Ознакомительная версия.
— Нет, нет, этого ничего не было, это все противозаконно. Я знаю, меня предупреждали, когда еще я был во Франции. Но ничего такого не было, уверяю вас. Самые обычные бюрократические проволочки, довольно длительные и очень досадные, но где, скажите, их нет? — Салтыков пожал плечами. — У нас во Франции тоже своих бюрократов хватает. А здесь на меня никто не покушался. Наоборот, даже отговаривали меня от аренды Лесного…
— Отговаривали? Ага. А говорите, не наезжали, — Никита нахмурился. — Кто отговаривая, почему?
— Ну, и здесь, и там, во Франции, — родственники. Здесь и в администрации, и просто люди осведомленные говорили: зачем вам этот дом — там ведь раньше находилась больница для умалишенных? И несколько лет назад там было, совершено ужасное, убийство — прямо в больнице. Один душевнобольной убил врача, — Салтыков посмотрел на Лыкову… Никите показалось, что он словно бы спрашивает ее — стоит ли ему продолжить дальше. — А мои родственники во Франции… Они тоже отговаривали меня от возвращения в Лесное.
— Почему? — спросил Никита.
— Ну отчасти из неверия в мои силы, мои возможности. Отчасти и по совершенно фантастическому поводу.
— Фантастическому поводу?
—С давних пор в нашем роду бытует одна мрачная легенда, связанная с Лесным. Видите ли, мои предки приобрели его у предков Анны Николаевны, а до этого имение принадлежало нашим очень дальним родственникам — Бестужевым. Существует легенда о том, что еще в восемнадцатом веке в Лесном был зарыт клад; который якобы приносит лишь одни несчастья. В истории Лесного действительно отмечены случаи странных смертей его владельцев. Ну, понимаете… — Салтыков замялся. — Мои родственники в Париже — это в основном очень пожилые люди, пожилые дамы. С возрастом меняется взгляд на многие вещи, на саму жизнь в конце концов. И появляются навязчивые страхи, страх смерти… Это все понятно и объяснимо. Все эти добрые советы, предостережения…
— К советам, особенно добрым, иногда стоит прислушаться, — заметила Лыкова.
— Знаете, мне никогда не нравилась повесть про собаку Баскервилей, — серьезно, без тени насмешки заметил Никита.
Салтыков посмотрел на него, усмехнулся.
— Да, конечно, — кивнул он. — Конечно, мы все давно уже вышли из детского возраста.
— И все же произошло два убийства, — Никита выдержал паузу. — Убили священника и вашего научного консультанта.
— Мастера, — тихо сказала Лыкова.
— Что? — спросил Никита.
— Ничего, это я так. — Анна отвернулась. — Не обращайте внимания, нервы.
Колосов молчал. Он был в замешательстве. Что-то не работало, не складывалось. Привычная, отработанная до оскомйны методика допроса не работала. Разговор вместо обсуждения важных для следствия вопросов и деталей сбивался на какую-то чушь. Какая-то легенда… Парижские бредни дряхлой эмиграции… Спросить у них, где они находились вечером в четверг, когда на сельской дороге в Тутышах был убит священник? Ответят — один был на деловой встрече в отеле ресторана. А другая еще где-нибудь, где шиш проверишь. Он взглянул на Лыкову. У нее, оказывается, есть какой-то брат. Ах да, Катя ведь него говорила — Иван Лыков. И он тоже был в Лесном. И его алиби тоже предстоит прояснять…
— У вас ведь в субботу в Лесном были гости? — он невольно проговорился.
— Да, были. Друзья. — Салтыков этого «проговора», видимо, не заметил.
— Фамилии, пожалуйста.
— Господин Мещерский со своей невестой.
Никита опустил глаза. Ах ты Серега, бандит… Ну сегодня вечером (хотя уже вечер) я тебе все выскажу, прежде чем попрошу о помощи. Ишь ты, со своей невестой!
— Скажите, сегодня утром вы посылали Малявина, вашего менеджера, куда-нибудь в город, по делам? — спросил он.
— Нет. Но я не знаю. Он ведает строительством и сам распоряжается своим временем. Сам знает, куда ему ехать, что делать. Он деловой человек, очень хороший работник, специалист.
— Ясно. Ну это, пожалуй, все пока, о чем я хотел спросить вас. В будущем, возможно, придется еще раз потревожить вас, если возникнут новые вопросы.
— Ради бога, всегда рад помочь. Вот вам мой прямой сотовый номер, — Салтыков вытащил из портмоне визитку.
— Вы свой телефон тоже оставьте, пожалуйста, — допросил Колосов Лыкову. Она достала из сумки свою визитку.
— Вы продолжите работать в Лесном? — спросил Колосов.
