— Круто! — сказал кто-то из генералов. Они задвигались, стали обмениваться репликами друг с другом. Такого еще не бывало, чтобы министр смело «наехал» на вице-премьера, стоящего на две головы выше его в иерархической лестнице. За одно это заявление министра могли стереть в порошок, если бы не президент…
— Как вам удалось убедить президента пойти на столь рискованное дело? — спросил министра начальник управления кадров.
— Предъявил президенту копии кредитных карточек вице-премьера и его сына — транжиры, конечно, рисковал, шел ва-банк, но…факты, сами понимаете, слишком упрямая вещь, с которой умные люди привыкли считаться. признаюсь, рисковал, шел ва-банк министр поначалу иронически кривил губы, а потом, когда я я доложил, сколько десятков тысяч долларов тратили Сосковцы на Западе и в Москве, выложил служебные фотографии частных владений Сосковца и его партнеров. «На эти деньги можно было погасить долги перед пенсионерами страны», — жестко заметил президент. — Министр разволновался, возвращая себя в кабинет, где решалась и его личная судьба, он вышел из-за стола, прошел за спинами членов коллегии, словно обдумывая, стоит ли выкладывать всю правду или остановиться. Вернулся на свое место. — Вопросы есть?
— А наш главный козырь — «проникающий клин»? — поинтересовался любознательный начальник управления кадров.
— Естественно, я кратко доложил и об этом, ведь под ударом вся черная металлургия страны, а тут такое…Президент покраснел, стукнул кулаком по столу. — Ну, ни на кого нельзя положиться, никому, как говорил эсесовец Мюллер, нельзя верить!».
— Когда я методично, с короткими паузами выкладывал перед главой страны копии счетов вице-премьера в банка, служебные фотографии, гаражи, в которых стояли автомашины самых престижных и дорогущих марок, президент нарочно отвернулся, сделал вид, будто разглядывает гравюру на стене.
— Сосковец, как мы знаем, любимец премьера еще с той поры, когда тот директорствовал в Караганде, — приподнял над столом свое грузное тело генерал-полковник Колесов, — это — крепкий орешек, не считаете ли вы, что нам сейчас туго придется, таких удавок на пути расставят. Это не люберецкая шпана.
Генералы одобрительно загудели. Разве трудно было понять: их шеф вбил клин между президентом и премьер-министром и от того, как последний поведет себя, многое зависит.
— Закон обязателен для всех, даже для Сосковца и его покровителей! — Министр сегодня был неузнаваем, готов был рвать и метать. — А вопрос хороший. Думаю, нам отныне сам сатана не страшен. С завтрашнего дня я получаю под свое начало, под свою и вашу руку всю российскую налоговую инспекцию, таможню, налоговую полицию и службу валютно-экспортного контроля, сожму эти службы в одном кулаке, перетряхну кадры. Не волнуйтесь, друзья, хочу добавить: завтра будет указ президента о моем новом статусе.
Генералы оживились, заволновались, эта новость взбудоражила членов коллегии больше, чем разговор с президентом. До чертиков надоели все эти постоянные передергивания, перемещения, нервотрепки: только начинаешь привыкать к главе ведомства, постигаешь его стиль и методы, и на тебе! Министру вешают на грудь орден и… дают пинка под зад. А нынешний министр всем пришелся ко двору — ученый муж, не выскочка, сотрудников ценит и уважает, неуемный, смелый, как дьявол, бросается в схватки с коррупционерами на самых верхних этажах власти, отчаянно кидается на высокопоставленное жулье с удалью непосвященного в тайны московского «двора». Еще ни один министр даже в мыслях не подумал перевернуть исконный кормушечный айсберг, десятая часть которого покоится на дне, как принято считать, а на самой вершине, где обитают ворюги-небожители, новоявленные нувориши. Генералы — люди бывалые, отлично понимают: айсберг этот растопить практически невозможно, однако расшатать, сдвинуть с места вполне по силам таким смельчакам, как нынешний министр. И вдруг… опять новое назначение.
— Не волнуйтесь, друзья, — доброжелательно улыбнулся министр, — я от вас не ухожу, но дополнительно получаю крепкую «крышу», становлюсь вице-премьером правительства. С новой силой начнем чистку государственного аппарата, пока он окончательно не разорил страну.
Осторожно приоткрыл дверь адъютант министра, положил перед шефом лист бумаги и неслышно вышел. Члены коллегии поняли: случилось непредвиденное, не бывало, чтобы министра прерывали во время его речи.
