— Теперь я его сжег. А поскольку этот документ имел сложное графическое выражение, я его не смогу воспроизвести. Ни при каких обстоятельствах.
Христофор принужденно рассмеялся.
— Меня не интересуют никакие документы. Разве только расчеты цен на рыбу…
Верлинов вежливо улыбнулся.
— Но почему ты решил именно сейчас от него избавиться?
— Потому что всплыли трупы. И полиция ищет убийцу.
— М-да… — Христофор пожевал губами. — Но откуда ты все это знаешь?
— «Муравей» сообщил. Этот парень с «Морской звезды».
— Адам? Разве ты с ним знаком? И потом — он не заходил в дом…
— А что он сообщил тебе? — задал Верлинов встречный вопрос.
— Мне? — Черные угольки потускнели. — Ты прав. Адам выловил акваланг, и сейчас полицейские взяли его в оборот. Они разыскивают человека, недавно появившегося в наших краях.
— А где мой скутер?
— Глубоко-глубоко, среди обломков скал. Его не найдут…
— Каковы перспективы изменения цен на рыбу?
— Что? А-а-а… Рыба все дешевеет.
— Я живу у тебя на всем готовом, поэтому мне не нужны деньги. Разве что тысяч пятьдесят на личные нужды. Остальное можешь оставить себе.
— Почему ты обо всем этом заговорил?
— Просто так. Что еще нашли в море?
Христофор помолчал, внимательно разглядывая своего гостя. Верлинов помнил этот взгляд. Много лет назад провалившийся агент ЦРУ Григориадис смотрел так на допрашивающего его офицера КГБ, пытаясь распознать уровень его осведомленности. Уровень неизменно оказывался высоким.
— Лодку-«малютку». Она лежит на грунте. Скоро ее поднимут. Кстати, ты ничего не сказал мне ни о лодке, ни об аквалангистах.
— Это могло изменить ситуацию?
Вопрос прозвучал жестко.
— Нет. Конечно, нет. Просто…
Христофор замолчал. На веранду вышел Гурий с подносом.
— Ваше вино, хозяин.
Христофор взял стаканчик, пригубил, одобрительно кивнул.
— Можешь идти.
На веранде наступила тишина. Верлинов смотрел на море. Шхуна «Морская звезда» уходила в сторону Тиноса.
Дело принимало совсем плохой оборот. Трупы в снаряжении боевых пловцов Российского Флота, русская СПЛ… Поднимется страшный шум! И потом, в «малютке» есть бортовой журнал, мичман наверняка записал в него все, что произошло… Это прямое доказательство тройного убийства…
— Послушай, Христофор… — Тот отставил стаканчик со своим любимым красным вином и внимательно посмотрел на генерала. — На какой глубине затоплена лодка?
— Точно не знаю. Сто пятьдесят или двести метров.
Наступила длительная пауза.
— А что? — не выдержал хозяин.
Верлинов напряженно обдумывал ситуацию. Пожалуй, это единственный выход.
— Ее надо уничтожить. Лучше всего взорвать. Ты сможешь найти подходящих людей? Оплата из моей доли.
Христофор допил вино.
— Почему нет? Если платят, находятся желающие для любой работы…
* * *
Каждый исторический период имеет свои приметы. Постперестроечную эпоху наглядно характеризуют решетки на окнах, стальные двери, бум на собак бойцовых пород, плодящиеся в геометрической прогрессии частные охранные фирмы и оружейные магазины. И еще — униформа. Рэкетирские спортивные костюмы и кожаные куртки, черные рубахи «Памяти», портупеи и сапоги казаков, полувоенные френчики «соколов» Жириновского, фашистские, калединские и прочие мундиры преследуют, в общем-то, одну цель — обозначить принадлежность их хозяина к определенной группе, а следовательно, его защищенность. В период атрофии законов и всемогущества силового беспредела это своеобразный защитный знак «не тронь меня».
Москва пестрит камуфляжем. Маскировочный комбез с высокими шнурованными ботинками — идеальное облачение для боевой схватки или по крайней мере для демонстрации готовности в такую схватку вступить.
ВДВ, ОМОН, СОБР, спецподразделения внутренних войск МВД, группы немедленного реагирования райотделов милиции, отделы физического прикрытия Департамента налоговой полиции, «Альфа», «Бета», «Гамма», «Вымпел» и еще десятки государственных силовых структур носят камуфляжные комбинезоны. Но грозный вид стремятся придать себе и частные охранники, инкассаторы банков, ревизоры пригородных электричек, сторожа автостоянок и коммерческих ларьков, члены военно-спортивных организаций, контролеры рынков, наконец, простые граждане в наивной надежде снизить вероятность неприятных неожиданностей. Поэтому каждый седьмой молодой мужчина на улице одет в ставшую знаменитой одежду, насчет которой реклама обещает: «Ты лежишь на газоне, и тебя не видно».