— Конечно. Хотя нам будет очень не хватать Натальи Павловны.
— Возможно, мне придется приехать туда.
— В любое время, милости прошу. Я скажу, чтобы и в мое отсутствие вам оказывали любое содействие.
Колосов проводил их до дежурного поста в вестибюле главка. А затем зашел в отделение охраны и наблюдал через монитор внешней видеокамеры, как они садились в черный «Мерседес» с тонированными стеклами и водителем.
От этого допроса у него осталось какое-то смутное чувство недовольства и тревоги. Недовольство было в основном собой, своей неспособностью направить этот важный первый допрос свидетеля в нужное русло, а еще тревога…
Он словно заразился ею во время этой — прямо скажем — бессодержательной беседы. Только вот от кого заразился? От Салтыкова или от его спутницы? Или от них обоих? «Что же там происходит? — думал Никита. — Почему убили попа и эту реставраторшу? Какая связь между этими убийствами? Где, у кого мне искать убедительный мотив?»
* * *
Черный «Мерседес» миновал Никитскую улицу, повернул на Манежную площадь и, урча мощным мотором застрял в плотной вечерней пробке на Лубянке. Анна JIыкова сидела подле Салтыкова на заднем сиденье, обитом мягкой кремовой кожей. Он держал ее руку в своей. Держал крепко, властно, но… смотрел в сторону — на мелькающие за окном машины яркие огни рекламы. Думал о чем-то своем.
— Анечка, я безмерно благодарен вам за то, что вы были сегодня со мной, — нарушил он затянувшееся молчание.
Как ей хотелось ответить ему: если вы только пожелаете, если скажете одно лишь слово, если только кивнете — я буду с вами всегда и везде.
Но она сказала не это:
— Не за что благодарить меня, я сделала, что могла. И это так мало.
— Я не ожидал такого развития событий, — произнес Салтыков. — По крайней мере такой чудовищной трагедии.
— Вы ни в чем не виноваты, — ответила Анна, скользя взором по его лицу. Любимое, бесконечно дорогое, родное лицо… Как вышло, как получилось, что это произошло с ней? Она никогда не думала прежде, что с ней может случиться такое. Она и готова-то не была. А вот словно очнулась после долгого сна и… и теперь уже ничего не видит вокруг и уснуть не может… Но ведь были другие! В ее прошлой жизни были другие мужчины. Она нравилась, и ей нравились, многие. Был, например, Женя, и Костя — милый, смешной Костя еще в институте, и она даже собиралась за него выйти замуж:…И лотом был еще Валерий Львович — солидный состоявшийся человек, о котором все говорили, что он находка и блестящая партия, потому что занимает какой-то руководящий пост в Газпроме. И потом тот артист из Театра на Малой Бронной, по которому она с ума сходила еще девчонкой, студенткой, игравший в спектакле «Лунин, или Смерть Жака». Где он теперь, что с ним? Та первая, безответная любовь ушла как вода в песок, ничего не оставив после себя.
И вот приехал совершенно-чужой человек, о котором говорили, что он дальний, очень дальний ваш родственник. Приехал из-за границы, встретился с вами почти что случайно и даже сначала не показался ни привлекательным, ни симпатичным, заговорил с вами, улыбнулся и… Вдруг все, абсолютно все стерлось из вашей, памяти — этой улыбкой, этим взглядом, этим голосом. Даже несравненный Лунин стерся, и смерть Жака стерлась и все полудетские грезы — все исчезло, стало таким далеким и неважным. И остался только он один. И это era имя — Роман. Роман о любви. Роман с продолжением. Роман готический о судьбе и смерти, караулящей своего часа…
— Анечка, я обещаю вам, я сделаю все, чтобы ничто больное, тяжкое, трудное вас не коснулось, — шепнул ей Салтыков. — Вы мой единственный друг, самый верный, самый преданный, Анечка… Когда я с вами, я чувствую себя намного лучше. Помните, как у Апухтина? «Людское горе забывая, душа смягчалась больная и оживала в этот час…»
Черный «Мерседес», выбравшись из пробки, свернул на набережную. Здесь, было намного свободнее, можно было даже прибавить скорость. Мелькали огни, впереди росла громада моста. "Неужели он везет меня к себе в гостиницу? — думала Анна. — Неужели?!
А почему бы и нет? Пусть это наконец произойдет.
Ведь это должно произойти! Они поужинают, посидят в баре с видом на Кремль, затем поднимутся в его номер. Труден только первый шаг — даже в любви. А потом она станет тем, кем он захочет — верной женой на весь остаток жизни, подругой на час, любовницей для встреч в номере гостиницы. Только бы это произошло сегодня, сейчас. Только был бы сделан первый шаг с его стороны — любой, решительный или робкий, все равно, но первый…
Ознакомительная версия.
