Наконец секретарша ушла, и на полчаса воцарилась тишина. Ольга с наслаждением выпрямила ноги и заняла положение, чтобы отдохнуть. И тут снова хлопнула дверь и на пороге кто-то гулко и солидно кашлянул. Ольга узнала Лысенко. Хозяин кабинета прошел к своему столу, долго там возился с бумагами, скрипел креслом. Потом он по селектору попросил минералки… Секретарша вошла, они обменялись несколькими фразами. Потом что-то зашуршало, голоса перешли на шепот, потом хихиканье… Ольга приникла глазом к щели. В ужасе она смотрела, как Лысенко обхватил за бедра свою секретаршу, терся о ее живот лицом, а руками лез под подол, поглаживая полные белые бедра. Секретарша смеялась и не очень сильно отпихивала похотливого начальника. Вот тебе и номер! Тьфу, старый кобель!
После любовных утех еще около двух часов прошло в шуршании бумаг, коротких телефонных переговорах, приходах и уходах подчиненных. Очень не понравился Ольге некий Рыхлин, как звал его Лысенко. Неприятный остроносенький тип с жиденькими волосами. Он что-то говорил Лысенко, но говорил таким вкрадчивым голосом, что разобрать слов было невозможно. Судя по ответам самого Лысенко, кого-то они ждали, а те задерживались. Лысенко это беспокоило, очень беспокоило.
Ольге повезло, что Лысенко куда-то выходил минут на десять, и она смогла снова сменить позу. А потом Лысенко вернулся, и не один. К своему ужасу, девушка узнала того самого человека, который угрожал ей в гостинице и которого она приняла тогда за маньяка. Здесь он держался на равных, чувствовал себя едва ли не свободнее, чем сам хозяин кабинета. Еще один был, судя по внешности, армянин, а судя по словам – строитель. А вот кто были еще двое мужчин, Ольга не могла очень долго понять. Один сухощавый, какой-то мелкий. Он держался с важным видом, что выглядело при его внешних данных нелепо. А второй был широким в плечах, с короткой стрижкой и почти военной выправкой. Военный?
Они разговаривали минут тридцать. За это время Ольга поняла, что кроме строителя и Паши, как все называли большеголового «маньяка», двое были полицейскими полковниками. Один местный, а второй из Екатеринбурга. Звали его Глебом Николаевичем. Многое Ольга поняла из этих разговоров, отчего внутри все застыло от ужаса. Страшнее всего было понимание своей беспомощности. Если бы ее сейчас обнаружили, то скорее всего убили бы прямо здесь.
Они говорили о каких-то людях, кого еще осталось отселить с береговой зоны, о несогласных руководителях фирм и что с ними можно сделать. Потом они немного поспорили о каких-то долях. И тут армянин всех засыпал цифрами и обещаниями. Ольге почему-то показалось, что армянин врал.
А в конце все насели на Лысенко, который почти не участвовал в обсуждениях, только отвечал односложно на вопросы. А тут на него насели с какой-то бумагой. Ее называли то разрешением, то справкой, то просто бумагой. И от Лысенко требовали ее подготовить и завизировать, обещая, что она в области (областном правительстве) пройдет без сучка без задоринки. Там все решено. Лысенко пытался объяснять, что ему лично грозит, если начнется расследование прокуратурой. Его весело пожурили, но и попугали кое-чем похуже прокурорского расследования. Это уже смахивало на прямую угрозу.
Ольга сидела в шкафу, забыв, что у нее затекли ноги. На такую удачу она даже и не надеялась. Она просто хотела доказать своему редактору и тому же Антону, что способна на многое ради убойного материала…
А Лысенко отделывался общими фразами, короткими замечаниями. Ольга не могла понять этого человека. Ведь совсем недавно она видела его другим: уверенным в себе, давящим собственным авторитетом, положением, сильным характером. А сейчас она видела усталого, старого человека, придавленного обстоятельствами, ситуацией.
Женским чутьем Ольга поняла, что сейчас Лысенко очень тяжело, что он почти надломлен, что на него навалилась апатия. Еще немного, и он махнет рукой, тяжело поднимется из-за стола и побредет, шаркая ногами, вон из кабинета. И не вернется сюда уже никогда. Ощущение было сильным, а картинка в голове такой яркой, что девушка не удивилась бы, если Лысенко и в самом деле встал бы и ушел.
Но подниматься стали гости. Вставали шумно, стулья двигались, стукались спинками, эмоции переливались через край. Кажется, у этой четверки дела шли превосходно, они добились того, чего хотели. Потом кабинет опустел. Ольга снова приникла к щели.
