– Комментируйте, если вам не трудно, – попросил Пивоваров. – Что вы видите?
– Я вижу смерть, – пробубнил колдун. – Умирали мужчины. Не своей смертью… Я вижу насилие…
Он приоткрыл дверцы шкафа, ухватился за корешок одной из книг, потянул на себя… Получилось не очень удачно, и корешок оторвался сверху. Иванов смутился. Вместо того чтобы помочь женщинам в их нелегком деле, он порвал у них корешок «Графа Монте-Кристо».
От него злодейств ожидали, а он чижика съел…
Пивоваров украдкой хихикнул.
Колдун еще немного походил по квартире, воняя своей ароматной сигаретой, заглянул на кухню, зачем-то осмотрел содержимое настенных шкафчиков, ткнул пальцем в пакетик с манной крупой. Потом остановился возле ванной комнаты. Все это время два оператора неотступно следовали за ним, волоча по полу свои толстые кабели.
– Вас что-то здесь смущает? – поинтересовался Пивоваров.
Колдун кивнул.
– Что именно?
Колдун указал рукой на дно. Ванна была чистая, недавно вымытая с каким-то весьма ароматным чистящим средством.
– Напрасно вы замели следы, – угрюмо буркнул Иванов. – Теперь уже ничего нельзя сказать наверняка. Очень напрасно вы это сделали… Мне очень жаль, но я больше ничего не могу сказать.
Колдун виновато и немного смущенно развел руками, погасил сигарету и направился к выходу.
Следующие трое испытуемых также не добились больших успехов. Таня и Валя поводили руками, подули на зажженную свечу, посмотрели несколько фотографий, участливо кивая головами, но ничего конкретного следствию не сообщили. Лишь Валя успела предположить, что эту семью преследует крайнее невезение, навеянное чем-то вроде сглаза или какой-нибудь порчи. Словом, что-то эдакое… «Но предыдущие экстрасенсы успели уже наследить и стереть всю информацию»…
Пивоваров ничего не комментировал, но по его морщинистому и изможденному лицу можно было сделать неутешительные выводы: испытание имеет все шансы быть проваленным, если, конечно, не спасет тяжелая артиллерия в лице Кремер, Поречникова, Кабировой и Шайдуллина.
Обе Кругловы тоже впали в ступор. Они допускали неудачу, памятуя о результатах двух предыдущих сезонов шоу, но чтобы вот так… В небольшом перерыве между Валей и Рустамом Имрановичем Антонина Круглова, пытаясь сдержать слезы, обратилась к Пивоварову:
– Они что-нибудь вообще умеют?
Пивоваров кивнул. Хотелось бы ему успокоить и обнадежить несчастных женщин, но он не имел на это права, поскольку задание действительно могло оказаться слишком сложным. И с чего они вообще взяли, что у них какое-то там «родовое проклятие»? Скорее всего элементарная невезуха.
Миша Поречников наблюдал за ходом испытания по мониторам в передвижной аппаратной, припаркованной во дворе. На это неслыханное нарушение пошла продюсер шоу. Режиссер Женя Ксенофонтов даже не успел пикнуть.
– Он член съемочной группы, – тоном, не терпящим возражений, заявила Маришка Садовская. Впрочем, ей и так никто не смел возражать во всей телекомпании, исключая, пожалуй, генерального директора Семена Семеныча, но сейчас Маришка превзошла даже саму себя.
– А потом он пойдет на площадку работать? – поинтересовался Женя.
– Ты гений, Ксенофонтов!
– И будет изображать крайнюю степень напряжения?
Миша, присутствовавший при этом споре, смутился, но вместо него ответила Садовская:
– Он будет работать, не беспокойся. А теперь найди нам еще один стул.
– А брови тебе не выщипать? – фыркнул Женя. – Я вообще-то режиссер, а не водонос.
– Сочувствую.
С помощью ассистентов Михаилу нашли крутящийся стульчик, усадили в угол так, чтобы он мог видеть происходящее на площадке сразу по двум мониторам – по числу видеокамер. Один из услужливых ассистентов – кажется, все тот же Синица, давно проявляющий к Мишке симпатию, – принес ему чашку ароматного кофе и тарелку с парой длинных и сытных бутербродов. Так и начался его первый рабочий день в качестве нового консультанта реалити-шоу «Ясновидящий».
Побеждать он уже не стремился. Садовская могла гарантировать ему финал и даже победу, но, учитывая обстоятельства, она просто развела руками и сказала: «Решай сам, Миш. Считаешь возможным играть до конца – играй». И он решил, что играть абсолютно честно уже не сумеет, но и выйти из шоу тоже пока нельзя. Придется как-то совмещать.
