– Ира, – без всяких околичностей бросил доктор в сторону двери, ведущей во вторую комнату, – прикрой дверь, мне с человеком поговорить надо.
Дверь почти сразу закрылась, и Бурханов вопросительно и немного неприязненно посмотрел на пациента. Такая конкретика доктора навела на мысль, что и с ним надо вести себя так же конкретно.
– Мне нужны сведения о лицах, доставленных к вам из отделов полиции. Я имею в виду тех, кому вы оказывали помощь и чьи повреждения у вас зафиксированы.
– Зачем? – сразу же спросил Бурханов, и неприязнь в его глазах стала заметнее. – И кто вы такой? Если вы представляете какую-то организацию, ведомство, то сделайте официальный запрос. Если вы частное лицо, то вам следует обращаться непосредственно к главному врачу, а не к рядовому работнику, который не уполномочен вступать с кем-то в…
– Да понял я вас, понял, – перебил доктора Антон. – Если я сделаю официальный запрос, то он попадет именно на стол к вашему главному врачу. А я убежден, что как раз главный врач нам и не поможет, как не помогают уже много времени прокуратура вашего района, суд, вышестоящее полицейское начальство. Вы догадываетесь, о чем я веду речь?
– Пока что я слышу, что вы просите данные на неких людей, и все. Понимать вас я не собираюсь, равно как и терять с вами время. Вам повторить, каков существующий порядок получения справок и другой информации?
– Не собираетесь? – прищурился Антон. – Да все вы прекрасно понимаете. Вы понимаете, потому что много раз, очень много раз обрабатывали телесные повреждения у тех, кого привозила «Скорая помощь», кто приходил к вам сам. Вы хорошо знаете, потому что вы врач, каким образом эти повреждения были нанесены простым гражданам. Я подчеркиваю: простым гражданам вашего города, которые живут себе мирной жизнью, никого не трогают, никого не боятся, потому что существует государство, и есть современная демократическая Конституция. Эти граждане, напомню вам, платят налоги, на которые содержится и ваше учреждение, кстати, и полиция. А потом эта полиция хватает первого встречного, пытает его, унижает, издевается, калечит. И все для того, чтобы не утруждаться поисками настоящих преступников, совершивших вполне конкретные преступления против этих же граждан, которые платят налоги.
– Я не понимаю, – поморщился Бурханов, но Антон не дал ему договорить.
– Понимаете! Я не на японском языке с вами разговариваю. Полиция издевается, насилует людей, прокуратура все знает, но закрывает на это глаза, судьи тоже закрывают глаза и, более того, принимают сторону насильников. И теперь самое главное! И врачи, оказывается, тоже на стороне насильников. Они видят, понимают, регистрируют в своих журналах и молчат. А ведь они такие же граждане нашей страны, как и другие. Или нет в этом именно городе государства под названием Россия? Может, тут к власти пришли бандиты и все их боятся? Вы вот боитесь? Вы – здоровый молодой человек!
– Вы меня пытаетесь стыдить, – пожевав губами, ответил наконец доктор, – на совесть давите. А зря. Вы думаете, что мне сейчас станет стыдно? Да не станет, можете даже не стараться! Не я это государство строил, не я в депутаты лез, в правительство. Я просто хочу спокойно жить. Вы ваши вопросы задавайте им, тем, кто руководит этим государством, областью хотя бы. С них спрашивайте, почему у них местами приходят к власти бандиты. Если хотите, я вам отвечу. Я вполне могу ответить вместо них, объяснить то, чего вы по молодости и по своему подростковому максимализму не можете понять. Государство само породило эту возможность беспредела.
– Очень интересно…
– Интересно вам? А кто руководит у нас? Да те, кто зачастую и дня не работал на практической работе, извините за каламбур. Руководят у нас те, кто имеет связи, блат. Только так можно попасть во власть. И чтобы удержаться на своих местах, чтобы лезть выше, им нужны результаты, показатели, цифры. Нужна видимость того, что они очень хорошо справляются со своей работой. Им плевать на работников там, далеко внизу. Плевать на граждан страны, особенно на тех, кто живет в глубинке. Они спускают из пальца высосанные показатели, которые должны быть. В том числе и для полиции. Я бы вам порассказал о показателях и чиновничьем тупизме у нас, но мы ведь о полиции говорим. Вы думаете, что никто этого не знает? Нет у тебя нераскрытых преступлений – получи звание, премию, повышение по службе. И никто проверять не будет, каким образом, какими методами ты раскрыл эти преступления. Потому что проверять обязано начальство, а оно само от этих показателей зависит. Вот вам и растление, вот вам и потеря желания работать, и появление желания только получать блага с наименьшими затратами. То есть не работать, не искать, а просто выбивать, угрожать, шантажировать. Извините, но современная жизнь – это джунгли, где каждый выживает как может, где каждый сам за себя.
