– Не вопрос. Только не потеряйте, утечка нас убьет.
– Не в рыбном магазине работал.
– А мне чем заняться? – спросил Миша.
– А ты, старик, продолжай принюхиваться к своим соперникам. Может, нанюхаешь чего. – И, помолчав немного, отхлебнув чаю с блаженным видом, Баранов добавил – Нюхач, блин…
Ничего необычного в биографии Ирины Королевой не обнаружилось. Как говорил кто-то из писателей, жизнь наша большей частью лишена сюжета, а у Ирины долгое время не хватало ни фантазии, ни умения, чтобы придумать хоть какой-нибудь конфликт, необходимый для интересной драматургии. Родилась, училась, слушалась родителей, выросла, пошла в институт, влюбилась, вышла замуж, развелась, похоронила, жила одна и готовилась к сногсшибательному успеху, как миллионы ее сограждан, воспитанных в период агонии советского режима. Родись она на пять – семь лет раньше, она видела бы и изгнание Сахарова с трибуны съезда народных депутатов, и винные бунты, и путч, но взросление в относительно сытые, хоть и суматошные времена сделало свое дело: Ирина получилась прагматиком до мозга костей. На этом фоне удивительно выглядит ее попадание в реалити-шоу «Ясновидящий». Впрочем, может быть, ничего удивительного в этом и нет – ей пообещали карьерный рост и хорошие заработки. Тут, наверное, сломается и ортодоксальный христианин, предки которого сжигали ясновидящих на костре…
Баранов хмыкнул и перевернул страницу. Он уже полчаса листал документы от Маришки Садовской, сидя у себя дома под настольной лампой, и потихоньку начинал сходить с ума. Зацепиться было совершенно не за что. Черт бы их всех побрал, этих колдунов-«херомантов», все у них не как у нормальных людей!
В кабинет заглянула жена.
– Валь, ты еще долго?
– Без понятия. На всякий случай можешь засыпать без меня.
– А поцеловать? – Она игриво отогнула край халата, обнажив бедро.
Баранов вздохнул, отложил в сторону бумаги.
– Я тебя потом поцелую… Если захочешь.
– Паршивец…
Когда она вышла, Валентин поднялся из-за стола, подошел к окну, открыл одну створку. На улице все уже дышало осенью, словно еще не зеленый сентябрь стоял на дворе, а ноябрьская сырость и слякоть. Черт возьми, ужасно не хочется, чтобы была осень. Просто ужасно.
Он быстро перекурил, послушал, как шуршит успокаивающийся после трудового дня город, потом вернулся к столу с твердым убеждением, что не уткнется сегодня носом в грудь жены, пока не выудит хоть что-нибудь интересное из этих телевизионных талмудов.
…Так, обратимся теперь к биографии одиозной дамочки Людмилы Кремер, которую все так боятся. Всетаки забавный народец эти экстрасенсы, не к ночи будь помянуты! С какого бодуна они вообще взяли, что у них происходит что-то невероятное и сверхъестественное? Ну, отдала богу душу молодая девчонка – так мало ли тому причин может быть? Патологоанатомы сказали, что у нее приключился обычный сердечный приступ. Таких случаев миллионы! Молодые, преуспевающие, вполне здоровые люди, строящие планы на жизнь и не собирающиеся помирать, вдруг падают замертво где-нибудь на станции метро, забывают проснуться утром или, в конце концов, давятся куском свинины на светском рауте. И что? Вызывать ОМОН? А случай с Поречниковым в лесу вообще из разряда мистического бреда. Парень впечатлительный, всякое может увидеть, тем более что он вообще много чего видит, не прилагая особых к тому усилий. Ну, вот и увидал кого-то в лесу, а потом от переутомления взял да и упал. Могло такое быть? А то!
Тогда какого же хрена сейчас взрослый мужик, бывший мент с приличным послужным списком, заплетавший чертям хвосты в косички, сидит сейчас под лампадкой и копается в этом гербарии, как энтомолог? Или кто там копается в гербариях?..
«Все верно, старик, – сказал себе Баранов, – все так. Но с другой стороны, все совсем не так». Его профессиональное, почти собачье, чутье не позволяло ему бросить эти бумаги в ящик стола и пойти спать. Все совсем не так, как кажется.
Итак, Людмила Кремер. Главный консультант одного из ведущих кадровых агентств города, юрист по образованию, не замужем, детей нет, заметила у себя экстрасенсорные способности после операции на сердце. По словам врачей (переданным на кастинге в телекомпании самой госпожой Кремер), операция была очень сложной, длилась несколько часов и что-то у них там нечаянно сломалось и они едва не потеряли пациентку. Людмила помнит, как смотрела на себя с высоты операционной, зависнув, очевидно, где-то под потолком, как сперва испугалась своего накрытого простыней тела, хотя и не скрывала, что не особенно торопилась в него вернуться – настолько ей было тепло и комфортно в ее новом состоянии… Но (к счастью или к сожалению – теперь уже нельзя сказать однозначно) медики справились с ситуацией, и Людмила, услышав какой-то негромкий хлопок, снова потеряла сознание и очнулась уже в реанимации.