Лысенко сидел как монумент, как памятник собственному прошлому. Прямая осанка, руки на подлокотниках кресла, упрямая посадка седовласой головы и плотно сжатые губы. Тянулись минуты, а хозяин кабинета не шевелился. Не умер ли он? Ольга забеспокоилась, но решила пока не вылезать.
Селектор мелодично и тихо зажужжал, но Лысенко не шелохнулся. Спустя пару минут дверь открылась и в кабинет вошла секретарша.
– Николай Иванович? С вами все в порядке? Там Рыхлин рвется…
– Оставьте меня все в покое, – глухим чужим голосом отозвался Лысенко. – К черту всех… Рыхлиных этих…
– Что-то не так? Может, валерьянки…
– В задницу себе налей валерьянки! – вдруг заорал Лысенко, вскакивая с кресла.
Секретарша коротко пискнула и хлопнула дверью. Лысенко зашагал по кабинету из угла в угол, сжимая ладонями виски. Он что-то шептал, тихо ругался непристойными словами, отпуская в чей-то адрес нелестные замечания. Даже кого-то проклинал. Потом он подошел к большому сейфу, выудил из кармана связку ключей на длинной цепочке.
Ольга не видела, что он там искал или перебирал, закрыв внутренности сейфа от нее спиной. Потом Лысенко захлопнул сейф, и Ольга увидела в его руке пистолет. Небольшой, черный, зловещий. Лысенко что-то нажал, вытащил черный прямоугольник магазина с желтенькими бочонками патронов, сунул на место, щелчком зафиксировал. Он покрутился на месте, потом схватил с приставной вешалки пиджак, сунув оружие в боковой карман.
Дверь распахнулась так, что ручка ударилась о стену. В приемной кто-то загалдел, потом резкий властный голос Лысенко пресек этот галдеж. Затопали ноги, затихли голоса, хлопнула входная дверь в приемную. И тишина. Нет, не тишина, кто-то хлюпает носом. Наверное, секретарша, обиженная шефом. Вот она всхлипнула и, стуча каблучками, убежала в коридор.
Ольга поняла, что лучшей минуты для побега у нее не будет. Она решительно выбралась из шкафа, запихивая регистратор в карман курточки. Свой синий халат она бросила в шкаф и закрыла дверку. В кабинете никого, в приемной тоже. Ольга чихнула, вытерла нос и деловито вышла в коридор. Никто не обратил на нее внимания, все перешептывались и смотрели в сторону лестницы, где, наверное, скрылся Лысенко. Она даже услышала первые гипотезы. Кто-то уверенным голосом рассказывал, что совершенно точно знает, что приезжает какой-то проверяющий. То ли из Счетной палаты, то ли еще откуда. И якобы против Лысенко будут возбуждать уголовное дело.
Ольга выбежала на улицу и закрутилась на месте, пытаясь посмотреть одновременно во все стороны. Широкую спину Лысенко в белой рубашке, державшего пиджак в руке, она увидела довольно быстро. Девушка поспешила следом, держась в нескольких метрах. Лысенко шел целенаправленно и решительно…
Антон с самого утра сбился с ног. Ольга пропала, уйдя очень рано и никому не сказав ни слова. Телефон не отвечал. Антон ломал голову, колеся по городу на машине, вспоминая вчерашний разговор с девушкой. Что она там говорила про идею, про Лысенко. Не натворила бы чего по глупости!
Огр восседал на заднем сиденье и деликатно молчал, шумно дыша с вываленным красным языком. Кажется, у него было свое собственное мнение по поводу журналистки, но он только поглядывал в окно и презрительно жмурился.
– Ну что, – остановив машину, спросил Антон, – едем в администрацию, идем к Лысенко и смотрим, что она там натворила?
Огр сглотнул обильную слюну и снова вывалил язык. Наверное, это надо понимать, как «делай что хочешь». Антон вздохнул, потому что идей у него не было. Обидно, если объявится, но как объект криминальной хроники. Или убьют, или… Думай, капитан Копаев, думай, суперкоп! Что она еще говорила, что она может предпринять. Ведь она журналистка, какие выходки у них в моде ради материала? Черт, да любые! Могла попытаться взять интервью у кого-нибудь, кто, по ее мнению, причастен к местному криминалу, могла кого-то шантажировать, чтобы дал показания. Вляпается девчонка по самые уши!
Телефон зазвонил в кармане. Антон посмотрел на экран и чуть не подпрыгнул от радости – звонила Ольга.
– Да! Где тебя носит…
– Антон, срочно! – заорала в трубку девушка. – Лысенко пытался застрелиться! Он ранен! Я не знаю, как ему помочь!
– Не ори! – пришлось заорать самому. – Где ты с ним, место назови.
