Ознакомительная версия.
Владимир Павлович встал и неожиданно легко шагнул к раковине. Некая интересная мысль мелькнула в голове, и надо было ее срочно проверить. Он, брезгливо поморщившись, вытянул из-под чашки грязную вилку и радостно произнес:
Четыре.
Действительно, у этой вилки было только четыре зубца.
«Ну и что это дает?»
Откуда-то из глубины сознания выплыл мнемонический прием, который преподали ему в школе или еще где-то в детстве по поводу английского языка. Он тогда никак не мог запомнить слово fork, что по-английски означает вилка. И пожилая учительница с голубыми волосами, которую он про себя называл Мальвиной (вроде бы все-таки в школе, откуда в то время репетиторы?) сказала:
Вот смотри, это же просто. У вилки четыре зубца, а как по-английски «четыре», ты помнишь?
Four, - ответил маленький Володя.
И «вилка», запомни, «fork». Запомнить-то он запомнил, оба слова на слух действительно были очень похожи, только Мальвина была не во всем права, и доказательство этого сейчас лежало перед ним. И почему-то это было очень важно, только бы понять - почему?
За окном опять, уже в который раз за эту зиму, противно взвыли тормоза и раздался глухой удар, потом еще один. Звон разбитого стекла, и чей-то пронзительный крик дополняли картину. Платонов встал, хотел подойти к окну, но в который раз вспомнил, что ничего не увидит. Место, где почему-то в эту зиму постоянно скользили и бились машины, находилось в «мертвой» зоне и было из его окна совершенно не видно.
Он опять вернулся к столу, однако авария отвлекла его, и прошло несколько минут, пока ему удалось сосредоточиться.
Почему история с вилкой так важна для него? Может быть, потому что количество - два, три четыре или пять зубцов у вилки для ее сути, функции не имеет никакого значения. Она все равно остается вилкой. Ну и что? Что дальше?
А дальше вот что. Пентакл перед нами или магендовид, по большому счету, это все - просто набор точек в пространстве. Не очень важно, как соединены их вершины: если по краю, тогда это многоугольники, а через центр, тогда одна группа становится пентаклом, или не все подряд, а по нескольку - и тогда это магендовид. Ну и что из этого следует?
Владимир Павлович сидел, уставившись в одну точку и не замечая ничего. Наверное, он мог бы быть неплохим педагогом, непонятно откуда это у него взялось, но он умел выстраивать логические цепочки и поворачивать непонятное так, что оно становилось понятным и объяснимым. Ему легче это было делать, когда он беседовал с собой.
«А следует из этого то, что пять скважин шкатулки легко представить себе в качестве пяти точек - чем не пентакл? Правда, не очень ясно, при чем здесь магендовид, дырок-то в ларце или пять, или семь. Но ведь две, „технические", как сказал Болтун, дырки найти не очень просто. Что, если Станислав Петрович нашел одну и все время сомневался: пять их или шесть? Пентакл или могендовид, у него же под рукой Болтуна не было. И тогда „по- жидовски" не имеет никакого отношения к самому знаку, а означает.»
В дверь позвонили, довольно настойчиво. Потом еще раз и еще. Владимир Павлович поспешил в прихожую, и у него мелькнула мысль, что что-то случилось с Настей. Но на пороге стояла киргизка-консьержка:
- Там, эта машина разбилась. Ваша друг, длинный, кричит все время, за рулем был. Раненый очень.
«Плющ», - догадался Платонов.
Глава 38
Домой Владимир Павлович попал только через два с половиной часа, да и то только потому, что к вечеру ему нужно было на работу. Он вчера договорился с Тамарой, что отработает за нее, и она будет должна ему уже три смены. Использовать их Платонов собирался в надвигающиеся детские каникулы и елки, когда работать придется в два раза интенсивнее, чем обычно. Вот тут он и даст себе некоторый отдых.
Плющ пострадал довольно сильно, как сказал врач «скорой», у него была сломана правая нога и сильный ушиб передней верхней части головы. К тому моменту, когда Владимир Павлович отправился домой, желто-синяя гематома начала спускаться со лба, и глаза Виктора стали превращаться в узкие щелочки.
Он был в сознании, только мертвецки пьян, что для него было несколько неожиданно. Но именно это его «эйфорическое» состояние, видимо, и давало ему силы переносить боль почти без криков.
К счастью, кроме него никто не пострадал, а «оппонентом» Плюща в аварии оказался бетонный столб, которому тоже досталось.
Владимир Павлович поехал со своим партнером в больницу, раздавая деньги направо и налево, потому что не только по рассказам, но и по опыту знал, как сейчас живут врачи и сестры и за счет чего они выживают. Проблемы с правами Плюща будет решать ГАИ или суд, а сейчас надо было позаботиться о его здоровье.
