– И до утра это, конечно, потерпеть не может? – спокойно, но с легким сарказмом спросила Антонина. – Дом сгорит, поезд уйдет?
Антон попытался не нахмуриться и не начать играть желваками на скулах. Он мысленно посчитал до десяти, выдохнул, взяв ее за плечи, поцеловал в лоб нейтральным поцелуем и, выскочив на веранду, бросил:
– Это моя работа, Тоня.
Теперь надо думать о деле. Как, к примеру, добраться в город? Ноги уже сами несли Антона к дому Леонтьева. Хорошо, дома! Вон и «уазик» его служебный стоит. Лишь бы не сломан был!
Машина оказалась не сломана, и участковый действительно был дома. Объяснять много не пришлось, и через пятнадцать минут они уже ехали в сторону Сарапинска. Только Леонтьев все время хмурился и раздраженно молчал.
– Вы чего, Петр Васильевич? – подозрительно спросил Антон. – Я вам планы какие-то на вечер поломал?
– Да нет! Какие там планы? – проворчал капитан и на некоторое время замолчал. Потом неожиданно добавил уже с нескрываемым раздражением: – Помощники эти… внештатные. Сами по лезвию бритвы ходим, а ты еще дилетанта привлек. А если кто-то еще знает, если «капнул» кто-нибудь? Мы же и глазом моргнуть не успеем, как сами загремим в камеру.
– Боитесь?
– Боюсь! – вдруг сорвался на крик участковый. – Боюсь и дела не сделать, и жизнь себе поломать. Бездарно все прошляпить я боюсь. Подобные дела так не делаются. Нужен план, нужны свои люди. А это – время, подготовка, обдумывание. А у тебя все легко и просто: шмыг, прыг и в дамках! Тут подсуетился, там пошептался, и половина города знает.
– А может, это и хорошо, что половина города знает! – задорно выпалил Антон, которого одолела веселая злость. – Половина города знает, половина города воспряла духом, половина города на нашей стороне. Если такая масса народа будет у нас за спиной, то чего же бояться? Бояться надо, когда никто ничего не знает, когда мы можем исчезнуть, и никто ничего не заподозрит. Нет их и не было! Мне вообще порой кажется, что надо выходить на улицу с плакатами, создавать какой-нибудь официальный комитет жертв произвола, телевидение приглашать. А мы мышиную возню устроили.
Леонтьев буркнул что-то невнятное и замолчал. Антон покосился на капитана. Жалко его: вроде здоровый крепкий мужик, а в этой ситуации начал как-то буксовать. Ни вперед, ни назад. Хотя одно уже хорошо, что не назад.
Нужную улицу они нашли быстро. Все-таки Леонтьев город знал хорошо. Но подъезжать к самому дому Антон ему запретил.
– Вы лучше вон туда, – показал он пальцем на закрытое уличное кафе, – за стенку задом сдайте и фары потушите. И с улицы вас будет не видно, и выехать в случае чего можно быстро. Только… удирать на вашей машине, если приспичит, я не буду. Получится, что и сам спалился, и вас спалю. Вы уж сами по ситуации ориентируйтесь, Петр Васильевич. Будет шум и стрельба, значит, выждите и уезжайте. И живите дальше, как совесть подскажет.
– Ладно, иди и не каркай, – огрызнулся капитан.
Антон неторопливо направился к Земляничной улице. Это было очень здорово, что на всей улице было только два фонаря, и те в самом конце. Улица скорее походила на переулок – так она была узка. Пожалуй, две машины не разъедутся. И освещена она лишь светом из окон домов. А это значит, что видно максимум куда ногу поставить.
Нужный дом, судя по номерам, будет четвертый на правой стороне. Двор был освещен, и музыка была уже слышна. Антон прислушался к ней и чуть не пропустил звук автомобильного мотора. Машина приближалась сзади, и деваться Антону было некуда, если не считать низкого, заросшего вьюном забора справа от себя. Только бы не собака! И он совершил, как делал это когда-то в школе, в спортзале, – прыжок в высоту стилем «ножницы», надеясь, что во дворе с такими низкими заборами собак не держат. Обязательно убежит.
Приземлился Антон на обе ноги и, не услышав злобного лая и звона собачьей цепи, притих под самым забором на корточках. Меньше чем через минуту по улице проехала машина с включенным ближним светом. Вот она остановилась, и водитель заглушил мотор. Кажется, как раз возле четырнадцатого дома! Это называется – опоздали! То-то интуиция старого фельдшера не подвела, не зря ведь беспокоился.
