как Робин искренне надеялась, был сломан, на Робин и обратно.
— Насилие, Мазу? — прошептала Бекка. — В храме?
Робин, которая все еще держала винтовку, искренне рассмеялась. Бекка уставилась на нее.
— Может кто-нибудь что-то сделать с этим ребенком? — громко спросила Мидж.
— Давай, — сказала Робин Бекке, направляя на нее винтовку.
— Ты угрожаешь меня застрелить? — спросила Бекка, бросая сумки и направляясь к люльке. Она схватила кричащую Исинь и попыталась ее успокоить, но без особого успеха.
— Я звоню в полицию, — сказала Мидж с телефоном в руке.
— Пока не стоит, — заметила Робин. — Просто прикрой дверь.
— Ну, я скажу Страйку, по крайней мере, что с тобой все в порядке, — Мидж быстро писала в телефоне. — Он недоволен, что ты пришла сюда без прикрытия.
Робин теперь посмотрела Бекке в глаза.
— Я пришла за тобой.
— Что ты имеешь в виду — «пришла»? — спросила Бекка.
Она говорила так, словно Робин была невыразимо дерзкой. Неважно, что та пресекла покушение на убийство, или что пресса кишела у ворот фермы Чапмена, или что полиция проводит обыск в церкви — Бекка Пёрбрайт оставалась той, кем всегда была: полностью убежденной в своей правоте, уверенной, что Папа Джей все исправит.
— Тебе уже предъявлены обвинения в жестоком обращении с детьми, — презрительно произнесла Бекка, безуспешно пытаясь подавить крики Исинь, тряся ее. — Теперь ты берешь нас в заложники под угрозой оружия?
— Я не думаю, что в суде будут учитывать слова человека, вступившего в сговор с целью сокрытия детоубийства, — сказала Робин.
— Ты сумасшедшая, — ответила Бекка.
— Тебе лучше надеяться, что психиатры обнаружат такой диагноз у тебя. Где ты была три года после смерти Дайю?
— Это не твое де…
— Тебя не было в Бирмингеме. Ты была либо в филиале в Глазго, либо в каком-то арендованном доме, где Джонатан Уэйс мог держать тебя подальше от других людей.
Бекка покровительственно улыбнулась.
— Ровена, ты агент…
— Я — Робин, но ты чертовски права, я твой враг. Ты сама расскажешь Мазу, почему ты единственная оставшаяся девственницей духовная жена или предоставишь это мне?
Наверху сильная черта. Увидишь свинью, покрытую грязью. Увидишь, что бесы наполняют всю колесницу.
«И цзин, или Книга перемен»
Перевод Ю. К. Щуцкого
Дверь за спиной Страйка снова с грохотом распахнулась. Эбигейл, теперь уже не в обмундировании пожарного, а одетая в джинсы, подошла к нему с кожаной сумкой через плечо, схватила свободный стул и, поставив его в центр комнаты, вскочила на него. Она была высокой, и ей не составило труда дотянуться до пожарной сигнализации в середине потолка. Одним движением она сняла крышку и вытащила батарейки. Поставив на место крышку, она спустилась, села за стол к Страйку и достала из сумки пачку «Мальборо Голд». Устроившись, она прикурила сигарету от зажигалки «Зиппо».
— Это разрешено в пожарной части? — спросил он.
— Мне пофиг, — Эбигейл затянулась. — Хорошо, — сказала она, выпуская дым в сторону, — ты можешь взять мою ДНК, если хочешь, и сравнить ее с ДНК этой Бекки, но если она все еще в церкви, я не понимаю, как ты ее получишь.
— Мой напарник как раз сейчас работает над этим, — объяснил Страйк.
— Я тут подумала, когда переодевалась наверху.
— О чем? — спросил Страйк.
— Ты рассказывал о наследстве, которое получила Дайю по завещанию Грейвса. И про тот дом. Ты сказал, он стоит миллионы.
— Да, примерно столько, — сказал Страйк.
— Тогда у семьи Грейвс был мотив избавиться от Дайю. Не дать ей получить тот дом.
— Интересно, что ты подняла эту тему, — заметил Страйк, — потому что эта мысль приходила и мне. Тетя и дядя Дайю, которые унаследуют дом в случае смерти Дайю, делали все возможное, чтобы помешать мне расследовать ее исчезновение. На днях я ездил к ним в Норфолк. Это была невеселая беседа, особенно после того, как я сказал Филиппе, что видел ее на службе твоего отца в «Олимпии».
— Какого хрена она там делала?
— Что-то явно выбило ее из колеи настолько, что она отчаянно захотела поговорить с твоим отцом. Филиппа оставила ему записку за кулисами «Олимпии». Я спросил, не было ли в последнее время неожиданных анонимных телефонных звонков, которые подтолкнули ее к такому поступку.
— Почему ты спрашивал об этом?
— Будем считать это интуицией.
Эбигейл стряхнула пепел на пол и носком ноги растерла его по полу.
— Ты прямо как Мазу. — И она перешла на язвительный шепот, — «Я чувствую Божественную вибрацию». По поводу чего был тот телефонный звонок?
— Они не хотели мне говорить, но, когда я предположил, что звонивший сказал, что Дайю все еще жива, Филиппа выдала себя. Она побледнела. Понимаешь, всего один такой звонок, и они уже охвачены страхом Божьим. Им больше не светит обладать семейным поместьем, если Дайю все еще жива. И должен сказать, — добавил Страйк, — Николас Делоне вполне подошел бы на роль убийцы Кевина Пёрбрайта. Бывший морской пехотинец. Знает, как обращаться с оружием, знает, как спланировать и устроить засаду. Человек, убивший Кевина, был довольно ловким.
Нахмурившись, Эбигейл еще раз затянулась сигаретой:
— Я потеряла нить рассуждений.
— Я думаю, Кевин Пёрбрайт перед своей смертью узнал правду об исчезновении Дайю, и именно поэтому в него стреляли.
Эбигейл опустила сигарету.
— Узнал?
— Да, я так думаю.
— Он никогда ничего не говорил мне о Дайю.
— Он не упоминал об очень странном совпадении, что Дайю умерла именно там, где погибла твоя мать?
— О, — произнесла Эбигейл. — Да. Он действительно что-то говорил по этому поводу.
— Возможно, Кевин собрал все воедино только после того, как встретился с тобой, — продолжил Страйк.
— Так кто звонил этим Делоне?
— В этом-то и вопрос, верно? Я подозреваю, что это был тот же самый человек, который позвонил Джордану Рини, чтобы выяснить, что он мне наболтал, и который позвонил Кэрри Кёртис Вудс и подтолкнул ее к самоубийству.
Мобильный Страйка звякнул не один, а два раза подряд.
— Извини, — сказал он. — Это важные сообщения.
Первое сообщение было от Барклая, но вначале он посмотрел то, что пришло от Мидж.
«Робин в безопасности. Заперли Бекку и Мазу в храме».
Испытывая большое облегчение, Страйк открыл сообщение Барклая, состоявшее из двух слов.
«Всё нашел».
Страйк ответил обоим, убрал мобильный в карман и снова посмотрел на Эбигейл.
— Я сказал, что есть четыре возможности объяснить странный
