нормальная степень риска нашего бизнеса.
– Подобная позиция оправданна в случае неожиданной, непредвиденной гибели, – возразил Уинтер. – В данном же случае речь идет о тщательно спланированном акте, к тому же направленном против ни в чем не повинного человека – лично вас. Нарушение принципа очевидно.
Некоторое время все присутствующие задумчиво молчали.
– Знаете, Брин, а ведь Холл совершенно прав, – наконец произнес Грей, который слушал их диалог, сосредоточенно сдвинув брови. – Боюсь, ваше решение вряд ли приемлемо.
– И все же не упустите следующий момент, – возразил Луковиль. – Приговаривая к смерти невиновного, то есть самого себя, Брин может принять за преступление нарушение принципа.
– Заявление заведомо ложное, – возразил Хаас. – Ходите по кругу: до тех пор пока Брин невиновен, а если невиновен, не имеет права приговорить себя к смерти.
– Безумие! – прошептала Груня. – Все они сумасшедшие!
Ее приводили в ужас эти люди, сидевшие за щедро накрытым столом, их воодушевленные лица, сияющие энтузиазмом глаза. Казалось, никто из присутствующих не помнил о мерно тикавшем часовом механизме взрывного устройства. Убрав большой палец с кнопки экстренного действия, Брин пристально наблюдал за каждым из обсуждавших его предложение коллег.
– Существует одно-единственное возможное решение, – медленно произнес Харкинс, вступая в дискуссию. – Установив бомбу во время перемирия, Брин пренебрег долгом. Не хочу сказать, что сам по себе проступок заслуживает столь сурового возмездия, которое назначил себе изобретатель устройства, однако он определенно виноват в деянии, нарушившем строгую мораль нашей организации…
– Верно! – с горящими глазами согласился Брин. – Совершенно верно! Ответ найден! Подготовив удар во время перемирия, я тем самым серьезно согрешил, а потому считаю себя виновным и заслуживающим казни. – Он взглянул на настенные часы. – Не позднее чем через полчаса…
Однако невнимание к шефу оказалось роковым. Быстрый и ловкий, как кобра, бывший руководитель Бюро заказных убийств набросился на Брина и мгновенно сжал ему шею. Смертельный японский захват доказал свою эффективность: все, пораженные, наблюдали, как рука Брина ослабла на гениальной бомбе, а сам он мешком осел на пол. В тот же миг Драгомилов схватил пальто и бросился к двери, пробормотав на ходу:
– Груня, дорогая, увидимся на пароходе.
Прежде, чем кто-нибудь успел пошевелиться, он исчез.
– В погоню! – крикнул Харкинс и вскочил, однако путь ему преградил высокий Джон Грей и невозмутимо напомнил:
– Перемирие продолжается. Брин нарушил условие и дорого поплатился за это. Еще целых двадцать минут честь не позволяет нам предпринимать активные действия против шефа.
Все это время Старкингтон бесстрастно наблюдал за ходом дискуссии с дальнего конца длинного стола, но сейчас поднялся и заговорил:
– Бомба никуда не делась. Боюсь, полемику придется отложить. В нашем распоряжении остается… – глава чикагского филиала посмотрел на те же настенные часы, с которыми недавно сверялся Брин. – …восемнадцать минут. А потом прогремит взрыв.
Хаас с любопытством наклонился и вытащил из мертвой руки Брина элегантное взрывное устройство.
– Наверняка должен существовать способ…
– Брин утверждал, что такового нет, – сухо отозвался Старкингтон. – Я ему верю: он никогда не выступал с ложными гипотезами. – Он поднялся. – Как руководитель чикагского отделения я обязан принять на себя командование нашими существенно поредевшими силами. Харкинс и Олсуорти, немедленно отнесите бомбу к заливу. Мы не имеем права оставлять ее здесь: погибнут ни в чем не повинные люди.