— Товарищи! — помрачнел министр. — Час назад был убит Феликс Львов, тот самый правдолюб, что буквально забросал президента и премьера письмами о сговоре Сосковца с западными фирмами. Я вынужден прервать заседание. Все свободны, а вы, Семен Семенович, останьтесь.
Министр и его секретный ставленник поняли друг друга без слов: слишком быстро киллеры получают заказы на «подчистку» неугодных и опасных личностей. Убили Львова, который недавно сказал на заседании Госдумы: «В итоге криминальной приватизации черной металлургии ни государство, ни отрасль не получили ни рубля. Куда же девались миллионы и миллионы долларов?»
— Семен Семенович, когда же вы нас порадуете? Сильные удары по темечку отрезвят наглецов в верхах. Операция «проникающий клин» как дела с этим вашим клином.
— Нашим с вами, господин министр, клином, — привычно вставил ехидную реплику старый мент. Он знал: ему все прощалось. Еще бы, он был истинной легендой сыска, хотя выглядел староватым. Но хватка у него по-прежнему была железная.?
— Полным ходом идет внедрение агентов, глубокая разведка по шести направлениям. Евромафия — крепость, вобравшая в себя опыт итальянцев, преумножившая их десятикратно.
— Ваш сотрудник сейчас на Кипре?
— Так точно!
— В Лимасоле сейчас находится и начальник управления МВД генерал… Возможно, стоит их связать вместе и…
Семен Семенович оглянулся на двери, взял листок из настольного блокнота министра и быстро написал всего одну строку. Прочитав ее, министр вскинул глаза на ставленника:
— А вы не ошибаетесь? «Волк» слишком много для нас значит. Не могу поверить, но… Вам виднее, связь с «Волком» ваш агент держать не будет, но…
— Я понял, мы присмотрим за ним.
— И еще. В Израиле и Египте проживают новоявленные владельцы контрольных пакетов акций нашей металлургической и алюминиевой промышленности, есть смысл встретиться с ними, выложить им карты на стол, пообещать сотрудничество. Не всякие компаньоны — жулики.
— Возражаю, товарищ министр! — Семен Семенович не стал приводить доводы, ему и так всецело доверял глава ведомства. Если Семен Семенович говорит, все просчитано. Однако тот все же решил чуточку пояснить. — Боюсь, любая встреча спугнет моих людей, и тогда…
— Действуйте, как считаете нужным. И, пожалуйста, докладывайте мне ежедневно о просчетах и удачах, «государево ока»!
Оба генерала улыбнулись…
«ШУТКИ КОНЧИЛИСЬ, ДЫЛДА!»
Господин Василаке обошел меня вокруг, разглядывая, как инопланетянина, наверное, его просвещенный, рациональный разум не в силах был понять моей логики: отказываться от чуда, причем, бесплатно. Держался Вася-грек отменно, не срывался на крик, не грозил.
— Туристы со всего мира тратят целые состояния, мечтают подольше пожить на обетованной земле, а ты, глупец, на всем готовом и кривишься, недоволен.
— А чему, скажи, радоваться? Заперли в одиночку, я и острова-то еще не видел. Вася, ты прости товарища, характер издерган коммунистами и демократами, нервы на пределе. Бизнесмены, насколько я знаю, привыкли по-гроссмейстерски просчитывать все на несколько ходов вперед, а я, я — битая карта в твоей колоде.
— Мускатное вино из лепестков лимасольской розы попробуй, — Василаке словно не расслышал моей взволнованной тирады. Он протянул мне бокал с напитком вишневого цвета. — Выпей до дна!
— С удовольствием!
— А теперь скажи, Дылда, где досье на членов экипажа «Алеута Зайкова»? Шутки кончились, Дылда! Где досье? Неужели не догадался, что ради досье я и вызвал тебя на остров.
— Так сразу бы и сказал. А если я потерял эти бумажки Или хуже того, выбросил на помойку? — Ладно, не хмурься, я пошутил, но, боюсь, вы сильно преувеличиваете значение моих поисков. Я — профан в области сыска, сведения любительские, не подтверждены ни документами, ни справками из архивов, хотя есть кое-что любопытное.
— Говори!
— Вот ты, например, был помощником моториста, а стал…
— Не дурачься, Дылда! Доиграешься!
— Представляешь, матрос Синячкин, по прозвищу «Швабра», стал контр-адмиралом Северного флота, а тихоня-боцман — дядя Леша, по неподтвержденным пока данным, убийца-рецедивист.
— А ты глубоко копаешь, как я и предполагал.
— А эти, русские, что сюда меня доставили, они все сведения о досье уже выжали.
