И вдруг перед ними возник настоящий мотель, полный пластмассы, хрома, неона и даже с бассейном. Митч остановился перед ним и оглядел припаркованные на стоянке машины. «Олдсмобила» Флойда среди них не было. В любом случае, подумал он, Флойд не станет останавливаться в таком заметном месте.
Наконец они въехали в город. Улицы были узкими, некогда мощеными, но теперь все в трещинах и ямах. Изредка встречались тротуары. Глинобитные хижины, напоминающие трущобы, были окрашены в розовый, желтый, зеленый цвета. Бедность не должна быть серой. Медлительные женщины с темными волосами, связанными на затылке узлом, в пыльных платьях или развевающихся длинных юбках пялились на Митча так, будто он был продюсером киностудии и искал таланты, чтобы снимать их в каком-нибудь фильме. Мужчины в ковбойских шляпах сонно сидели в тени дверных проемов, как персонажи кинолент из жизни Старого Мехико. Это был час сиесты.
Им попалось еще несколько машин, припаркованных передними колесами на тротуар, — главным образом пикапы и универсалы, старые драндулеты с настоящими деревянными кузовами. «Олдсмобила» не было нигде. Да Митч и не ожидал его увидеть — Флойд не дурак, чтобы его оказалось так легко найти.
Он высунул голову из окна и обратился к молодому человеку в очень узких джинсах, стараясь раздельно и четко произносить испанские слова:
— Por favor, amigo, donde esta la farmacia?[9]
Юнец ухмыльнулся и что-то отбарабанил, активно размахивая руками, как связист на борту судна. Митч покраснел и услышал смех Терри:
— Он говорит, что она в двух кварталах отсюда, вниз, потом повернуть направо и через площадь.
— Хорошо, — буркнул Митч. — Gracias[10].
— De nada[11], — отозвался юнец и остался стоять, ухмыляясь, пока они не исчезли из поля его зрения.
— И что же в нас такого смешного, интересно? — проворчал Митч.
— Может, он просто любит улыбаться, — предположила Билли-Джин. — Видели, как из его тесных штанов выпирает член?
Митч почувствовал, как его лицо и шею залила краска.
— Следи за своими словами, Билли-Джин, — холодно произнесла Терри.
— Вы что, дерьмо, вздумали надо мной посмеяться? — огрызнулась Билли-Джин. — Лучше подумайте, что вы — образованные и культурные, — может, мне тоже не нравитесь.
Площадь оказалась высохшей лужайкой с тремя пальмами. Митч объехал ее и нашел место для парковки напротив аптеки. Сердце забилось в его горле. Из отделения для перчаток он дрожащей рукой достал пистолет. Тот был не заряжен. «Я должен был вспомнить об этом и купить патроны в Ногалесе, — подумал Митч. — Но возможно, удастся это сделать здесь».
Аптека выглядела так же, как на фотографии, с именем фон Роона на вывеске. Дверь оказалась закрытой, и на стук Митча никто не ответил.
— Вот почему тот парень смеялся. Сейчас сиеста — все закрыто, — высунувшись из окна машины, крикнула Терри.
Митч вернулся к автомобилю, сел и только тогда сказал:
— Великолепно.
— И что теперь? — поинтересовалась Билли-Джин.
— Подождем, когда откроется.
— Только не здесь, — быстро возразила Билли-Джин. — В машине слишком жарко. Эй, чем тебе не нравится то место с бассейном, которое мы проехали? Я готова в него прыгнуть.
Митч посмотрел на Терри:
— И место, и идея неплохие. Если мы можем себе это позволить.
— У меня есть немного денег. Я заплачу. Только отвезите меня назад к бассейну, — потребовала Билли-Джин.
* * *
Митч едва держался на ногах, когда вошел в номер мотеля и огляделся. Его глазные яблоки, казалось, что-то царапало.
Комната выглядела безликой, скудно обставленной дешевой белой мебелью. Воздух в ней настоялся.
Сонный клерк, уставившись на Билли-Джин (Терри осталась сидеть в машине), попытался невнятно рассказать, что вообще-то дельцы гринго при поддержке мафии строили вместо мотеля казино, но власти Соноры отказались легализовать азартные игры. Это было восемь или девять лет назад. С тех пор дельцы гринго ждут, мафия все еще обещает добиться разрешения, а мотель прогорает. Шумно рассмеявшись и подмигнув Билли-Джин, клерк вручил Митчу ключи от двух комнат. На то, чтобы снять три, денег у них не хватило. Кроме того, это привлекло бы внимание.
Митч сел на кровать и принялся расшнуровывать ботинки. В дверном проеме появилась Терри и молча уставилась на него.
— Вы обе займете вторую комнату, — подняв голову, разъяснил он.
— Если ты думаешь, что я собираюсь оставаться наедине с этим женским вариантом Генхуса Клана, но глубоко ошибаешься.
— Тогда оставайся здесь. Бог свидетель, я слишком измотан, чтобы быть опасным. — Митч устало улыбнулся. — И чувствую себя как двухдолларовые часы, которые кто-то забыл завести. Не знаю, как ты, а я собираюсь сейчас смыть с себя грязь и рухнуть.
Он закрылся в ванной, включил душ, дал стечь ржавчине и почти злобно начал себя тереть.
— Кровь на моих руках, — сардонически бормотал Митч, вспоминая школьную постановку Макбета. — Но если это Флойд, кого я видел предо мной... — Он выстирал рубашку, нижнее белье и повесил их, выжатые и сморщенные, на душевую перегородку. Затем, обернувшись банным полотенцем, вернулся в комнату. — Я чувствую себя на двадцать фунтов легче.
Терри сидела в рахитичном кресле, скрестив ноги. Ее волосы смешались в диком беспорядке. Она выглядела неопрятной, но слишком усталой, чтобы об этом заботиться. Впервые Митч подумал, что ведь Терри тоже, наверное, вымоталась и чувствует себя разорванной на части, как и он. А он-то считал, что она неутомима.
— Иди прими душ. Почувствуешь себя лучше.
— Как только у меня появятся силы, — пробормотала Терри и посмотрела на него. — Не знаешь, какого черта мы здесь делаем?
— Порою сам не понимаю.
— Мы — бананы, — заявила она. — Совершенно свихнувшиеся бананы. — Затем встала, мгновение постояла, удерживая равновесие, и, шатаясь, отправилась в ванную.
Митч лег на кровать, прислушиваясь к шуму душа. «Надо присматривать за Билли-Джин, — отдаленно подумал он, но тут же решил: — Черт с ней, пусть сама за собой присматривает». Все было так запутано, что действительно больше не имело смысла. Их пустые мечты сейчас казались пеплом. Может, Флойд и был где-нибудь здесь поблизости, а может, и не был — какая разница? Ограбить его так же легко, как Форт-Нокс. В мрачном настроении он закрыл глаза. И тут же провалился в сон, услышав только, как сладко перед этим тихо захныкал.
Его разбудило легкое прикосновение к щеке. Распахнув глаза, Митч увидел наклонившуюся над ним Терри, которая его только что поцеловала.
Он привстал на локтях. Но она толкнула его назад тонкой розовой рукой, покрытой пушком мягких бледных волос, и села на край кровати. Терри тоже была туго затянута в полотенце и выглядела невинной, ошеломляющей. Митч почувствовал, как у него задрожали все внутренности и медленно стало накатываться желание. «Глупец», — сказал он сам себе, но чувственность уже плохо подчинялась здравому смыслу.
Терри внимательно смотрела на него, ее рот был приоткрыт, глаза затуманились. Митч пальцем пригладил мокрый локон, упавший Терри на лоб. Сейчас он не мог думать ни о чем, кроме того, как сильно хочет ее, одновременно чувствуя себя спокойно и уверенно. Митч нежно потянул Терри, и она, нисколько не сопротивляясь, прижалась к нему, целовала его нижнюю губу. Он перекатил ее на кровать, перевернулся сам, стащил с нее полотенце и погрузился в податливую мягкую плоть. Терри обхватила его за плечи, он почувствовал, как она задвигалась, ее дыхание стало таким же быстрым, как и его. Они занимались любовью неистово, абсолютно соответствуя друг другу и позабыв обо всем на свете.
Когда Митч откинулся на спину, вся уверенность вытекла из него, как будто вынули пробку. Он не смотрел на Терри, пока она не сделала вид, что встает. Тогда он задержал ее, притянул к себе и сказал куда-то в изгиб шеи:
— Прости меня. Ты не заслужила этого. Я не хотел втягивать тебя во что-то дешевое, чего потом придется стыдиться.
Терри молча отвернулась. Мгновение спустя он взял ее за руку — она была ледяной.
— Значит, так ты чувствуешь? Все это дешевка?
— Нет, я не имел в виду...
— Ты пуританин, Митч. Выше поясницы — набожный скромник. Тебе не приходило в голову, что я хотела этого так же, как и ты?
Он серьезно посмотрел в ее красивые, широко расставленные глаза:
— Наверное, я слишком долго был рядом с Билли-Джин. Из-за нее это стало казаться грязным, отвратительным. Прости, что я так сказал, я имел в виду совсем другое. Ну, послушай, я же никогда не говорю, что я не дурак.
Она лежала на спине и, глядя в потолок, улыбалась:
— Разве тебе не хорошо?
Потом они долго ничего не говорили, не нуждаясь в словах, прислушиваясь лишь к зову своих тел, наслаждаясь друг другом.
Наконец, когда, усталые, они оторвались очередной раз друг от друга, Митч проговорил:
