Если монстр и обитал в этой квартире, то это был сам Вавилов.
— Ну что там? — спросил Виктор. — Чувствуешь что-нибудь?
— Чувствую, — ответил Михаил. — Воняет копченой рыбой.
Он двинулся вперед по коридору, на ходу включил свет в гостиной, затем прошел дальше до дверей туалета и ванной, продолжая касаться выключателей, повернул налево и зажег свет в кабинете Виктора и в спальне. Теперь свет горел везде. Михаил огляделся, втянул носом воздух, снова коснулся виска кончиками пальцев.
Пожалуй, лишь теперь он почувствовал, что же это за штука — быть экстрасенсом. Это тебе не девочек гладить по ладошкам и не угадывать содержание экзаменационного билета. Тут рядом с тобой стоит человек, над которым уже завис чей-то острый тесак, и ты должен либо этот тесак остановить собственной рукой, схватившись за лезвие, либо избавить жертвенного барана от страданий. Богатый выбор, нечего сказать.
Михаил реально ощущал чье-то присутствие. Как будто в этой квартире ребенок играет в прятки и пытается затаиться за какой-нибудь дверью или под диваном. Он старается не шуметь, и вроде бы у него получается, но его выдает воздух, энергетика живого тела… или как там это называется у маститых колдунов?
«Старая жопа Саакян был прав: я слишком беспечный молодой человек, и я слишком много времени потратил впустую. Оказывается, я могу слышать покойников… твою мать… и я совершенно к этому не готов».
От этой мысли Михаил преисполнился еще большей неприязнью к профессору, который, оказывается, знал о нем больше, чем он сам.
Существо, обитавшее в доме, скорее всего было фантомом Светланы. Впрочем, она уже уходила и, кажется, действительно не собиралась мешать. Михаилу даже показалось, будто он услышал ее голос — приветливый, робкий, словно перезвон кистей хрустальной люстры. Михаил сомкнул руки за спиной, прислонился к двери ванной, закрыл глаза и попробовал отправить сообщение, как уже делал это неоднократно, фехтуя с Саакяном.
«Не волнуйся, я тебя не трону. Мне нужно навести порядок. Обещаю, что буду аккуратен».
Он «умолк», прислушался. С некоторым волнением обнаружил, что хрустальный перезвон прекратился.
«Света, ты не возражаешь?»
Тишина. Только дрогнули занавески на кухне. Наверно, это был сквозняк — Вавилов не закрыл форточку.
«Если ты впускаешь меня, дай знать, — продолжил Михаил. — Позволь мне помочь Виктору, дай знать любым способом».
Он снова замер, боясь пропустить ответ. Но ответа не последовало. Он открыл глаза.
Виктор все так же топтался в прихожей, с ужасом наблюдая за этим спиритическим сеансом. Казалось, он едва удерживается от панического бегства.
«Если он сбежит, — подумал Михаил, — то умрет уже наверняка».
— Возьми себя в руки, Князь Тьмы, — произнес экстрасенс, — никто тебя на том свете не ругает, не бойся. И иди уже сюда!
Они вдвоем вошли в кабинет. Михаил обнаружил там стол с системным блоком и монитором компьютера и придвинутый к столу диван. Практически все ровные поверхности были усеяны обрывками бумаги, пустыми пачками из-под сигарет и какими-то опилками. Ни ожидаемых книжных полок, ни другой мебели, характерной для рабочего кабинета, не наблюдалось.
— Как Мамай прошел, — заметил Михаил. — Что ты тут творил?
— Боялся.
Михаил вытянул руку ладонью вниз, провел полукруг. Здесь, кажется, «чисто». Очевидно, Светлана игнорировала эту комнату при жизни и предпочитала обходить ее стороной сейчас. Здесь ощущался только страх.
— Прости за прямоту, старик, — сказал Михаил, — но насрал ты… в смысле — наследил здесь прилично. Где камера?
Виктор молча подошел к дивану, приподнял его за край, открывая нишу для подушек и одеял, и после недолгой возни вытащил ее. Причем вытащил двумя пальцами, держа за резиновый раструб объектива, как дохлую крысу.
— На, забери, а то я блевану прямо здесь.
Михаил протянул руку. Коснувшись камеры, он тут же ощутил тошноту.
«Видимо, блевать должен я?!» — успел подумать экстрасенс, потом бросил камеру на диван и быстрым шагом направился в туалет.
Капитан Баранов собрал в кабинете всех участников операции. В маленькой прокуренной комнатушке сидели четверо: двое — на стульях у стены, третий, водитель служебной машины по имени Паша, с которым Баранов обычно ездил, пристроился на подоконнике. Четвертым был сам капитан, он восседал в своем рабочем кресле на колесиках, раскладывал на столе фотографии преступников, а пальцами свободной руки все перебирал и перебирал таинственный предмет, похожий не то на авторучку, не то на зажигалку.
— Значит, так, хлопцы. Уродов зовут Филипп Бастрыкин и Андрей Слизко, и уроды они, естественно, не столько физически, сколько умственно. Можете посмотреть фотографии.
Коллеги передавали снимки друг другу, изучали их молча и почти равнодушно.
— Переговоры имеет смысл вести только со Слизко, — продолжал Баранов, — Бастрыкина в безнадежном случае разрешаю слить как особо опасного и безнадежного дегенерата. На нем столько трупов, тяжких телесных и изнасилований, что государство скажет вам только спасибо, если вы избавите его от необходимости пожизненно стирать засранцу трусы.
Коллеги похихикали. Баранов, кажется, пребывал в хорошем настроении, несмотря на поздний час и чудовищный недосып, скопившийся за время поисков Бубсеня и Вупсеня.
— Идем дальше, — взглянув на часы, продолжил капитан. — Значит, по данным моих информаторов, Бастрыкин и Слизко сегодня зависают в ночном клубе «Лагуна». Кто-нибудь был там хоть раз?
Один из оперативников поднял руку.
— Ну и как заведение?
— Не лагуна.
— Понятно. Тем не менее, хлопцы, устраивать облаву в клубе рискованно. Если Слизко еще можно как-то оформить и погрузить, то Филя наверняка начнет палить в разные стороны, тем более если примет на грудь, а на грудь он примет обязательно. Так что…
Баранов зажал таинственный предмет, похожий на зажигалку, в ладони, посмотрел на своих помощников почти с братской любовью.
— Короче, пацаны, помощь мне обещали только в случае железобетонных доказательств. Пока их нет, но засранцев брать надо. Честно сказать… — Он сделал паузу, оглядел парней. — Честно сказать, об этой операции мало кто знает. Так что пьем за мой счет.
При упоминании о выпивке хмурые лица невыспавшихся оперов просветлели и стали даже как-то повеселее. Только один из них, который, очевидно, спал меньше остальных, грустно заметил:
— Железобетон будет, если орлы начнут палить…
На это заявление никто не отреагировал.
Михаил справился с приступом не без труда. Такого выворота наизнанку он не помнил с тех самых пор, как надрался с новоиспеченными однокурсниками, отмечая поступление в вуз. В то мрачное сентябрьское утро он думал, что мир прекратил вращение, небо упало на землю и придавило его, бедного студента, насмерть, сплющив голову, желудок и вообще все, что в нем было теплого. Он думал, что умирает, и очень жалел, что не успел написать в завещании, что дарит свои компакт-диски группы «Кино» соседскому мальчишке Сашке Шмелеву. С тех самых пор Михаил старался не пить вообще, а если приходилось употреблять, то он ограничивался тремя стопками.
«А ведь я давно ничего не ел», — подумал Михаил, глядя в унитаз на результаты своего приступа.
— Эй, ты в порядке? — донеслось из коридора взволнованное блеяние Виктора.
Бедный журналист уже не знал, к чему готовиться — то ли к безоговорочной победе над темными силами, то ли к еще одному нечаянному трупу.
— Все нормально, — ответил экстрасенс, — уже иду.
Он появился через минуту, вошел в ванную комнату. Не обращая внимания на царящий там антисанитарный бедлам, открыл воду в раковине, умылся, посмотрел на себя в зеркало.
«Да, — подумал он, — определенное сходство с пьянкой на первом курсе есть. К счастью, тогда все закончилось благополучно. Как оно закончится сегодня?»
— Который час? — спросил он, рассматривая в зеркало свои зрачки с лопнувшими капиллярами.
— Половина первого.
— Здорово, блин…
Когда он вышел к Виктору, все его органы снова работали превосходно, и он был уверен, что при повторном прикосновении к камере приступ не повторится.
— Продолжим.
Он вернулся в кабинет, аккуратно дотронулся до аппарата. Кажется, все в порядке, камера его принимала как своего. Он взял ее за ручку, попробовал на вес.
— Кхм, легонькая.
— Ага.
Михаил нашел кнопку включения, нажал ее. Когда раздался писк, Виктор испуганно прижался к дверному косяку.
— Осторожно!
— Не бойся.
Михаил ногой отодвинул диван от письменного стола, присел на него, положил камеру на колени.
— Где кассеты? — спросил он.
— В ящике стола.
— Есть возможность их посмотреть?