– А вы не виноваты, а другие равнодушные не виноваты? – поднялся Антон, глядя на разозлившегося доктора, который, видимо, в самом деле считал себя правым. Или придумал для себя удобную формулировку, отговорку, нору, в которую можно спрятать голову. Только не понимает этот доктор, что задница у него снаружи. – Забыли старинное выражение, что «каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает»? – тихим голосом добавил он.
– Слышали, – огрызнулся доктор. – Университеты кончали, философию изучали. Сказочки демократов нового толка для привлечения дополнительного электората.
– Вот именно, – усмехнулся Антон. – Не людей, не избирателей, а электората – бессловесного, бездумного стада, которое само за себя, которое равнодушно к другим людям. Если вы забыли, то корни этого выражения лежат в трудах французского философа и правоведа восемнадцатого века Монтескье. Это он сказал: «Каждый народ достоин своей участи». Потом уже некий сардинский посланник в России переиначил и развил мысль в знакомую нам. Смысл вам напомнить? Если правительство плохо, аморально, неэффективно, то виноваты в этом, прежде всего, сами граждане этой страны. И все потому, что позволяют такому правительству существовать. Вот и вся философия!
Антон вышел из поликлиники злой и возбужденный. Чего-чего, но встретиться с человеком, который исповедует такую дичайшую философию, он никак не ожидал. «Моя хата с краю, ничего не знаю»! И ведь как уверенно говорит, судит обо всем. Знатоки философии, жизни, политики. Убивать таких знатоков…
И опять приходится сталкиваться со страшной силой, победить которую, кажется, еще никто и никогда в истории человечества не смог. Использовать в своих целях – да, а победить, искоренить – никогда. Неужели не искореним в мире обыватель? И главное, как они судят, сколько в них самоуверенности, они все на свете знают, обо всем осведомлены, во всем разбираются. Слушать таких тошно, разговаривать с такими омерзительно. Все им не так, все делается не так. Антон подумал, что существует очень простая формула определения интеллектуального человека буквально за пять минут любого разговора. Если за это время человек хоть раз скажет слово «наверное», то это в самом деле умный, думающий человек. Потому что только интеллектуал может сомневаться, постоянно искать ответы на вопросы, ощущать неудовлетворенность интеллектуальную, а не физическую. Уже за одно это оброненное слово человека можно уважать.
Вспомнилось местечко из когда-то прочитанной книги. Это было давно, когда Антон еще читал художественную литературу, абстрактно смотрел на мир. Помнится, там один герой спросил другого, каких людей тот не любит. И он ответил, что тех, кто не задает вопросов. Глубокая мысль, между прочим. И, между прочим, надо что-то предпринимать с данными на пострадавших. Ведь гласность, свидетельские показания – единственное его оружие.
Трое патрульных полицейских вывернули из-за угла и неторопливо двинулись в сторону поликлиники. Антон выругался про себя. Опять он поддался эмоциям и потерял контроль. Его ищут, о нем все время напоминают на разводах и планерках. Эти трое вполне могут задержать его, как подходящего под словесное описание. Бежать – значит привлечь внимание, назад в поликлинику – они могут зайти следом.
Он засунул руки в карманы и неторопливой походкой свернул за угол здания. До проезжей части дороги было всего ничего. Ширина тротуара да три метра газона. Это расстояние Антон преодолел за пару секунд с вытянутой рукой. Надеяться на везение нельзя, но как приятно, когда тебе везет! Первая же «Жигули»-«шестерка» с готовностью вильнула и остановилась.
– Мужик, на вокзал!
– Пятьсот…
Антон прыгнул на сиденье и, пока водитель трогался с места, умудрился посмотреть в боковое зеркало заднего вида. Полицейских видно не было. Минута, вторая… Вот они и появились, оглядываются по сторонам. Значит, он их заинтересовал, только они не спешили нагнать его и проверить документы. Ну вот свою лень теперь и вините!
