— Ужин подан, — произнес я через несколько минут.
— Я сейчас вернусь, — ответила она. — Мне надо позвонить Эдди.
С этими словами жена скрылась в спальне, не забыв плотно закрыть за собой дверь. Отсутствовала она полчаса, и за это время я успел перечитать газету.
Когда Лайза вернулась, я сразу понял, что она плакала. Ее глаза покраснели, хотя слезы успели просохнуть. Лайза казалась крайне изможденной, а уголки губ были опущены в уже ставшей привычной гримасе страдания.
Мы сидели за столом, и меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, я испытывал непреодолимое желание привлечь Лайзу к себе, чтобы успокоить и утешить ее, но с другой — злился на нее за то, что она не позволяет мне это сделать и подозревает меня в убийстве отца.
Мы молча жевали салат. По щеке Лайзы прокатилась слезинка. Вначале она пыталась не обращать на слезы внимания, но потом зашмыгала носом и принялась тереть глаза.
— Лайза, — сказал я, протягивая руку через стол, чтобы прикоснуться к ее ладони, — поговори со мной.
— О чем?
— О Фрэнке. Обо мне. О нас с тобой.
— И что же я должна сказать о нас с тобой? — спросила она, откладывая вилку.
— Я хочу знать, ты действительно считаешь, что я убил твоего отца?
Лайза набрала полную грудь воздуха и после короткой паузы ответила:
— Не знаю.
Несмотря на решимость держать себя в руках, я не выдержал и позволил гневу вырваться на свободу.
— Как прикажешь понимать это твое «не знаю»? Ты должна знать! Должна мне верить!
— Да, я должна тебе верить! — Ее глаза тоже сверкнули гневом. — Если я остаюсь жить с тобой под одной крышей, то обязана тебе поверить.
— Итак, ты мне веришь?
— Думаю, да, — пожала плечами Лайза и снова принялась за салат.
— Думать мало! Надо просто верить! — воскликнул я и тут же пожалел о произнесенных словах.
Лайза в сердцах бросила вилку и заявила:
— Мне очень жаль, Саймон, что этого для тебя мало. Ничего более определенного сказать я не могу. Истина, Саймон, в том, что я действительно ничего не знаю. Я думала об этом целый день, но в голове у меня по-прежнему полная неразбериха. Полиция считает, что папу убил ты. Эдди уверен в том, что ты преступник. И у меня рождается мысль: не являюсь ли я всего-навсего тупой маленькой женушкой, которая живет под одной крышей с убийцей и делит с ним ложе? Однако ты прав, недоумевая, как я могу поверить в то, что ты способен на это. Я не имею права даже думать об этом.
— Ты должна доверять мне, Лайза…
— Мне очень хотелось бы тебе доверять, Саймон, но я не способна на это. — Она глубоко вздохнула и, борясь со слезами, на время умолкла. — Сегодня днем я решила забыть о своих сомнениях и продолжать нашу совместную жизнь, но боюсь, ничего не получится. Я не смогу.
— Получится. Ты сможешь.
Лайза молча сидела за столом, а из ее глаз ручьями лились слезы. Через некоторое время она печально покачала головой и сказала:
— Нет, ничего не получится. Я совершенно растерялась. Я устала. Такой несчастной, как сейчас, я никогда не была. Все, что мне было дорого, рушится. У меня нет сил оставаться здесь, потому что я не уверена… не уверена… — Рыдания не позволили ей закончить фразу.
— Но кто-то должен заботиться о тебе.
— Неужели?
— Да. Ты нуждаешься в помощи.
Лайза бросила на меня исполненный ярости взгляд и накинулась на салат. Ее руки дрожали, и вилка громко стучала о тарелку. Казалось, она предпринимает сверхчеловеческие усилия, чтобы не позволить бушующему в ней урагану вырваться на волю.
Я чувствовал, что теряю ее.
— Лайза…
Она меня не услышала. Через несколько мгновений Лайза бросила вилку, оттолкнула тарелку, вскочила со стула и, опустив голову, дабы не встретиться со мной взглядом, выбежала из кухни.
Я ринулся следом. Жена ворвалась в спальню и захлопнула за собой дверь.
Я открыл дверь и увидел, как Лайза вынимает из стенного шкафа и ставит на пол дорожную сумку.
— Лайза! Что ты делаешь?
— А ты не видишь?
— Ты не можешь уйти!
— Почему нет? Совсем напротив. Я не могу оставаться, — бросила она, запихивая в какой-то мешок платья, белье и туфли.
— Лайза, я прошу прощения за все, что говорил. Не уходи. Умоляю, останься. Мы обязательно что-нибудь придумаем.
Я подошел к сумке и попытался вернуть ее в шкаф.
— Оставь! — взвизгнула жена и потянула сумку к себе.
Со стороны сцена выглядела абсолютно абсурдной. Поссорившиеся супруги делят имущество.
— Отпусти, Саймон! — кричала Лайза.
Что ж, если она решила уходить, то силой мне ее не удержать. Я отпустил ручку.
— Спасибо, — почти спокойно произнесла Лайза, возвращая сумку на пол. — Позволь мне закончить сборы, и я скоро перестану тебе докучать.
— Куда ты собралась?
— Я пока поживу у Келли, — ответила она, задергивая молнию. (Келли была подруга по работе.) — Остальное я заберу позже.
— Лайза…
Она двинулась к дверям, волоча за собой изрядно распухшую сумку.
— Прощай, Саймон.
За ночь я почти не сомкнул глаз. Мне надо было уйти из дома, поэтому я явился на работу настолько рано, насколько это позволяли приличия. Я принялся читать документы «Тетраком», но вникнуть в их смысл не мог. В целом мне удавалось не обращать внимания на Джона и Дэниела. В девять пятнадцать (к этому времени Лайза должна быть в лаборатории) я подошел к Джону. Тот говорил по телефону, а Дэниела в комнате не было.
— Я отлучусь минут на пятнадцать, — сказал я Джону, и тот в ответ, не отрываясь от трубки, махнул рукой.
Я накинул пиджак, спустился в лифте на первый этаж и вышел на Федерал-стрит. На улице было тихо, если не считать доносившегося даже сюда шума так называемой Большой Копки — героических попыток городских властей убрать под землю пересекающий Бостон участок скоростной автомобильной дороги. Я врубил свой мобильный телефон, набрал номер коммутатора «Бостонских пептидов», и меня тут же соединили.
— Это телефон Лайзы Кук. Чем могу вам помочь? — произнес незнакомый голос.
— Могу я поговорить с ней?
— Сейчас узнаю. Кто говорит?
— Саймон.
Обычно в таких случаях следовал ответ: «Она сейчас подойдет». На сей раз все было по-иному, и я даже не очень удивился, услышав, что Лайза занята и говорить не может.
Засунув руки в карманы и переминаясь от нетерпения с ноги на ногу, я выждал еще пять минут, а затем повторил процедуру.
— Номер Лайзы Кук, — услышал я.
Это был другой голос. Отлично. Я призвал на помощь свое самое лучшее американское произношение и бодро начал:
— Привет. Позовите Лайзу. Мне надо с ней потолковать. Скажите, что это ее брат Эдди.
— Секунду.
Телефон затих, но вскоре в трубке послышался знакомый голос:
— Салют, Эдди. Ты сегодня очень рано поднялся.
— Это не Эдди. Это я…
— Впредь, Саймон, никогда не смей выдавать себя за моего…
— Послушай меня, Лайза. Вчера вечером мы оба были сильно расстроены. Нам надо все обсудить снова, в более спокойной атмосфере.
Повисло молчание. Я молил Бога, чтобы жена не бросила трубку. Наконец я снова услышал ее голос:
— Подожди немного, я переведу тебя на другой аппарат. — Раздался щелчок, и трубка умолкла. Снова она ожила секунд через тридцать. — Вот теперь я могу говорить, — сказала Лайза.
— Думаю, что нам надо встретиться, чтобы все обсудить как следует.
— В этом, Саймон, нет никакой необходимости. Мы все обсудили вчера вечером, и я приняла окончательное решение.
— Но ты же не можешь вот так взять и меня бросить!
— Напротив, я не могу с тобой остаться. Я должна уйти, поскольку думаю, что ты, возможно, убил папу.
— Но ты же говоришь «возможно». Ведь ты в этом вовсе не уверена, не так ли?
На другом конце провода возникла пауза, а затем яуслышал:
— Я вообще перестала что-либо понимать. Чувствую себя отвратительно. Некоторое время мне надо побыть без тебя.
— Прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь, но попробуй хотя бы на время оценить события с моей точки зрения. Я имею право знать причины, в силу которых ты так поступаешь. Почему бы нам не встретиться за чашкой кофе, чтобы ты смогла все объяснить?
— Боюсь, я ничего не смогу объяснить, Саймон.
— Попытайся. Уж этого я наверняка заслуживаю.
В трубке снова наступила тишина, но уже через несколько секунд яуслышал:
— О'кей. Думаю, ты прав. Ты можешь сюда подъехать прямо сейчас?
— Да, — поспешно ответил я. — Скоро буду.
К счастью, мне сразу удалось поймать такси. Несмотря на свое название, «Бостонские пептиды» располагались не в Бостоне, а занимали грязноватое одноэтажное здание в заброшенном квартале Кембриджа, между Гарвардом и Массачусетсским технологическим институтом. С одной стороны от «Пептидов» находилась небольшая литейная мастерская, а с другой — пустырь, временно выступавший в качестве футбольного поля. У переднего края поляны работала бетономешалка.
