А открыть вершининские художества приезжий мент мог запросто — с помощью Яны Васильевны.
Ей и в чашу с водой глядеть не надо — без нее все видит. Другое дело, что сама она помалкивает. Не дура. То есть про наводнение в Южной Америке — это она запросто расскажет, поделится с народом впечатлениями. А вот кто рыбу вынимает из чужих сетей, про это — молчок. Ясновидеть — это ведь тоже нужно с умом, избирательно.
Но приезжий мент ее, конечно, сначала расколет. Потом привлечет к ответственности Вершинина. Тот заплатит штраф и чуток посидит в кутузке.
А вот когда выйдет, осиновый кол ему в зад — это самая наименьшая неприятность, которая его ждет.
А выход какой? Выход один. Чтобы предотвратить все эти неприятности, Яну нужно похитить.
Припрятать на время. Ну, не убирать — нет! За это, как и за рыбу, можно схлопотать от своих же.
А припрятать на время — это мысль. Мент подождет-подождет да и уедет восвояси.
Вот такой у охотника и рыболова Вершинина был расчет.
* * *
Наступление утра можно было угадать по тонкой полоске серого цвета, забрезжившей сквозь крышку, закрывающую вход в подпол, — она была сколочена из толстых, тяжелых, грубых досок.
«Эх, Светлова, горе-детектив». — Аня безнадежно подергала толстые тяжелые доски.
Яна Васильевна, сидевшая дотоле тихо в уголке, встрепенулась вдруг, как птица, с которой сняли колпачок. Завертела нервно головой. И забормотала:
— Солнце, солнце…
— Какое там солнце! — Светлова хмуро смотрела на серые полоски света над головой.
— Солнце.
— Я бы все-таки этого не утверждала.
— Вижу, вижу! — повторяла Орефьева.
— А я ничего не вижу! — тяжело вздохнула Светлова.
— Вижу солнце.., много солнца.., оно больно их жжет.., гонит на камни.., воды им не хватает, воды.., умирают без воды…
— Да что это с вами, Яна Васильевна?
— Вяжу, вижу, все вижу.
— Ну, понятно. С вами все ясно, — опять вздохнула Анна. — Слышали, знаем. «Высоко сижу — далеко гляжу» — фольклор умалишенных.
— Ужасное солнце.., черное солнце.., жжет, жжет…
— Что вы все-таки видите-то, Яна Васильевна?
Поточнее нельзя ли? — поинтересовалась Светлова, больше от скуки, чем от действительного интереса.
— Солнце.., остров.., камни… Солнце жжет нестерпимо… Черепахи… Мужчина с женщиной спасают…
— Ну, этак и я — закрою глаза и что-нибудь увижу, представляя. Насочинять можно все, что угодно. А как проверить?
Но Яна Васильевна Аню будто и не замечала. Она впилась слепым невидящим взглядом в темноту и продолжила бормотать:
— Ужасное солнце.., черное солнце…
И Светлова вдруг пристыженно притихла.
Ведь предсказала Орефьева смерть Полоцухина!
И он действительно умер. И притом в точно назначенный ею срок.
Состояние, в котором находилась эта женщина, действительно можно было охарактеризовать как транс. Но что Яна видела в этом своем трансе?
Какой-то остров в каком-то океане. «Мимо острова Буяна в царство славного Салтана». Что там, на этом острове, все-таки происходит?
Аня попыталась представить. Связать разрозненные слова ясновидящей Яны в единую картинку.
Какой-то остров был заполнен огромными черепахами. Пресмыкающиеся давили друг друга, налезали друг на друга тяжелыми панцирями.
Солнце нагревало каменистый остров. Камни были раскалены, и черепахи, которые уползли далеко от воды, умирали. И уже не могли вернуться к воде — путь им преграждали другие.
Черепахи умирали и поджаривались на палящем ужасном солнце.
Аня поежилась… А вдруг все это правда? И все, о чем Яна бормочет, где-то в данный момент происходит? И Яна это на расстоянии видит?!
Ведь ее в детстве унес смерч. Унес и вернул. Если верить Рею Брэдбери (а хорошие писатели редко ошибаются: все, о чем они пишут, рано или поздно оказывается правдой), смерч — это разумное существо. Хитрое и дальновидное. Он поглощает интеллект своих жертв и умнеет.
Возможно, этим и объясняется, что болгарская прорицательница Ванга, которую тоже, когда она была маленькой девочкой, унес смерч, чудом оставшись в живых, стала обладать удивительным даром.
И вот Яна сидит рядом со Светловой, смотрит куда-то в одну ей видную даль и рассказывает-бормочет:
— Солнце.., остров.., камни… Солнце жжет нестерпимо…Черепахи… Мужчина с женщиной спасают…
В общем, Анна вполне верила в возможность существования таких способностей. Дело в том, что и на нее иногда такое находило. Вдруг ясно, будто краткий приснившийся сон, видишь очень четкую картинку. Правда, если это дар, то Светловой досталась от него всего лишь малая малость.
