ему?
– Агата не может не нравиться… Я думаю, там и то и другое.
– Урри мог похитить Агату назло тебе?
– Очень даже мог… А Шагая он убил?
– Предположительно.
– Зачем?
– Не знаю. Может, Агату искал, может, по какой-то другой причине войну Шагаю объявил, – пожал плечами Круча.
– Может, он знал, что Агата едет в Москву, – кивнул Королек.
Урри увел с собой кучу людей, а сколько еще сочувствующих осталось в Зауральске. Может, кто-то видел, как Агата садилась в поезд, позвонил Урри.
– Может, и знал. Может, искал ее.
– Тогда это он Макса убил, – вслух подумал Севастьян.
– Не знаю.
– И где сейчас Урри?
– Урри под стражей.
– Что он говорит, где Агата?
– Говорит, не знает.
– Я сам хочу с ним поговорить.
– Во-первых, нельзя, во-вторых, он тебе ничего не скажет.
– Ну, это мы еще посмотрим! – скривился Королек.
Люди уже здесь, бабки есть, связи тоже, рано или поздно Севастьян доберется до гада. Никакая решетка не спасет Урри, пусть и не надеется.
– Если Агата жива, мы ее найдем, это я тебе обещаю.
– А если не живая?
– Не советую тебе лезть к Урри. Узнаю, что ищешь с ним встречи, закрою, чтобы не препятствовал следствию по делу Невьянцева, ты меня понимаешь?
Круча даром что мент, смотрелся он очень внушительно, а главное, вызывал доверие. Но все же Севастьян сомневался в его способностях. Мент ведь по закону будет действовать, а с Урри шкуру нужно снимать, иначе признание из него не выбить. Но в то же время Круча реально мог закрыть, с этим делом у него просто.
– Да я-то понимаю.
– Еще раз говорю, найдем мы Агату. А ты, если тебе неймется, в Капотню поезжай, может, найдешь свидетелей, которые видели реального убийцу.
– Зачем тебе это?
– В Битово, в Лесковке я тебя видеть не должен! – отвечая на вопрос, отрезал Круча.
Неторопливо, степенно поднялся, еще раз предостерегающе глянул на Севастьяна и, не прощаясь, вышел, оставив после себя ощущение гнетущей тяжести.
А через полчаса вслед за ним вышел из кабинета и сам Севастьян. Свободный как вольный ветер, но в пределах московской кольцевой. Впрочем, подписка о невыезде значила для него не больше, чем предостережение капитана Кручи. Не собирался Севастьян ограничивать себя в чем-то, он готов на все, чтобы найти Агату.
Коготь тоже освободился, даже чуть раньше, чем он. Королек застал его в компании пацанов, которые прилетели еще вчера вечером. Сергий в этот раз не дал Севастьяну своих бойцов, зато подогнал две тачки, хоть и подержанные, но «БМВ» и «Мерседес». Без машин с московскими номерами сейчас как без рук.
– Сева, брат!
Матерого вида, прожженный Карп распахнул объятия. С ним и с Урри Севастьян прошел и огонь, и воду, но в отличие от первого Карп его не предал. И никогда не предаст.
– Брат!
С Карпом Королек обнялся, остальным лишь пожал руки. Пацаны все проверенные, все свои в доску, но субординация должна быть соблюдена. Без дисциплины боевая команда превращается в оголтелую и неуправляемую банду.
– Ты как? – хлопнув Когтя по плечу, спросил Севастьян.
– Да как огурчик!
– Но в баньку надо бы! – улыбнулся Карп.
– Банька потом… Если кто не знает, Урри здесь, в Москве.
– Слышал.
– Закрыли его менты, за убийство Шагая.
– Круча сказал? – спросил Коготь, давая понять, что видел битовского мента.
– С тобой говорил?
– Да нет, видели, подъезжал.
– Суровый дядька, – кивнул Карп.
– Если кто не понял, это Урри Агату увел!
– Падла, она и в Москве падла.
– В Битово едем, – сказал Королек и, глянув на Когтя, добавил: – И по Лесковке проедем. Может, и найдем кого-то.
Урри не один, с ним серьезная команда, менты не могли закрыть всех, кто-то остался и, возможно, крутится в районе отдела МВД. А может, недобитки окучивают Лесковку, пытаясь взять ее под свой контроль. В общем, нужно найти и взять хотя бы одного «языка», глядишь, он и выведет на Агату. Если, конечно, она жива. А если нет, пусть Урри пеняет на себя. В бешенстве Севастьян очень опасен и не может отвечать за себя, как бы не дать отмашку на младшую сестру Урри, которая осталась в Зауральске.
Дом небольшой, дачный, стены из толстых досок, одним словом, сарай. Но, как ни странно, подвал здесь основательный, видимо, хозяин строил его под кирпичный дом, но смог осилить только дощатый. Стены в подвале железобетонные, потолок из крепких, по всей видимости, дубовых досок – у Агаты нет никаких шансов отсюда выбраться. Бандиты это понимали, поэтому не связывали ее. Бросили на земляной пол грязный матрас и рваное одеяло, как хочешь, так и живи.
На этом матрасе Агата и лежала, земля не сырая, не стылая, стены теплые, а ей все равно холодно, даже трясет в ознобе. Сейчас бы чаю горячего, но никто не позаботится, никто не нальет. А жаловаться начнешь, упрекнут в неблагодарности. Агата молиться на Урри должна за то, что спас ее от шагаевских бандитов.
А он действительно ее спас. Застрелил Хунтика и направил пистолет на Агату. Но убивать не стал, забрал с собой. И проститутку Юлю прихватил. Посадили в машину, привезли сюда, Агату бросили в подвал, а Джуди осталась в доме. Ее не насиловали, она отдавалась сама, но чем все это закончилось, Агата не знает. Не слышно Джуди, где она, неизвестно, может, убили уже. Она же знает, кто убил Шагая, таких свидетелей в живых не оставляют. Убить могли и Агату, по той же причине.
Урри сразу же признался ей в ненависти к Севастьяну, сказал, что так просто она отсюда не выйдет. Но пока не трогал, не насильничал, однако все могло измениться в любой момент.
Над головой послышались шаги, открылась крышка люка, в погреб хлынул свет из дома.
– Живая? – спросил противный, с булькающей хрипотцой голос.
Агата и не хотела отзываться, но и злить бандитов нельзя, а они могут расценить молчание как вызов.
– Живая.
– В душ пойдешь?
Агата вздохнула. Хотела бы она принять душ, но вопрос в том, зачем бандитам, чтобы она приняла душ?
– Да мы ее и без душа! – гоготнул второй голос.
Агата увидела его обладателя, мордастый, щеки толстые.
– А нас потом без вазелина, – мрачно усмехнулся парень с кучерявыми волосами.
– А кто узнает?
Даже с высоты потолка ощущался запах перегара.
– Урри сказал не трогать.
– А где сейчас Урри? Может, менты уже рядом?
– Тем более.
– А она всех вложит!
– Урри сказать не трогать! – Кучерявый повысил тон.
И крышка люка тут же захлопнулась.
– Зря