Провал колдуна Иванова и двух девочек-припевочек он наблюдал с тяжелым молчанием. Садовская тоже помалкивала, лишь изредка переругиваясь с Женькой по каким-то техническим моментам. Потом, когда возникла небольшая пауза, продюсер обернулась к эксперту:
– Ну, что скажешь? Совсем дохлое дело?
– Нет, не совсем, – покачал головой Миша. – Я бы даже сказал, дело интересное, но им оно не по зубам.
– А кому по зубам?
Михаил задумчиво пошлепал губами. Он почему-то представил лицо профессора Саакяна. Старика звали в качестве консультанта на эту программу, но он не справился с приступами жадности и не смог засунуть поглубже свое непомерно раздутое самомнение. Сейчас он мог бы сидеть на этом самом месте, которое занимает его молодой, да ранний противник Михаил Поречников. Забавно все-таки получается – они всюду наступают друг другу на пятки.
– Выпускайте Рустама Шайдуллина, – сказал наконец Миша.
– Уверен?
– Да. Он сильный мужик, что-нибудь должен нащупать.
– О’кей, как скажешь.
Женя Ксенофонтов покосился в их сторону, немало удивленный подобными отношениями. Ему самому редко удавалось хоть в чем-то удивить свою любовницу Садовскую, касалось ли это работы, секса или меню на обед. Этот же Миша добился успехов за очень короткий срок. Пожалуй, стоит его притормозить, пока он не продвинулся еще дальше.
Рустам Имранович сегодня снова был не в духе. Миша в который уж раз констатировал непредсказуемость этого мужика. Сегодня он рассказывает анекдоты, соблазняет Таню и Валю и шутя разгадывает самые сложные головоломки, а завтра он вновь в тоске необъяснимой, смотрит на мир исподлобья, как побитый и отовсюду гонимый бомж, на вопросы отвечает односложно, иногда невпопад, и кажется, что вот-вот готов заплакать или вцепиться тебе в горло, и ты даже не знаешь, что из это го было бы предпочтительнее.
«Обычный невротический тип, – пояснил однажды Пивоваров. – Одинокий, неудовлетворенный жизнью и не востребованный в своем деле. Для мужчины это чревато самыми разными осложнениями. Кто-то тихо спивается, кто-то самоутверждается за счет беззащитных домочадцев, становясь деспотом… А кто-то обретает злость и в конце концов прорывается. Я думаю, наш господин Шайдуллин на пороге третьего варианта».
Миша предпочел бы, чтобы психолог оказался прав.
Словом, Рустам Имранович вошел в квартиру Кругловых в подавленном состоянии. Молча кивнул хозяйкам, все так же молча выслушал инструкцию Пивоварова и совершенно не изменился в лице, когда дали отсчет времени.
Миша и Садовская в аппаратной переглянулись.
Шайдуллин тем временем стал молча обходить комнату по периметру, вглядываться в фотографии, вставленные между стеклами книжных полок, потирая свои ладони. Наконец он остановился на середине комнаты, опустил взгляд в пол.
– Мужчинам не везет в этой семье.
Пивоваров, наблюдавший за процессом со своего места на краешке дивана, весь подобрался.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что сказал, – отмахнулся испытуемый. – Мужчинам не везло с самого начала… Никого из них не вижу в нашем мире.
Женщины почти одновременно всхлипнули. На одном из мониторов Миша увидел их встревоженные лица, на другом крупным планом красовался напряженный и мрачный Рустам Имранович.
– Он двигается в правильном направлении, – констатировал Михаил.
– Да ладно! – с явной издевкой отозвался Женька. Михаил смутился.
– Не обращай на него внимания, он ревнует, – сказала Маришка. – Говори, куда он там двигается?
– Я вижу то же, что и он, – продолжил Миша. Он сам напрягся и теперь вовсю натирал свой левый висок, как обычно делал, когда начинал работать. – Все мужчины в этой семье умерли в относительно молодом возрасте. Одного вижу пьяным… Скорее всего муж этой Антонины…
Рустам Имранович на мониторе тоже начал чесать лоб. А потом заговорил:
– Одного вижу пьяного… Скорее это муж, чем сын…
Женька в ошеломлении переглянулся с Садовской. «Ты это слышала?» – как бы спрашивал он. «А то! – как бы отвечала Маришка. – Экстрасенсы, мать их!»
Михаил теперь смотрел в монитор не отрываясь – буквально впивался в него глазами, чуть-чуть прищурившись. Пальцы левой руки все так же наглаживали висок, а локоть правой руки Миша опустил на колено, кистью изобразив что-то вроде головы страуса.
Садовская тихо прокашлялась.
– Миш, – позвала осторожно.
Тот не ответил.
– Миша…
Он приподнял указательный палец, попросив тишины.