Молоденький лейтенант с тонкой петушиной шеей еще возле подъезда потерзал Платонова разными дурацкими вопросами о Викторе. Как выяснилось, Владимир Павлович толком не знал даже фамилии своего партнера, и оказалось, что Плющ - это прозвище. Платонов отмахнулся от лейтенанта, который все пытался узнать, откуда взялась здесь «шестерка» Виктора, если мимо него она не проезжала. Он, лейтенант, ее непременно бы заметил.
Ну, откуда я знаю? - спросил тогда Владимир Павлович и уехал вслед за «скорой».
Пока он занимался проблемами здоровья своего приятеля, у него не было ни секунды о
чем-то подумать, а когда он отправился домой, то все никак не мог привести в порядок мысли и вспомнить, о чем таком важном и существенном думал он, когда пришла консьержка.
И, только взглянув на шкатулку, он начал соображать. Но и на это времени не осталось. До выхода на работу у него было тридцать семь минут, а надо было еще принять душ, побриться и что-то съесть. Первые две операции прошли быстро и более-менее успешно, а во время третьей Платонов принес шкатулку в кухню и поставил ее перед собой, надеясь, что она сама подскажет ему, что именно он хотел вспомнить. Но не тут-то было, в дверь опять позвонили.
На пороге стоял Махмуд, на этот раз ошибки не было, Владимир Павлович хорошо видел его роскошные усы и дикие глаза. Открывать Платонов не стал, слава Богу, он подошел к дверям на цыпочках, и тот на площадке явно не заметил его присутствия, а опять же потихоньку вернулся в комнату, набрал «ноль-два» и сказал:
По подъезду бродит чеченский террорист, чего собирается делать - не знаю, но пока звонит по квартирам.
На вопрос, кто говорит, назвал имя и адрес известного пьяницы с шестого этажа и повесил трубку. Теперь оставалось ждать, пока менты заберут Махмуда и освободят дорогу.
С самых первых шагов на антикварном поприще Платонов знал, что под милицию нельзя подставлять никого, даже злейших врагов, сейчас он не чувствовал никаких угрызений совести.
Во-первых, потому что ничего реального за этим кавказцем, скорее всего, не числилось, и менты его просто отпустят, а во-вторых, если и числилось, то наверняка что-нибудь такое, что все ограничения на вызов ментов снимались.
В-третьих же, если Махмуд был простым коммерсантом или мелким жуликом и крови на нем не было, то он умеет с милицией общаться гораздо лучше самого Платонова и за те или иные деньги быстро выкрутится из любой ситуации. Как говорил один старый антикварный дилер, менты и бандиты социально ближе, чем менты и, например, интеллигенты. Разберутся как-нибудь.
Владимир Павлович такими несложными рассуждениями успокоил себя окончательно и вернулся на кухню. Времени до выхода на работу оставалось всего тринадцать минут. А если взять машину, то и все двадцать. Он отхлебнул чай и опять уставился на шкатулку, прислушиваясь к звукам в подъезде.
Так, шкатулка, ключи, замочные скважины, могендовид и пентакл. Что-то у него крутилось в голове три часа назад, мелькал ответ, брезжило решение. Итак, если мы имеем пять замочных скважин и жесткое указание открывать их по-жидовски, то что это может означать?
Пожалуй, только одно (непонятно, правда, откуда только русский дворянин итальянского происхождения, живший в начале девятнадцатого века, мог знать такие тонкости) - открывать надо справа налево. И пять отверстий создают идеальную последовательность.
Вернее, ничего идеального, Платонов даже чуть не заплакал, пять отверстий по-жидовски - это как минимум два варианта: либо по краям, и получится пятиугольник, либо по лучам звезды, и получится пентакл. А эти два варианта распадаются еще на два - вверх и влево от правой точки или вниз и влево?
И еще - а какая точка самая правая? Он посмотрел на ларец. Форма прямоугольная, значит, должны быть передняя и задняя сторона. Вот здесь, по количеству резьбы - явный верх. Самая заметная скважина была точно посередине одной из сторон, на три с половиной сантиметра ниже крышки.
Это была явная провокация, еврей, который делал шкатулку четыреста лет назад, этой скважиной, как казалось, говорил: «Открой здесь.» Но с другой стороны, если ларец стоит правильно и низ у него внизу - это единственная одинокая точка, а все остальные расположены попарно. И тогда это - верх пятиугольника или пентакла, а самая правая точка - вот эта, под правой ручкой.
Ознакомительная версия.
