Ознакомительная версия.
— Разумеется, сломался, — не дослушала Зинаида Петровна. — И работа срочная. Понимаю. Итак, что вы хотели, Константин? Я вас слушаю.
— Хотел узнать, как там Настя, — сказал Кот. — Хотел передать, чтобы она не волновалась за меня. В выходные обязательно позвоню. И все расскажу, все объясню. Она будет дома в выходные?
— Очень сомневаюсь, — Колесникова фыркнула. — Значит, вы не в курсе? Значит, это я должна вам все сказать?
— В курсе чего? — сердце защемило. — И что, собственно, вы должны мне сказать?
— Ну, Константин, мы взрослые люди, поэтому давайте поговорим начистоту, — в голосе Колесниковой прорезались металлические нотки. — Этот разговор давно пора начать, но теперь помогли обстоятельства. Есть повод. Нам с отцом звонил следователь прокуратуры, интересовался вами. Задавал всякие неприятные вопросы. Как вы познакомились с Настей? Давно ли встречаетесь? Что вас связывает: чувства или общие дела? Мы с мужем так и не поняли, что, собственно, произошло. Не спали всю ночь. На следующий день Владимир Николаевич поехал в прокуратуру, чтобы разобраться, что к чему.
— В прокуратуру? — переспросил Кот.
— Именно. То ли следователь не захотел объяснить все до конца, то ли мой муж слишком жалеет меня, чтобы сказать правду. Я поняла одно: вы замешаны в какой-то совершенно ужасной истории. Вас подозревают не только в угоне автомобиля. Не только…
— Но послушайте…
— Я не договорила. Вероятно, это и есть тот самый автомобиль, который вы сейчас куда-то перегоняете. Впрочем, не в этой машине дело. Вы совершили что-то страшное, непоправимое. Я — мать, и материнское сердце говорит мне, что вы ужасный человек. Способный на все. На подлость, на ложь, на предательство. Даже на…
— Все это не так, — сказал Кот. — Ну, не совсем так. Вы сгущаете краски. Это не ужасная история, это цепь трагических совпадений и недоразумений. Я постараюсь вам все объяснить. Не по телефону, разумеется, при встрече. Вы должны меня понять. Должны хотя бы выслушать.
— Ошибаетесь. Я ничего вам не должна. И на мое понимание, на мою жалость не рассчитывайте.
— Хорошо, тогда передайте Насте…
— В ближайшие выходные ее дома не будет, — снова перебила Колесникова. — И в следующие выходные тоже не будет. Так что понапрасну не обрывайте телефон. В последнее время у меня с дочерью складывались сложные отношения. Из-за вас. Я не хотела… Впрочем, что я говорю, вы все сами знаете. Не хотела, чтобы вы были рядом с Настей. Теперь у нее хватило ума послушать родителей. Настя уехала в Париж, как вы знаете, у нее открытая виза. И привета вам не передавала.
— То есть как уехала? Надолго?
— Думаю, что надолго. Возможно, навсегда. Она поживет там, пока не забудет вас совсем. Не вычеркнет из своего сердца. Она найдет достойного мужчину. Насколько я знаю, Настя хотела остаться во Франции. Что ж, пусть так и будет. Возможно, это даже к лучшему.
Минуту Кот молчал, переваривая эти новости.
— Вы слышите меня? — спросила Зинаида Николаевна. — Нас не разъединили?
— Я вас слышу. Можно узнать ее телефон в Париже?
Глупее вопроса нельзя было придумать. Костян поморщился, поняв, что брякнул очередную глупость. Телефон в Париже… Так его тебе и дали, губы раскатал. Это даже не смешно.
— Телефона я не знаю, а если узнаю, вам от этого пользы не будет, — неожиданно Зинаида Николаевна заговорила с напором и страстью. — Послушайте, Константин. У вас с Настей все равно ничего не вышло бы. Вы слишком разные люди. Она чистая, хорошая девушка. А вы… Если вы свою жизнь испачкали… испачкали грязью, не пытайтесь сделать того же с жизнью моей единственной дочери. Это все, о чем я вас прошу. И еще: не звоните сюда больше. Никогда. И не показывайтесь нам с Владимиром Николаевичем на глаза. В противном случае мы обратимся в милицию. Поняли меня?
— Понял, — вздохнул Костян. — Чего тут не понять?
В трубке запикали короткие гудки отбоя. Он повесил трубку, походкой паралитика вышел из кабинки, остановившись перед стойкой телефонистки, расплатился. Женщина, склонив голову набок, посмотрела на него то ли с интересом, то ли с жалостью. И не поймешь сразу. Кабинка стеклянная, на почте тихо, как в могиле. Телефонистка не подслушивала чужой разговор, но волей-неволей слышала все его реплики. Отсчитав сдачу, спросила:
— Что, неприятности? Не расстраивайтесь. Все пройдет.
