Ознакомительная версия.
— А сами скоты откуда?
— Ну, как откуда, из Скоровска.
— А кто они такие, знаете?
— Не знаю. Темный лес там, нас в этот лес не пускают. Следователи знают, да кто ж скажет…
— А Сенька знает?
— Ну, и Сенька, наверное, знает. Только молчит он. Нельзя ему говорить…
— Да, хотелось бы этому иуде в глаза посмотреть.
— Тебе-то какая печаль?
— Алевтину жалко. Убивается баба…
— Тебе жалко или этому, ну, другу твоему? — с подковыркой спросил Семен Макарович.
— Кеше?
— Ну да, Кеше… Хитрозадый он у тебя какой-то.
— В каком смысле?
— С Валентиной он приезжал, — ухмыльнулся Семен Макарович. — Валентине уже за сорок, а он совсем еще молодой. В сыновья ей годится, а все туда же…
— Куда туда?
— А то мы тут совсем темные, не знаем, как это все называется… Он что у тебя, альфонс?
— Ну-у…
— Значит, альфонс!
— Ну, раньше, может, и было… А сейчас он за ум взялся. Бизнес у него свой.
— А на какие шиши бизнес? И дом этот ему Валька оставила… А ведь она ему не была женой, а дом оставила. Почему? Охмурил ее этот пижон. Слушай, а может, и ты такой же?
Это был форменный наезд, но я решил не обострять ситуацию. Во-первых, мне нужен был Сенька, а Семен Макарович мог знать, где его найти. А во-вторых, пожилой он, наверняка, за шестьдесят перевалило — отморозком нужно быть, чтобы с таким связаться.
— А вы мою невесту видели? Сколько ей лет?
— Ну, молодая…
— И небогатая. Какой же я альфонс?
— Ну да, ты не похож, — смилостивился Семен Макарович. — А друг твой… Валька в Скоровске бизнес открыла, мужа похоронила, в Москву перебралась. А потом привозит этого… Я слышал, у вас там, в Москве, модно, когда у женщины муж молодой…
— Есть такое, — кивнул я.
— И к чему это привело? Где Валька?
— Где Валька? Э-э, где Валентина?
— Нет ее, умерла… Загонял ее твой дружок…
— Давно умерла?
— А ты не знаешь?
— Нет, я в такие дела не вникаю. Кеша сказал, что у него дом есть в чудесном месте, ну, мы с Анжелой клюнули. Нам дом на лето нужен был, Кеша нам помог…
— Кеша помог! — передразнил меня мужик. — Такой поможет… Кобель он, твой Кеша! Валька еще с ним сюда приезжала, а он уже к Алевтине бегать начал. А когда приезжать перестала, так уже никого и не стеснялся…
— Ну, дело молодое.
— Это у него дело молодое… Ну, и Алевтина еще молодая. Хотя да, к закату дело идет, а кто скажет, что Алевтина гулящая? Никто не скажет. Никогда за ней такого не замечалось. Ну, может, после того, как Марины не стало, что-то в ней сдвинулось…
— Может, у них любовь?
— Да уж, любовь. От случки к случке… — ухмыльнулся Семен Макарович.
— Ну, это их дела, меня они не касаются.
— А меня касаются. Алевтина еще мужика доброго найти может, а дружок твой голову ей морочит.
— Ну да, — согласился я. — Кеша ей голову морочит, а время уходит. Знаете, что, Семен Макарович, я поговорю с Кешей, пусть он ее в покое оставит.
— Вот! — обрадовался мужик. — За это и выпьем!
Он был уже никакой, когда я вернулся к разговору о Сеньке. Словом цепляясь за слово, я все-таки выяснил, как найти этого «иуду».
Кирпичный дом на взгорке, за высоким забором, открытый всем ветрам. Поля вокруг, перелески, река вдалеке серебрится. Собаки за воротами лают, нагнетая тоску. Сеня Рогов превратил свой дом в крепость, так просто к нему не сунешься. И ружье у него наверняка есть, и собак с цепи спустить может.
Добротно дом поставлен, основательно, хотя и без намека на какой-то изыск. Ворота простые, деревянные, но крепкие на вид, массивные. И калитка такая, что ногой не вышибешь. А вот звонка на воротном столбе нет, и вряд ли это недоработка хозяина. Скорее всего, Сеня просто чурается гостей. Может, даже боится их. Неспроста же он отшельником живет.
Звонка нет, забор высокий, собаки громко лают — как в такой ситуации докричаться до хозяина? Мне ничего не оставалось, как ждать.
Скамейки с внешней стороны забора не было. Опять же примета, выдающая скрытный характер хозяина. Да и нет вокруг соседей, с кем можно было бы поболтать возле дома.
Зато неподалеку от калитки на спущенных колесах стоял старый ржавый трактор без кабины и мотора. На его бампер я и сел, дожидаясь, когда хозяин меня заметит. К тому же я мог вскочить на капот, если вдруг Сеня спустит на меня собак. Хоть какая-то, но высота.