Неожиданно дощатый настил, закрывающий вход в подвал, с грохотом отодвинулся.
Это Вершинин принес еду и воду. И ему совсем не понравилось, что ясновидящая о чем-то бормочет. Вдруг о его художествах?
Почесав репу, Вершинин притащил крепкий джутовый мешок, бесцеремонно натянул его Орефьевой на голову и крепко замотал бечевкой.
И Яна примолкла. Вместо прорицаний теперь из мешка доносилось только слабое попискивание и неясный бубнеж.
На Светлову Васька Вершинин даже не взглянул.
Аня же в отсутствие изъятого у нее «Макарова» сочла за благо не обращать на себя внимания похитителя.
Она здраво рассудила, что, если Ладушкина нет с ними в подвале, значит, он, очевидно, на воле. — Ладушкин есть, его не может не быть!
Убивать Ладушкина Васька Вершинин, клептоман, рыболов и охотник — но все-таки ведь не мокрушник! — вряд ли стал бы.
И значит, нет смысла рыпаться. А надо немного подождать, как Гоша проявится.
* * *
А Гоша Ладушкин отлеживался, как раненый зверь…
С тою только разницей, что зверь просто отлеживается, а Гоша еще и планировал мысленно операцию по пленению коварного рыболова и охотника.
Изучив расположение избушки Вершинина, Ладушкин предвкушал тот дивный миг, когда в предрассветный час — ну, лучше в предрассветный, так как именно в это время люди спят особенно крепко, сладко и непробудно! — он возникнет на пороге этого домика. Отомкнет предварительно все, что полагается: крючочки, замочки — и, приставив стальное дуло пистолета к храпящей наглой физиономии, поквитается с ним.
Спросит его перво-наперво, на кого он ставил эти капканы. На медведя?
Гоша поморщился от боли в раненой ноге, которую не заглушил до конца даже обезболивающий укол.
Или на динозавра?
Второй вариант казался самому Гоше более вероятным.
Припомнит Ладушкин ему капкан этот медвежий-динозаврий, припомнит!
Ну а дальше вопросы этой наглой морде будут заданы, собственно говоря, по делу: где содержится столь необходимая для прояснения деталей расследования ясновидящая Орефьева? Куда ее спрятал?
И вообще, почему, такой-сякой, бухгалтершу похитил?
В случае сопротивления — короткий и эффективный удар стальной, как дуло пистолета, Гошиной ладонью в район шеи и предплечья. Удар краткий, эффективный и безусловно вырубающий…
Рисуя в воображении эти сладкие картины возмездия, Гоша, прихрамывая, добрался до избушки.
Из домика доносилось посапывание. Спит! Рыболов-охотник дрыхнет! Все складывалось как нельзя лучше.
Мысленно окрестив хозяина капкана рыболовомохотником, Гоша отчего-то опять ставил на первое место в этом словосочетании слово «рыболов»…
А надо бы наоборот, надо было «охотник». Потому что рыболовы спят крепко. А вот охотники… Сон охотника чуток и хрупок, привык в лесу ко всякому.
Чу! Всегда настороже, даже во сне. Ведь в лесу как в лесу… Чуть ветка хрустнет, а охотник уж должен быть начеку…
Гошу должно было насторожить, что в безмятежном посапывании, доносившемся из избушки, изменился ритм. По-видимому, охотник проснулся и, затаившись, прислушивался и уже только притворялся спящим.
Но увлеченно возясь с замком, Гоша этот момент пропустил. А заметил Ладушкин это обстоятельство, когда было уже поздно…
Бросив бесполезную борьбу с замком, Гоша могучим плечом высадил дверь. И с бешеным, предполагающим в таких случаях криком «На пол!» ворвался в тесное помещение.
Но все, что Ладушкин увидел, — это тело охотника, который, разбежавшись, почти грациозно, рыбкой, вылетел в окно, не слишком, в общем-то, даже и широкое — окно маленького домика…
Выпрыгнув вслед за ним в то же окно, Ладушкин успел все-таки увидеть, что хозяин капкана сначала катится кубарем от избушки, а потом, вскочив на ноги, быстро исчезает в низких зарослях карликовых сосенок, произрастающих на острове.
Все оказалось не так, как планировал Ладушкин.
Вместо короткой и жестокой схватки и столкновения один на один противоборство превратилось в бег с препятствиями.
Несмотря на грузность и тяжеловесность рыболова-охотника, он бегал прекрасно. Замечательно бегал!
Конечно, у Ладушкина тоже была великолепная физическая подготовка. Все-таки у них в агентстве «Неверные супруги» надо было быть готовым ко всяким неожиданностям.