Старкингтон дождался, пока агенты, надев пальто, унесут смертельно тикавшее устройство, и ровным голосом продолжил:
– Наш глубокоуважаемый бывший шеф упомянул о пароходе. Очевидно, именно ради этого он приехал в Сан-Франциско. Я и раньше подозревал нечто подобное, а брошенные им на ходу слова подтвердили догадку. Поскольку мы не унизимся до выяснения названия корабля у очаровательной мисс Константин, выберем другую тактику… Хаас?
– Рано утром из порта выходят три парохода, – почти механически ответил агент. – Нас пока еще достаточно, чтобы проверить каждый.
– Отлично, – согласился Старкингтон. – Будьте любезны перечислить названия.
– Из Окленда выходит «Сокровище», от пристани Дженсена отчаливает «Восточный клипер», а в коммерческом доке ждет отправки «Такку Ману».
– Замечательно. В таком случае вы, Луковиль, займетесь «Сокровищем». Хаас, вам больше подойдет «Такку Ману». Ну а Грею достанется «Восточный клипер».
Все трое тут же вскочили, однако Старкингтон жестом попросил коллег вернуться на свои места, заметив:
– До прилива еще немало времени, к тому же в нашем распоряжении двенадцать минут перемирия. – Он посмотрел на лежащее возле двери искореженное тело Брина. – Необходимо убрать отсюда бренные останки нашего дорогого друга. Ничего не поделаешь, случился внезапный сердечный приступ. Хановер, если не откажетесь позвонить… Благодарю.
Он протянул руку через стол и взял винную карту.
– Завершив процедуру, предлагаю выпить по стаканчику бренди… покрепче. Может быть, испанского. В заключение трапезы самый подходящий напиток. Джентльмены, провозглашаю тост за успешное выполнение самого сложного задания и за человека, который сделал его возможным.
Холл открыл было рот, намереваясь возразить, поскольку принял это на свой счет, однако Старкингтон спокойно продолжил:
– За Ивана Драгомилова, джентльмены!
С помощью кошелька Уинтер Холл без особого труда убедил судового эконома найти на «Восточном клипере» место для запоздавшего пассажира, потом заехал в отель за чемоданом, написал записку и попросил портье рано утром доставить по адресу. С Груней они встретились возле трапа. Пока он завершал финансовое обеспечение проезда, Груня спустилась в каюту сообщить отцу о том, что Холл на пароходе. Лицо Драгомилова осветилось лукавой улыбкой.
– Предполагала, дорогая, что рассержусь? Расстроюсь? Или даже удивлюсь? Конечно, мысль о путешествии в обществе вновь обретенной дочери необыкновенно приятна, однако еще приятнее сознавать, что она счастлива.
– Ты всегда умел сделать меня счастливой, дядя… то есть отец, – надув губки, сказала Груня, однако глаза ее сияли.
Драгомилов рассмеялся.
– Наступает то время, дорогая, когда возможности отца обеспечить счастье дочери заметно сокращаются. А теперь, если не возражаешь, я немного посплю. Вчерашний день выдался долгим и утомительным.
Груня нежно поцеловала его и уже открыла дверь, собираясь уйти, но внезапно вспомнила:
– Отец, агенты бюро! Они намерены проверить каждый из трех выходящих с утренним приливом кораблей!
– Разумеется, это первое, что необходимо сделать, – мягко подтвердил Драгомилов, поцеловал дочь и закрыл за ней дверь.
Груня поднялась на верхнюю палубу и разыскала Уинтера. Держась за руки, они долго стояли возле борта и смотрели на огни спящего города.
– Действительно должен пройти целый год? – грустно уточнил Холл.
– Осталось всего три месяца, – рассмеялась Груня. – Потерпи немного. – Смех внезапно оборвался. – Честно говоря, совет в большей степени относится ко мне.
– Груня!
– Правда-правда! Ах, Уинтер, до чего же хочется поскорее выйти за тебя замуж!
– Послушай, милая, капитан корабля может поженить нас хоть завтра!
– Нет. Я такая же ненормальная, как