После этих медицинских приключений она научилась видеть и слышать чуть больше, чем все остальные смертные, и со временем размеры этого «чуть больше» стали увеличиваться в геометрической прогрессии. Вскоре Людмила поняла, что умеет…
Ага. Что она умеет, члены бригады, работающей на кастинге, включая покойную Ирину Королеву, так толком и не выяснили. Они поняли, что при появлении Кремер в любом помещении поднимается температура, что иногда волосы встают дыбом и учащается сердцебиение, но, о чем все это может свидетельствовать, почему эта даже не пытается пресекать или хоть немного ограничивать свое вредное воздействие на окружающую среду, никто до сих пор не сумел понять. И сама госпожа Кремер не торопилась развеять сомнения.
Могла ли эта черная дамочка укокошить Королеву на расстоянии, не прибегая к прямому физическому воздействию? Как говорится, «х… его знает, товарищ капитан». Впрочем, «могла ли» – только часть ребуса. Вопрос «почему?» не менее актуален, если не более…
Так, идем дальше. Рустам Имранович Шайдуллин, скромный седеющий тип без семьи, детей и прочих психических отклонений. Не замешан, не состоял, не запятнан, одобрял, голосовал, колебался только вместе с генеральной линией партии… Бла-бла-бла, словом, все понятно. Хотя и у него есть чем полакомиться: если верить наблюдениям Михаила, Шайдуллин весьма нетерпим к чужому мнению, причем иногда нетерпим настолько, что может и засветить промеж глаз. С другой стороны, кто из нас без говнистых страниц в амбулаторной карте?
Что там еще есть? Чавачин… Пожалуй, уже неактуален, да и слишком невзрачен для амплуа злодея. Ха-ха, Чавачин – невзрачен… Стихи, однако. Чем-то он напоминает деревенского знахаря, к которому ходит лечиться вся местная глухомань, лишенная не только медицинского обслуживания, но и телефона, с помощью которого это обслуживание можно было заказать. Мужик весьма органично смотрелся бы в лаптях и онучах, в длинной рубахе, подвязанной бечевой на пузе, с жестяной кружкой и стетоскопом. Целительный сюр, елки-палки… Нет, он не злодей.
А кто злодей? Славик Иванов с его колдовскими понтами и обсосанным мундштуком? Таня и Валя, две девочки-припевочки, которым одного удачного опыта общения с бабайкой из-под кровати оказалось достаточно, чтобы считать себя последовательницами Ванги? Эти двое, как их там… Сергей Никанорович и Наталья Платоновна. Гоголевские старосветские помещики, мать их. Кто еще? Кабирова?
Вот Фатима Кабирова – это, черт возьми, сильно, это почище не только «Фауста» Гете… Эта как начнет что-то по-своему лопотать, прыгая вокруг тебя с бубном, так сразу вся жизнь твоя у тебя перед носом проносится от рождения до настоящего момента… Баранов сам этого не испытывал в полной мере, но ему хватило рассказов членов съемочной группы и лишь одного короткого дефиле мимо этой странной женщины, чтобы понять: эта может все. Впрочем, вопрос «Зачем ей это все?» по-прежнему актуален.
Валентин закрыл папку, отодвинул ее от себя и начал массировать глаза. Бесполезно искать эту черную кошку в темной комнате, по крайней мере сейчас. Надо ждать, когда (и если!) злоумышленник раскроется снова, даст о себе знать. Пусть даже при этом нарисуется новый труп с признаками сильного душевного волнения, вызвавшего перекрытие сердечных клапанов. А что еще делать?
Он снова подошел к окну, перекурил. На уровне второго этажа растительность была довольно густая – Валентин мог протянуть руку и коснуться ветки клена. Он таким образом словно здоровался с ним, и клен благодарно кивал ему в ответ. Трогательный и интимный ритуал… Баранов много лет воевал с соседями за право видеть у себя в квадрате окна это дерево, и статус мента-сыскаря являлся серьезным подспорьем: как говорил Аль Капоне, доброе слово и пистолет гораздо эффективнее, чем просто доброе слово, и даже сейчас, после увольнения из органов, репутация отчаянного парня ему помогала. Но конечно, ничто не вечно под луной.
Он снова сел за стол. Протянул руку к пресс-папье. Это был стеклянный шар с миниатюрным заснеженным храмом Христа Спасителя внутри, который он привез из Москвы пару лет назад. Он ездил от своего отдела на какой-то семинар, названия и целей которого уже не помнил, три дня подряд торчал в душных офисах на Петровке и не успел прикупить никаких сувениров для семьи. Уже в последний день перед посадкой на поезд выскочил на Манежной выпить пива и по ходу дела купил несколько сувенирных безделушек у торгашей возле Исторического музея. Одну из них оставил у себя. «Нравится мне эта хрень», – смущенно сказал тогда жене.
