Ерофеев удовлетворенно кивнул и поскреб затылок.
– Будем считать результат положительным. Тем более, вернулся Юрков из области, привез заключение экспертов. Получается, что Петренко этой гирькой хлопнул Рубцова и стукнул по голове Касьянова – обнаружились микроследы крови тех групп, которые были у обоих потерпевших. И на кроссовках – следы крови Касьянова. Вот такие «пироги».
– А с одеждой что? – уточнил Свешников.
– С одеждой получился пролет – Петренко хорошо стирает. Эксперты уклончиво сообщают, что есть следы пятен, похожих на кровь. Но об определенной принадлежности речи быть не может.
– Спасибо и на том, – вздохнул Станислав.
– Нельзя же, чтобы везло на все сто! – подбодрил подполковник. – Я думаю, у нас достаточно теперь фактов для предметного разговора с Петренко. Завтра утром на свежую голову с этого и начнем. А на сегодня хватит – пора отдыхать.
Предположение начальника было вполне справедливым.
Будто прочитав мысли Широкова, подумавшего, не ушла ли Наташа, Ерофеев сказал:
– Там вас Наталья Николаевна дожидается. Идите отнесите ей вещдоки и протокол, а потом выходите во двор – я вас на машине по домам развезу.
Это несколько нарушило планы Станислава, но, представив ее усталое лицо, он решил, что отказываться от предложения начальника было бы эгоистично. Поэтому Широков поблагодарил Ерофеева и вместе с Игорем отправился на второй этаж.
Наташа сидела за столом, уронив голову на скрещенные на столешнице руки. Лицо скрывала копна рассыпавшихся черными змейками волос. Услышав, что в кабинет вошли, она встрепенулась и, поправив волосы, виновато улыбнулась.
– Раскисла я что-то, ребята…
Во всем этом было столько женственно беззащитного, что Широков в который раз подумал о незавидной доле женщин-милиционеров. В том случае, естественно, если они добросовестно относятся к работе. Он передал Наташе полиэтиленовый пакет с ручками, где покоились изъятые в квартире Толстых вещи. Червоненко убрала пакет и лежавшие на столе бумаги в сейф и заперла сейф на ключ.
– Я готова, мальчики, можем идти.
– Очень хорошо! Шеф нас ждет в машине во дворе, – сообщил Широков.
Видя, что Наташа удивлена, он улыбнулся и мягко добавил:
– Вы устали, Наталья Николаевна, да и мы тоже. Поэтому стоит воспользоваться любезностью шефа.
Внимательно посмотрев на Широкова, Наташа ничего не сказала, а молча вышла в коридор,
Ерофеев уже сидел за рулем, когда все трое подошли к машине. Игорь расторопно занял место впереди, не оставив Станиславу выбора.
– Какой у тебя сообразительный и великодушный друг! – шепнула Наташа на ухо Широкову, поудобнее устраиваясь рядом с ним на заднем сидении.
– Ага! – ответил Станислав, придавая голосу интонацию гордости. Его губы коснулись волос и краешка уха любимой. Наташа отстранилась:
– Ты что, очумел? Хочешь, чтобы и Ерофеев заметил?
– Нет. Просто хочу подышать запахом твоих волос.
– Не выдумывай… – не очень уверенно проговорила она.
– Мне хорошо, что ты рядом…
– Мне тоже, – одними губами ответила Наташа.
Тут Ерофеев повернул голову и подозрительно посмотрел на шептунов.
– Шептаться в обществе неприлично. Ну-ка, выкладывайте ваши секреты!
– Да я просто выясняю у товарища Широкова, обедал он сегодня или нет, – быстро нашлась Червоненко.
– Конечно, не обедал, – ответил сам же подполковник. – Впрочем, никто из присутствующих сытостью, по-моему, не может похвастаться.
– Это точно, – подтвердил Игорь. – С Широковым как свяжешься, так всегда ходишь голодным!
– Зато уж ты всегда позаботишься о желудке, Игорек, – парировал Станислав.
– А я согласен со Свешниковым,– поддержал Игоря Ерофеев.– Желудок надо беречь, молодым – тем более. Вон, посмотрите, каждый второй сотрудник имеет или язву, или еще какую-нибудь гадость в пищеварительной системе. Так что, Станислав, давай сейчас перед сном основательно подкрепись.
Подполковник как раз остановил машину возле дома Широкова, чей адрес оказался первым по пути следования. Видя, что друг мешкает, Игорь воскликнул:
– Даю голову на отсечение, что у этого холостяка дома и жрать-то нечего! Прикажите ему ехать ко мне: пожует хоть по-человечески и ночевать останется – места хватит. А то, если сам попрошу, он меня не послушает.
Ерофеев не стал разводить дискуссий, а просто рванул с места, не давая Станиславу выйти из машины. Наблюдавшая как бы со стороны за этой сценкой, Наташа тихонько засмеялась и положила ладонь на руку Широкова. Станислав хотел сперва возмутиться столь бесцеремонным решением своей участи, но поразмыслив, внутренне согласился, что так и вправду будет лучше: холодильник стоит пустой, и даже хлеба нет. К тому же одному сегодня оставаться не хотелось.
Тем временем пришла очередь выходить Наташе. Попрощавшись со всеми, она пожала Станиславу пальцы, и стуча каблучками, быстро скрылась в подъезде.
– Красивая женщина, – вдруг заметил Ерофеев, при этом в голосе его зазвучали нотки искреннего восхищения. – Мне б твои годы, Широков, эх!…
– Точно, Стас! – невинно поддержал начальника Игорь. – Хватит тебе в холостяках прозябать. Наталья Николаевна – женщина одинокая, опять же – свой брат, следователь. Хочешь, мы с Петром Сергеевичем вас сосватаем: я буду свидетелем, а он – посаженым отцом!
– А что? Я готов! Вот найдем мадам Гвоздкову, возьмем гармошку у соседа и – вперед без страха и упрека, как говорится!– продолжал подначивать Ерофеев.
Широков совершенно растерялся и не находил нужных слов для достойного выхода из щекотливого разговора. Посмотрев на его нахохлившуюся фигуру, мерно покачивающуюся на сидении, Свешников развеселился еще больше.
– Молчание – знак согласия, верно, Петр Сергеевич?
«Вот паразит, – подумал Станислав. – Ну, погоди, дай только до дома добраться… Я тебе устрою, провокатор несчастный!» Он сделал страшное лицо и показал Игорю кулак. Но Игоря это не смутило. Он продолжал изощряться в остроумии всю оставшуюся до дома дорогу.
Только когда высадивший их Ерофеев уехал, Свешников открыл калитку и, лукаво глядя на друга, осторожно спросил:
– Ты на меня не очень сердишься, Стасик?
Вместо ответа Широков расставил руки и, набычившись, медленно двинулся на обидчика, показывая всем своим видом желание намять тому бока за слишком длинный язык.
Игорь не собирался дожидаться возмездия. Он тоненько крикнул: «Ой! Убивают!», – проскочил в калитку и со всех ног бросился к спасительной двери в дом по выложенной плитками дорожке. Добежав до крыльца, «жертва» принялась мощно дубасить по косяку, словно собираясь привлечь внимание всего квартала к разыгравшейся драме. Однако сделать это не удалось, ибо преследователь настиг и обрушил град довольно чувствительных ударов во все доступные места, не очень важные для жизни. В это время дверь распахнулась и в полосе света возникла Тоня.
– Что тут происходит? – вскрикнула ошалевшая от увиденного женщина.
Послышался топот двух пар ног, и рядом с матерью приткнулись две очень похожие девчушки с весело торчавшими косичками и жадно распахнутыми глазенками. Запыхавшиеся друзья продолжали сжимать друг друга в объятиях. Переведя дух, они, наконец, вразнобой поздоровались, после чего Свешников радостно сообщил, что привел Станислава на ужин с ночевкой. Тоня продолжая недоверчиво разглядывать мужчин, заметила, что подобная манера встречать гостей выглядит несколько странной. И, хотя она уже ко всему привыкла, следовало бы подумать о соседях. Критика была полностью справедливой, поэтому Игорь, вкладывая во фразу максимум кротости и раскаяния, подлизался к жене:
– Тонечка! Прости нас, дураков великовозрастных! Мы больше не будем. Пусти в дом двух проголодавшихся и падающих с ног от усталости милиционеров, честно протрубивших полтора рабочих дня без перерыва на обед!
С этими словами он понуро подошел к жене и чмокнул ее в щеку.
То ли видок был у друзей неважным, то ли возымело действие раскаянное смирение главы семьи, только Тоня сразу смягчилась, уступая дорогу в дом. Игорь подтолкнул смущенного Широкова и, пропустив Тоню вперед, прошел следом за ними в прихожую. Девочки, угадавшие по виду матери амнистию нахулиганившему отцу, с визгом повисли на нем тут же в коридоре, радостными криками сообщая неведомо кому: «Папка пришел!»
Через час Станислав сытый, разморенный и благодушный от оказанного гостеприимства с наслаждением нежился на хрустящей простыне на диване в гостиной. Он думал о том, как повезло Свешникову в жизни с прекрасной семьей. Увалень-Игорь в присутствии жены становился заботливым и внимательным кавалером. Он не выпячивал нарочно своих чувств к Тоне, однако в каждом жесте, в каждой интонации, обращенных к жене, неуловимо ощущалась нежность. Тоня отвечала мужу тем же. Да и девчонки не отходили от отца ни на шаг. А тот, занятый беседой со Станиславом, успевал уделять внимание и дочерям. Широков радовался за друга и немного ему завидовал. Потом перед глазами возникла Наташа. Широков постарался представить ее в роли жены, размышляя, смогли бы пни стать такой же счастливой семейной парой. Так и не придя к определенному выводу, он уснул с детской улыбкой на губах.