— Если человека уже шарахнули кирпичом по балде, расстраиваться поздно. Потому что уже ничего не исправить.
Костян вернулся на площадь, выкурил сигарету.
— Ты чего так долго ходишь? — спросил Леха Килла.
Костян только вздохнул и ничего не ответил. Потеснив Ошпаренного, устроился на заднем сиденье, прикурив сигарету не с того конца, закашлял. На языке Рамы вертелся добрый десяток вопросов, он обернулся назад, но глянув на хмурую физиономию Кота, решил пока ни о чем не спрашивать. Дал по газам, вырулил на дорогу и молча погнал машину.
Ошпаренный, подобрав ноги к животу, дремал. Костян смотрел в окно, но ничего не видел. Он спрашивал себя: соврала ли Зинаида Петровна, отыгравшись за старые обиды, или сказала правду? В том-то весь ужас: это очень похоже на правду. Телефонный звонок следователя, бессонная ночь родителей, визит отца в прокуратуру. Это враньем не пахнет. А вот главное известие, скорый отъезд Насти в Париж, больше похожий на бегство — что это, правда или ложь?
Костян вспомнил день, когда встретил свою любовь.
Кот познакомился с Настей, возможно, в самом романтическом месте на земле, в Париже. Холл гостиницы «Аврора» был залит солнцем, пахло весной и несбывшимися надеждами, которые скоро сбудутся. Костян, прилетевший из Москвы позавчерашним утром, снял на трое суток дешевый одноместный номер с убогой кроватью в стиле ретро, тумбочкой и телевизором. Окно выходило во двор, с высоты второго этажа открывался захватывающий вид на вымощенную булыжником и заставленную мусорными баками улицу. Костян решил, что за двое-трое суток успеет закруглить все дела и обратно в Москву вернется на новеньком шестисотом мерсе.
Утром он, надев единственный, по его мнению, приличный костюм, завязав узел галстука, вышел из номера, чтобы купить сигареты и перекусить в пиццерии на углу. Спустился вниз по винтовой лестнице, кивнул старику консьержу, сидевшему за стойкой. Старик снял очки и в ответ помахал рукой. Костян сделал несколько шагов к стеклянной двери. И остановился.
В кресле возле витрины сидела девушка, мимо которой нельзя было пройти, не задержав на ней взгляда. Про себя Костян, считавшийся специалистом по женскому полу, отметил, что перед ним настоящая «артикль де Пари», стопроцентная французская штучка, которая, если бы того захотела, стала ведущей моделью журнала «Вог». Девушка закинула ногу на ногу, перевернула страницу так, что Костян успел прочитать на обложке имя автора и название книги. Иван Тургенев «Записки охотника». Вот тебе и девочка мейд ин Франс. Эта красотка наверняка живет где-нибудь на Нижней Масловке или улице Космонавтов, ездит на работу на троллейбусе, целый год откладывала деньги, чтобы купить туристическую путевку в Париж.
И вот теперь она здесь, сидит в холле, мусолит книжку, дожидаясь, когда подружка оденется к выходу. Поправив узел галстука, Костян присел в кресло напротив, прочищая горло, откашлялся в кулак. Девушка оторвалась от книги. Кот задал свой первый, самый бестолковый вопрос, какой только можно было придумать.
— Простите, кажется, мы земляки?
Настя что-то ответила, сейчас уж не вспомнить что именно. В следующие четверть часа Костян, не задумываясь, выдал на-гора еще два десятка вопросов, представился и, быстро сокращая дистанцию, перешел на «ты». Девушка отвечала ровным голосом. Кажется, ей было приятно, что симпатичный сильный мужчина, которого не портил даже немодный мятый костюм и пестрый, как пасхальное яйцо, галстук, не прошел мимо ее. Остановился, присел в кресло и завел корявый, но вежливый разговор.
— Просто в голове не укладывается: Париж, вокруг бурлит весна, а ты сидишь в этом пыльном клоповнике и читаешь Тургенева, — говорил он. — Это что-то из области сюрреализма. Неужели весной в Париже красивой женщине больше нечем заняться?
— Я уже хотела уходить, поискать себе занятие. Кстати, я в Париже не первый раз, даже не десятый, — ответила Настя. — А вот у тебя наверняка есть дела. Или я ошибаюсь?
— Дела все у прокурора остались, в Москве, — Костя вывел рукой в воздухе кривую линию. — А мои делишки… Они подождут, потерпят. Вот ты говоришь, что бывала тут раньше. А я в Париже всего второй раз. Только туда и обратно. Города толком не видел. Если есть время, может, покажешь мне какие-нибудь… Ну, досто-приме… Короче, на что стоит взглянуть. Чтобы потом дома перед парнями отчитаться: видел Гранд Опера или Лувр. Если, конечно, ты никого не ждешь.
— Я никого не жду. То есть уже дождалась. Банки тут открываются в девять утра. Хочу снять с карточки немного наличных.
Ознакомительная версия.