Я нарочно выбрал выходной день, чтобы застать хозяина дома, и, похоже, не прогадал. Сначала в окне на втором этаже показалась мужская физиономия, а затем открылась калитка. Я затаил дыхание, услышав щелчок замка. Что, если сначала со двора выскочат псы, и только тогда появится Сеня, чтобы насладиться кровавым зрелищем?
Но нет, хозяин дома вышел ко мне без собак, плотно закрыл за собой калитку. Сеня еще молодой, около двадцати пяти лет ему. Нос у него должен быть длинным, с крупной луковицей, брови низкие, густые. Такие приметы дал мне Семен Макарович. И на внешность вышедший ко мне человек был похож на Рогова. Нос, брови, все такое… Только не выглядел он на двадцать пять лет. Казалось, что мужику далеко за тридцать. Крестьянский загар на лице, морщинистый лоб, складки на губах. Нескладный он какой-то — худой, угловатый, сутулый. Ноги короткие, а руки несоразмерно длинные. Одна рука опущена, и в ней топор.
Калитка вдруг снова открылась, и я увидел полную низкорослую девушку с маленьким острым носом. Губы у нее и без того тонкие, а она их еще и поджала, зло глядя на меня. Помповое ружье у нее в руках, пока стволом вниз. Руки у бабы короткие, но сильные, и ружье она держала уверенно.
— Ты кто такой? — спросил мужик.
— Поговорить надо, — сказал я, с опаской спрыгивая на землю.
Не в мою пользу ситуация. Не было у меня оружия, чтобы противостоять этой злобной парочке. И законных оснований, чтобы допрашивать их, тоже нет. Проблемы у меня возникнут, если они вдруг вызовут полицию. А может, уже и вызвали…
— О чем?
— Ты Сеня Рогов? — спросил я, на блатной манер растягивая слова.
— Я, а что?
— А я Змей, «погоняло» у меня такое… Я с Коляном срок мотал. Коляна Микульева знаешь?
— Микульева?! — ошарашенно протянул Рогов.
Его жена восприняла это как сигнал к действию и вскинула ружье. Страшно мне стало — а вдруг пальнет? Может, без тормозов баба… Но я постарался сохранить невозмутимость.
— Ты своей бабе скажи, чтобы пушку убрала, — напирая на шипящие, сказал я Рогову. — Я ведь не один, за мной братва. Если со мной что-то случится, вам труба. На жаркое пойдете. Хату подожгут, сами там зажаритесь… Не веришь?
Мужик ничего не сказал, но махнул рукой жене, требуя, чтобы она опустила ружье.
— Все очень серьезно. Ситуация так повернулась, что тебе от Коляна никуда не деться. В авторитете Колян, Микулой его у нас кличут, слушаются во всем, такие дела. А ты уважаемого человека зачалил, за такие дела знаешь, что делают?
— Что тебе нужно? — дрогнувшим от волнения голосом спросил Рогов.
— Кто Марину Глотову «замочил»?
— Я не знаю… — потянулся он рукой к калитке и попятился назад.
— Давай, давай, линяй, — в угрожающей ухмылке скривил я губы. — Только я тебя все равно достану. Знаешь, почему меня Змеем кличут? Потому что я в любую щель залезу. И к тебе через трубу в дом влезу. И вылезу. А ты в своем доме навсегда останешься…
— Я сейчас полицию вызову! — запаниковал Рогов.
— Ну, ты, в натуре, сука, — осуждающе цокнул я языком, выражая свое презрение. — Человека засучить, как в пальцы высморкаться. Нехорошо, Сеня. Плохо кончишь, если за голову не возьмешься. Короче, мне нужно знать, кто Марину Глотову изнасиловал и грохнул. Мы сами с этими козлами разберемся. Никто даже не узнает, что это ты их сдал. У нас все очень серьезно, людей «мочим» на раз-два. И этих «замочим»… Короче, скажешь, будешь жить, нет… Есть у нас один чувак, натуральный отморозок, — я красноречиво провел пальцем вокруг своей шеи. — Кожу вот здесь срезает, а потом ее через голову стягивает, вместе с ушами. Думаешь, это все? Нет, это только начало…
Я выждал паузу, чтобы Сеня во всей полноте представил, как с него будут сдирать кожу. Похоже, с воображением у мужика было неплохо, поэтому побледнел он основательно. И удирать не пытался, потому что ноги его уже не слушались. А жена его смотрела на меня с отрытым ртом, забыв про ружье.
— Ты не бойся, Сеня, — продолжал я. — Никто даже не узнает, что ты кого-то сдал. Мы этих козлов небольно зарежем, даже крика не будет… Ну, а с тобой мы оторвемся. Место здесь глухое, кричи не кричи, никто не услышит. Ох, мы здесь и оторвемся!
— Хватит! — не выдержал прессинга Рогов.
— Что хватит? — рыкнул на него я. — Микула четвертой год уже досиживает. Ты четыре года у него забрал. А вернется, башку тебе снимет. Сначала уши вместе с кожей снимет, а потом башку. А если уродов этих сдашь, он тебе все простит. Ты же Микулу не сдавал?
Ознакомительная версия.
