здесь были могилы его родителей, но он старался об этом не вспоминать. Слишком тягостно становилось на душе, а Володя подобные ощущения не любил. На этот раз все навалилось на него с новой силой – воспоминания, большей частью неприятные, гадания о нежданном наследстве, зарождающаяся любовь, неопределенные перспективы, угрозы кредиторов – все смешалось в его голове, сложившись во взрывоопасную смесь. Прежде он непременно постарался бы забыться, крепко выпив, но теперь об этом было даже стыдно думать. Томилин ни за что бы не согласился предстать перед Полиной в образе разнузданного стриженого молодца. Это было все равно что похоронить себя заживо.
До Зеленодольска оставалось около сорока минут езды. Последняя пятиминутная стоянка на маршруте на станции Тяглово воспринималась как досадная задержка. Не в силах справиться с волнением, Володя вышел из купе, прошелся по вагону и даже выглянул в тамбур. Проводница стояла на перроне, безразлично посматривая на чудаков-пассажиров, которые закупали на перроне у бабушек семечки, зелень и помидоры, рискуя опоздать на поезд.
С первым же сигналом Томилин вернулся в купе и не нашел там Полины. Супружеская пара, видимо, заключившая временное мирное соглашение, приступала к ужину. На столе были разложены вареные яйца, пирожки, огурцы, стояла бутылка пива. Женщина благожелательно покосилась на Томилина и напевно спросила:
