Она лежала на спине и, глядя в потолок, улыбалась:
— Разве тебе не хорошо?
Потом они долго ничего не говорили, не нуждаясь в словах, прислушиваясь лишь к зову своих тел, наслаждаясь друг другом.
Наконец, когда, усталые, они оторвались очередной раз друг от друга, Митч проговорил:
— Мне кажется, тебе было бы лучше связаться с твоим отцом. Можешь не говорить ему, где ты, но должна дать знать, что с тобой все в порядке.
— Еще нет, — жестко отрезала Терри и села, вытянувшись в струнку, злясь на то, что он разрушил чары.
— Почему?
— Это долгая история.
— Послушай, я вовсе не хотел касаться твоего больного места. Прости меня. Но он сейчас, должно быть, лезет на стену.
— И хорошо, пусть лезет.
— Ты что, действительно ненавидишь его до самых кишок?
— Да. Нет. О черт, Митч, я не знаю. — Она набросила на себя полотенце, как простыню, и легла вновь. — Тебе действительно интересно услышать грустную историю моей жизни?
— Если ты хочешь ее рассказать.
— Почему бы и нет? — откликнулась Терри и рассказала. — Моя мать все еще в сумасшедшем доме, — заключила она. — Он довел ее до этого. Довел моего брата до самоубийства. У него никогда не было времени ни для кого из нас. Поэтому, Митч, я так хочу, чтобы он помучился и подумал. Мое молчание не повредит ему так, как он повредил нам всем. Надо дать ему достаточно времени, чтобы он хоть что-нибудь понял.
— Может, это не мое дело, — отозвался он, — но мне кажется, это не вытащит твою мать из лечебницы, не вернет твоего брата к жизни и не сделает тебя счастливее. Я думаю, твой старик слишком стар, чтобы измениться. Ты можешь причинить ему вред, но не сможешь его переделать.
— И что же, по-твоему, я должна его простить?
— Не думаю, что у тебя это получится. Но сейчас ты вредишь себе больше, чем ему, лелея свою ненависть. Она может разъесть тебя как кислота, понимаешь? Не сделает тебе ничего хорошего.
— Ты говоришь как школьный учитель, — саркастически заметила она. — «Это вредит тебе больше, чем ему».
— Ты можешь развязаться со всеми и идти своим собственным путем?
— Этого я и хочу. Но сначала... Знаешь, не будем больше говорить об этом. Хорошо?
— Как скажешь. Только чуть раньше, когда мы занимались любовью, у меня появилось такое чувство, будто это что-то значит для нас обоих.
Помолчав довольно долго, Терри наконец сказала:
— Да, это так, Митч.
— Тогда, если ты собираешься копить в себе ненависть, сколько места останется в тебе для... — Не договорив, он положил голову набок и прямо посмотрел на нее.
Она тоже смотрела на него, и ее глаза медленно наполнялись слезами. Потом потянулась к его руке, но Митч ее отдернул и встал с кровати. Его лицо стало жестким.
— Я уже говорил тебе, что я дурак. Это все смешно. Я парень, который тебя похитил, помнишь? Дерьмо, мы будем великолепной парой — прекрасная богатая дебютантка Лиги Плюща и вшивый бедный гитарист, по которому плачет пожизненный срок. Изумительно!
— Митч, такого не будет. Я не выдвину против тебя никаких обвинений, ты же знаешь.
— Тебе и не придется. Об этом с радостью позаботится твой старик.
Терри не нашла что ответить. Митч отвернулся, печальный и суровый, пошел в ванную. Его белье и носки были еще влажные, но он их надел. Рубашка тоже была мокрой, но Митч надел и ее, заправил в брюки и вышел из ванной:
— Слушай, может, это прозвучит странно, но каждую неделю или даже чаще я испытываю голод. Думаю, нам надо чего-нибудь поесть. Надеюсь, ты любишь мексиканскую кухню?
— Люблю, — ответила Терри, радуясь их негласному соглашению не продолжать предыдущей дискуссии.
Она встала, придерживая на себе полотенце, взяла одежду и отправилась в ванную. Закрыв дверь, Терри, казалось, отрезала его от своей личной жизни так же резко и неожиданно, как раньше ее приоткрыла. Поэтому, когда она снова появилась, он как можно равнодушнее проговорил:
— Ладно, мы всего лишь двое людей, которым случилось встретиться на одну ночь в пустыне. Будем воспринимать это так.
И тут Терри его удивила:
— Я не могу воспринимать этого так, Митч. Я думала, что ввязалась в это сумасшедшее предприятие только потому, что хотела отомстить моему отцу, но это не все. Когда я вышла из душа и увидела, как ты здесь лежишь, я поняла, что на самом деле пошла с тобой потому, что просто хотела быть с тобой. Если бы я позволила тебе оставить меня где-нибудь у дороги, то больше никогда тебя не увидела бы, а мне не хотелось тебя терять. Может, это всего лишь странная реакция на всю эту сумасшедшую историю, через которую мы прошли, может, в одно прекрасное утро я встану и все закончится, но я очень захотела, чтобы у меня был шанс это выяснить. Если так произойдет, я не побоюсь тебе сказать: «Давай будем честными друг с другом».
— Что ж, можем попытаться, — отреагировал Митч и начал поворачиваться к двери. И вдруг спохватился: — Бог мой! Который час? — Он посмотрел на часы, и его лицо осунулось. — С ума сойти, представляешь, как долго мы здесь были? Уже почти восемь часов. Эта чертова аптека сейчас точно закрыта — в таких городках все закрывается на закате.
— Тогда зайдем туда утром, — практично и спокойно возразила Терри. — В любом случае мы не можем искать Флойда ночью. Нам нужен хороший обед, долгий ночной сон и время, чтобы подумать над тем, что мы собираемся делать дальше. Моя голова сейчас совсем не варит и, думаю, твоя тоже.
— Вообще-то у меня есть одна или две идеи, но я хочу, чтобы ты сама все решила...
— Если ты клонишь к тому, что я должна ехать домой, то забудь об этом, Митч.
— Послушай, Флойд бежит от больших неприятностей. И как, ты думаешь, он поступит с любым, кто встанет на его пути?
— Знаю. Но даже поезд можно остановить, Митч. Кто-то должен разрушить его суперменовский комплекс. И полагаю, мы сможем это сделать.
— Поражаюсь твоей уверенности.
— Мы сможем это сделать, — повторила Терри твердо, а выйдя за дверь, уже совсем другим голосом спросила: — Почему он такой?
— Флойд? Он родился сукиным сыном. Ему не нужны причины, чтобы вести себя по-скотски. — Митч подошел к соседней комнате и постучал. Ответа не последовало.
Выйдя наружу, через окно они увидели, что комната пуста, хотя свет в ней горит, постель не тронута, дверь ванной широко раскрыта и там тоже не погашено освещение.
— Ее нет, — констатировал он, внезапно похолодев. Его взгляд хлестнул по бассейну — пусто. — Наверное, поехала куда-нибудь поесть.
— И нас не предупредила? А что, если она пошла к Флойду?
— Посмотри на меня, — откликнулся Митч. — Стальные нервы. Башня силы. Может, нам обоим надо убраться отсюда к чертовой матери?
— Машина стоит, — заметила Терри. — Она не ушла далеко. Нечего прежде времени прыгать от заключения к заключению. Митч, Билли-Джин для нас не угроза. У нее те же неприятности, что у тебя и Флойда. Она не побежит в полицию.
— Об этом я не беспокоюсь. А если она решила присоединиться к Флойду? Если скажет ему, что мы его ищем? Флойд будет нас ждать. И так же просто убьет, как наступит на муравья. А здесь не станут задавать много вопросов. Здесь запросто убивают ради туфель и наручных часов. Такое происходит все время. Пара гринго-туристов найдена мертвыми на какой-нибудь улице — кто будет беспокоиться?
— Давай лучше пообедаем и поспим, — предложила Терри. — Утро вечера мудренее.
— Не знаю, — ответил он, но пошел с ней.
«Прошло не так уж много времени после захода солнца, а Каборка уже похожа на Барстоу в три часа утра», — угрюмо думал Чарли Басс, шагая по улице. Его тяжелые ботинки глухо стучали. Это был человек с усталой внешностью, жидкими волосами, квадратной челюстью, толстой шеей и мощными плечами. В колледже пятнадцать лет тому назад он играл в футбол, а потому до сих пор еще не начал слишком активно толстеть.
Неожиданно перед ним вырос какой-то бездельник с протянутой рукой. Чарли Басс выдал ему полную зубов фальшивую улыбку, прижал монету к его ладони, и бездельник с благодарностью выдохнул вместе с запахом пива. По всей улице стояли девочки, прислонившись к косякам темных дверных проемов, и Чарли Басс каждой из них давал оценку, двигаясь мимо. Большинство из них вблизи оказывались толстыми и грязными. Одна пьяная старая шлюха даже свалилась на землю, когда Чарли Басс прошел около нее, покачав головой в знак отрицания. Ему хотелось подцепить девочку, но не настолько, чтобы рисковать подхватить родной сифилис.
Басс повернул за угол и увидел в квартале от себя на площади мигающую неоновую рекламу в виде пивной кружки. Он направился туда вдоль старого забора. Где-то поблизости страстно завывали коты, а один ловко пронесся по темной верхушке забора, остановился и изогнул спину. Чарли Басс подобрал камень и запустил в него. Раздался вопль, кот исчез. Он пошел дальше, чувствуя во рту кислый привкус желчи, вспоминая золотых девочек Голливуда без имен и фамилий, серию нимфоманок средних лет и липкое дело месяц назад с той банальной женщиной в Барстоу. Почему-то он не привлекал тех женщин, которых сам хотел привлечь.
