Ознакомительная версия.
У меня на руках материал Крыльникова, — любуясь замешательством Базаяна, продолжил Антон. — Это не протоколы допросов следователей, не постановления и не протоколы изучения документов. Это подлинная информация, не влившаяся в ход расследования возглавляемой им группы. Полковник Крыльников до мелочей был осведомлен обо всем, что происходило в клубе. Здесь, — Антон в очередной раз похлопал по стопке листов, — ответ на вопрос, как при бюджете клуба в двадцать шесть миллионов долларов руководство клуба за только что истекший год умудрилось совершить сделок на триста восемьдесят миллионов. И только двадцать три миллиона проведено через бухгалтерию, что указывает на то, что клуб облапошил государство минимум на тридцать пять миллионов.
Ресников вдруг засуетился, полез рукой в карман, вынул платок. Промокнул им лоб и бросил на стол.
— Интриги. Это интриги. О том, что меня хотят незаконно сдвинуть с поста президента клуба, мне известно давно. И очень срамно для Федерального агентства, что в расправу оно вовлекает Генеральную прокуратуру страны.
— Это материал Крыльникова, Ресников, — сказал Антон, похлопав по папке. — Тот самый, который ваши люди так упорно искали сегодня в квартире покойного полковника. Ваш последний телефонный разговор с ними происходил под моим контролем.
Эта папка была просто кладезем откровений. После описания технологии договорных матчей из нее появилась информация о «спонсорской помощи». Кто только не оказывал эту помощь! Одних фамилий было лет на триста отбытого ими срока. А суммы — они впечатляли.
Как и политика зарабатывания и присваивания денег на купле-продаже перспективных юных дарований, которые обратно в клуб возвращались отработанным материалом, годным разве что для игр в дубле.
— А вы, оказывается, лукавы, — Ресников рассмеялся. — И были не столь откровенны, когда заявляли о своем непонимании футбола.
— Да, я знаю, что Олич играет не за «Торпедо». И не только потому, что у меня хороший консультант из Федерального агентства по спорту.
— Я вас понял, — отрезал президент, разглядывая разложенные по столу более чем весомые вещественные доказательства. — Звоню своему адвокату. Он в здании, сейчас подойдет, и с этого момента я буду разговаривать с вами только в его присутствии.
Антон посмотрел на взмокшего от неожиданно свалившихся на голову проблем Базаяна, на президента и развел в стороны руки: «Это ваше право…»
— Владимир Павлович, — просипел президент в серебристую трубку, — поднимитесь, пожалуйста, ко мне.
Копаев отвернулся и посмотрел в окно. За ним по краям, обметенным инеем, виднелся парк. Мамы, неторопливо шагая по очищенным до тротуарной плитки дорожкам, толкали перед собой коляски и переговаривались друг с другом. Многие вышли в парк с собаками. Все правильно. Без собак нынче в парк ходить небезопасно. С собакой ходить даже лучше, чем с мужем.
Ровно через три минуты в кабинет вошли четверо. Единственный, кто этому появлению удивился, был Базаян. Он даже развернулся в кресле, чтобы внимательно всмотреться в их лица и понять, что происходит. Лицо его в этот момент напоминало восхищение криптозоолога, увидевшего йети. Он обернулся к Антону и совершенно растерянно спросил:
— Что происходит, Иван Дмитриевич?
Вопрос выглядел резонным, потому как четверка крепких молодых людей, ввалившихся в приемную президента, совершенно не напоминала мэтров от правозащиты.
— Это ваша полузащита, Ресников? — поинтересовался Копаев. И Базаяну: — Артур Олегович понял, что после провала варианта со взяткой для разрешения ситуации остался только один способ.
— Руки на стол положили, — предложил один из четверки. — Быстро.
И заместитель председателя Федерального агентства по спорту только сейчас заметил, что двое из четверых вооружены. Не исключалось оружие и у двоих оставшихся, но, видимо, коллектив прибывших посчитал, что четыре «кольта» 38-го калибра на двоих — это чересчур.
— Первый раз вижу адвоката с ружьем, — сознался Базаян.
И тут же получил удар рукояткой пистолета по голове.
Легенда советского футбола, получавший удары только на поле, а за пределами его носимый на руках, превозмогая боль, вскочил и наотмашь ударил обидчика по лицу. Ударил, по-видимому, сильно, «адвокат» пошатнулся, и его сознание, вместе с телом, качнулось к стене.
Встать Антон не успел. Базаян рухнул на него, сидящего, и оба они, не обиженные весом, подломили колесики у офисного кресла и, переворачивая стол, за которым всего минуту назад сидели, повалились на пол.