Антон приподнялся над забором, высунул голову, посмотрел налево, потом направо. Слева ничего и никого. Тихо. Справа машина с габаритными огнями стоит посреди улицы, а трое в «гражданке» подходят к калитке. Музыку убавили, но разгоряченные алкоголем гости пока не угомонились, не поняли, что происходит.
И опять шальная мысль. Антон привык, что первая же идея – самая лучшая, по крайней мере в его голове. Срабатывает на автомате оценка ситуации, и мгновенно предлагается решение. Если рассудочная деятельность этот вариант не принимает, тогда начинается осмысление и выработка других вариантов, но это уже потеря времени.
В данном случае мозг сработал у Антона быстро и правильно. Полицейские по сторонам уже осмотрелись, когда вылезали из машины, сейчас они заняты объяснениями с пьяными гостями. И это дело не простое. Гости полагают, что к ним полицию вызвали соседи, потому что они тут слишком шумно празднуют встречу. Они сейчас будут полчаса объяснять, что празднуют совсем не шумно, и тащить приехавших за стол. А тем свое дело сделать надо. Нет, не до улицы им сейчас!
Антон опять одним прыжком перемахнул через забор и быстро побежал вдоль него, пригибаясь и прижимаясь боком. Когда до машины оставалось всего метра три, он приподнялся и посмотрел во двор. Один полицейский остался стоять возле калитки и курил. Двое во дворе кого-то опрашивали, остальных осаживали и отмахивались от наиболее назойливых.
Короткий бросок, и Антон уже за машиной. Теперь он рассмотрел, что это был тот самый «Фольксваген», на котором недавно ночью подъезжали и искали потерпевшего его старые знакомые из ОП «Северный».
Одним взглядом он охватил обстановку во дворе частного дома. Две лампочки на проводе над составленными в одну линию столами. Лавки, стулья, доски на стульях, чтобы всем места хватило. И публика соответствующая, специфическая, если так можно сказать. Видно, что интеллигенция, медики. Хотя насчет медиков Антон подзагнул, но в целом публика, конечно, была интеллигентная. Большая часть ровесники Сергея Викентьевича, но есть женщины и помоложе. Есть совсем девочки и трое парней. Студенты-медики, чьи-то дети или внуки?
Самое сложное было в этой ситуации – применить экспромт и как-то помочь тому или тем, за кем приехали оперативники. Если цель их приезда, конечно, здесь. И место незнакомое, и люди незнакомые, кроме Сергея Викентьевича. Антон очень осторожно нажал ручку и приоткрыл дверцу машины. Так, теперь дальше! Где-то тут под рулем крышка, закрывающая блок предохранителей. Вот, кажется, она. А где сами предохранители? Один, второй, третий… Черт, не видно ничего… Кажется, все. Интересно, а они заметили, что у них габариты погасли? Нет, не видят.
Крышку и сами предохранители Антон отбросил в сторону, в траву и… Вот так! Кажется, они приехали не случайно. Это тот самый парень, насчет которого звонил фельдшер, а это, надо понимать, его мать.
Один из оперативников держал за руку высокого худого паренька лет восемнадцати, который не делал попыток вырваться, а лишь стоял, опустив голову. Зато какая-то женщина вела себя очень активно, возмущалась и все хотела вырвать руку паренька из руки полицейского. Двое оперов, пытаясь помешать, что-то ей доказывали или даже угрожали. Участники вечеринки столпились вокруг и гудели, как потревоженный улей. Антон подумал, что полицейским лучше убираться отсюда поскорее, пока алкоголь не затмил гражданам разум.
Собственно, нужно было что-то предпринимать, это он понимал. Парня возьмут в отдел, отберут «фотик» и карту памяти из него, а самого отмутузят. Это в лучшем случае, потому что эти вурдалаки могут захотеть и отомстить, заставить подписаться паренька под какое-то преступление. С них станется!
Тот самый оперативник, которому Антон в прошлый раз в кабинете сломал ребро, вел задержанного через двор к машине. Двое других вяло переругивались с людьми и пытались идти следом, сдерживая толпу. Антон понял, что у него появился хороший шанс, если диспозиция не изменится. Лишь бы народ свое возмущение не ослабил, потому что этих двоих они здорово отвлекают.
Оперативник буквально выволок паренька на улицу и тут только заметил, что фонари у машины погашены. Короткое замешательство, когда любой человек машинально сунет руку в карман за ключами или просто двинет рукой в этом направлении. На какой-то миг удивление будет доминантой у него в мозгу, и рука полицейского, державшая руку задержанного, неизбежно ослабнет. Антон ждал этого мига, выглядывая через стекло противоположной стороны машины. Потом неслышно скользнул вдоль кузова, обогнул багажник и вырос как из-под земли перед оперативником.