Среди пассажиров не обращающей внимания на светофоры кавалькады «мерседесов», несущихся по Садовому кольцу, процент камуфлированных значительно превышал средний показатель. В головном «мерседесе-300» находились пятеро охранников из группы «Город», которые внимательно следили, чтобы на пути кортежа не появилось никакой опасности для ОП[13].
Сам ОП ехал в «мерседесе-600», следующем вторым. Это был генеральный директор финансовой группы «Город» Семен Поплавский, по неофициальным экспертным оценкам, один из самых богатых людей Москвы. Невысокий, начинающий лысеть мужчина с одутловатым лицом и полным ртом золотых зубов, отжившим свое символом процветания и богатства, времени заменить золото на неброский, хотя и мало уступающий в цене фарфор недоставало.
С ним в салоне находился начальник службы охраны Павлов — отставной комитетчик, знаменитый недюжинной физической силой и разветвленными связями в «конторе». Как и хозяин, он был одет в строгий цивильный костюм, крахмальную рубашку с аккуратно завязанным галстуком, тщательно выбрит. В другом виде в те кабинету, в которые он постоянно ходил с шефом, не пускали. Зато на водителе Метелкине, еще недавно возившем начальника ГУВД, был традиционный маскировочный комбез.
Замыкали колонну два «мерседеса-230» набитые десятком бывших сотрудников милиции, сменивших борьбу с абстрактной преступностью на вполне конкретную охрану жизни, здоровья и спокойствия господина Поплавского, платившего втрое больше, чем государство. Эти, как и охранники головной машины, поголовно затянуты в пятнистую водоотталкивающую ткань.
Коротким взревыванием сирен разгоняя мешающие машины, кортеж несся со скоростью сто километров в час, как когда-то лимузины членов Политбюро. Еще семь лет назад вечный тихушник, подпольный коммерсант Поплавский никогда бы не поверил, что такое возможно. А сейчас — пожалуйста! Кого бояться? Постовым и в голову не придет останавливать его автомобили. Знают, что у любого водителя весу больше, чем у какого-нибудь старлея или капитана. Если бы еще честь отдавали… Попросить мэра, что ли? Пусть издаст распоряжение: машины с такими-то номерами приветствовать прикладыванием руки к головному убору! И будут прикладывать, куда денутся…
На перекрестке стоял джип-«чероки», за зеркальными стеклами развалились на мягких сиденьях пятеро в камуфляже.
— Только что проследовали в заданном направлении, — сказал в рацию «Филипс» коренастый круглоголовый человек — майор Фиников из Главного управления охраны. Повернувшись к водителю, бросил: — Следом! Дистанцию не сокращать!
Через квартал мягко включились двигатели двух зализанных, как капли, микроавтобусов «мицубиси». В них находились двадцать сотрудников группы активных действий ГУО, имеющей кодовое обозначение «Ад». Серебристо-серые «капли» двинулись впереди колонны «мерседесов», джип следовал сзади. Никто, в том числе и Павлов, не заметил, что кортеж блокирован.
Офис «Города» располагался в старинном двухэтажном особняке на углу Большой Садовой и Малой Бронной. С незапамятных времен здесь висел дорожный знак «въезд запрещен», но водители Поплавского не обращали на него внимания.
Прибытие ОП в свои владения всегда обставлялось по одному и тому же ритуалу. Со скрипом затормозил головной «мерседес», и пятерка охранников мгновенно высыпала наружу, взяв под контроль прилегающую к шикарному подъезду территорию. «Шестисотка» Поплавского замерла прямо напротив входа. Павлов выскочил первым, мгновенно огляделся и, дождавшись, пока экипажи замыкающих автомобилей образовали кольцо безопасности, распахнул дверцу.
Охраняемая персона неторопливо выбралась из комфортабельного кожаного салона, с достоинством прошла три метра по асфальту, поднялась по мраморным ступеням и скрылась за массивной дубовой дверью. Внимательно следивший за происходящим вокруг Павлов дал отмашку подчиненным и нырнул следом за шефом.
В тот же миг к офису подкатила милицейская «волга» с крупными надписями «ГАИ» на бортах и багажнике. Строго говоря, она не имела отношения к милицейским службам, это была машина сопровождения правительственных кортежей из гаража Главного управления охраны, раскрашенная наиболее понятным любому гражданину образом. Но камуфляжные комбинезоны «Города» с пониманием относились только к двум краскам: зеленому цвету доллара и матово-тусклому воронению оружейной стали. Серо-голубой окрас и пугающая многих аббревиатура не вызывали никаких эмоций, теряясь на линялом колере той неинтересной жизни, которая не имела к ним ни малейшего отношения.