«Лежать, суки!..», «Хватай папку!» — носилось эхом по просторному кабинету Ресникова, и Копаев, стараясь убрать неразборчивого в отношениях с бандитами госчиновника за себя, перевернул на нападавших стол.
— Ресников, остановите это безумие! — кричал Базаян. — Вы только ухудшаете свое положение!
— Как это тонко подмечено! — прокряхтел, закрывая голову от очередного удара, Антон.
— Папку!.. — шипел, словно кобра перед броском, президент. — Выхватите документы, идиоты!
Но, как теперь выяснялось, сделать это оказалось не таким простым делом. Следователь, начавший собирать листы бумаги в стопку сразу, едва увидел «адвокатов», к началу их решительных действий успел упаковать бумаги и теперь прижимал их к себе, как прижимает к себе дитя мать в минуту смертельной опасности.
— Отдай бумаги, придурок! — брызжа слюной и не стараясь выглядеть прилично, разгоряченно хрипел президент. — Отдай эти чертовы бумаги, и можете убираться отсюда к чертовой матери!
Понимая, что явно выигрышная партия затягивается и грозит перейти в цейтнот, четверка головорезов приступила к решительным действиям. Распознав этот демарш за секунду до его начала, Копаев схватил навалившуюся на кресло столешницу и с размаху бросил ее в сторону стоящих перед ним. «Ресников, — на выдохе крикнул он, — это лучшее признание, что я слышал!..»
Кто-то из четверки в этот момент как раз пытался нанести Антону сокрушительный удар ботинком, но неожиданно появившаяся на пути преграда встала ребром, и всю мощь удара приняла на себя голень.
По кабинету пронесся треск, адской высоты крик заглушил все звуки в приемной, и наконец раздался первый выстрел.
Пуля пробила столешницу, вышибла из нее щепку, и та, отскочив под прямым углом, пронзила щеку Антона. Сам же девятимиллиметровый кусок свинца в стальной оболочке вошел в плечо Базаяна, отбросив его руку в сторону.
— Папку! — кричал, стараясь не заходить в зону конфликта, Ресников. — Заберите его папку! Увезите их отсюда, увезите!.. Я не могу видеть кровь!
Дальше отступать было некуда. За спинами оперативника УСБ ГУВД и Базаяна была стена, и раскаленные батареи отопления нестерпимо жгли их спины. Копаев положил под себя папку, и теперь, стирая с лица сочащуюся из разбитой щеки кровь, интересовался больше бровью, нежели происходящим вокруг.
— Я, конечно, отдам тебе папку, Ресников, — сказал он, адресуясь к собственной ладони, сияющей алым блеском.
— Не отдавай документы, Иван, — вдруг отрезал Базаян, чем тут же привлек внимание советника. Четверо в ожидании финала замерли — исход был предрешен, президент «Олимпа» осекся в очередном крике, а Копаев с величайшим удивлением посмотрел на напарника по беде. — Не отдавай. Все равно завалят и заберут, так хоть будут знать, как это было трудно сделать.
— Тебе-то эти проблемы зачем, Фрунзик?! — проорал Ресников. — Он отдает мне свою чертову папку, и вы уходите отсюда! Без документов он — ничто! А значит, ничего здесь не было! Пусть он докажет, что мне нужны были какие-то документы Крыльникова без этой проклятой папки!
— Я тебе, конечно, отдам ее, Артур Олегович, — не отрывая взгляда от начавшего проявлять кавказскую категоричность Базаяна, повторил Антон. Сказал и вытащил из-под себя кожаный прямоугольник.
Короткий размах, и папка, описав пологую траекторию, плюхнулась на стол президента. Проскакав по инерции большой черной лягушкой, она уткнулась в его гульфик и заставила машинально согнуться.
Схватив ее, как хватает горбушку хлеба умирающий от голода, Ресников в три приема расстегнул на ней «молнию» и вывалил содержимое на стол.
— Что это… Что это? Это… Это что?..
— Зря отдал, Иван, — умирая от горя и унижения, пробормотал Базаян. — Вай, зря. Он не мужчина, ему нельзя верить. Надо было окно выбить и папку на улицу выбросить. Один шанс из тысячи, что кто-то поднял бы и в полицию принес, но все-таки…
— Где?.. — продолжал бубнить Ресников, а Базаян…
…продолжал:
— Его в восемьдесят четвертом из сборной выкинули. Если бы не его дядя в Футбольном союзе, его бы вообще никто не взял. Из него нападающий как из меня академический гребец. Да еще фарцой занялся…
Ознакомительная версия.
