тысячи злотых, потому что и я добавил свою пятисотку… Как вы все видите, я никуда не могу их спрятать. Поэтому мы делаем из них комок… вот такой… и втираем его в руку… А теперь прошу внимания! В этой руке у меня ничего нет… А в этой должны быть четыре пятисотки, не так ли?
— Да, так…
Малгожата даже наклонилась, чтобы лучше видеть.
— Это совсем необязательно!
Он начал медленно вытягивать из кулака банкноты и расправлять их.
— Но ведь это двухсотзлотовки!
— Неужели?! Как ужасно!
И он выложил четыре двухсотзлотовых банкноты на стол и показал обе пустые ладони.
— Ничего не понимаю… — Малгожата широко открыла глаза. — Это ужасно!
— Превосходно! — Врублевский рассмеялся. — У пана инженера есть еще одна специальность. Но где наши деньги? — спросил он с комичным испугом.
— Нам придется их поискать. Хотя совершенно не представляю, где они могут быть? Ведь ни тут… — он показал им левую ладонь, — ни там их нет. Но нужно попытаться найти, иначе что вы обо мне подумаете? Только где же они могут быть?
Он осмотрелся и снова потянулся к уху Малгожаты.
— Я что-то здесь нашел, но, наверное, это не те деньги…
Он медленно расправил банкноты и триумфально положил на стол пятисотку, потом вторую, потом третью, четвертую. Прижал их своей пухлой ладонью, потом рассмеялся и поднял ее над головой вместе с другой рукой, сплетя их в триумфальном жесте победившего боксера.
Все смотрели на банкноты. Вдруг послышался звон упавшего стакана. Все головы повернулись в ту сторону.
— Прошу прощения, — тихо сказала Малгожата. — Я не заметила, как это получилось…
— Какая мелочь! — Каплинский кивнул официантке. — Будьте добры, подберите это стекло. Люди здесь ходят босиком и могут пораниться.
— Хорошо. — Официантка пошла за метелочкой. Малгожата опустила ладонь, которую поднесла ко рту.
— Очень… очень интересно, — сказала она, пытаясь усмехнуться. Ее полные испуга глаза вернулись к стопке банкнот. Лежащая наверху пятисотка когда-то была порвана. Ее склеили длинной полоской прозрачной ленты, которая была укреплена тремя короткими поперечными полосками.
Девушка закрыла глаза и оперлась о плетеный поручень кресла.
— Что с тобой? — Зентек наклонился к ней.
— Ничего. Не знаю, что со мной? Может быть, это от жары? Я плохо себя чувствую…
— Тогда пойдем. — Он кивнул проходящей официантке. — Получите с нас, пожалуйста.
Они сидели рядом на тахте в комнате Малгожаты.
— Ты абсолютно уверена, что банкнота та же самая? — спросил он, легко ударяя пальцами по банкноту, который держал перед ней.
Она утвердительно кивнула головой.
— Абсолютно. Коллеги всегда смеялись надо мной, что я так тщательно заклеиваю: одна полоска вдоль, и три поперек. — Она провела пальцами по банкноте. — Ты же знаешь, что у меня хорошая память. Я склеила его в банке, в воеводстве, перед самым отъездом и запаковала с остальными в мешок. Он был на самом верху одной из пятисотзлотовых пачек, и поэтому он, наверное, сразу его вынул. Но почему ты так волнуешься? Ты же хотел этого! Хотел, чтобы он сюда приехал, а теперь, когда у тебя есть доказательство, что он здесь, ты выглядишь так, как будто этого вовсе не хотел…
— Дело не в этом… — Он встал и начал ходить по комнате. Подошел к окну. День снова уже клонился к вечеру. — Скоро начнется бал. Он находится здесь. Я думаю о том, узнаешь ли ты его? Хорошо бы тебе увидеть их сегодня в масках.
Она подняла голову. Он не понял отчаяния в ее глазах и дрожи, которая появилась в голосе.
— Но ведь его здесь может не быть! Этот банкнот еще не доказательство. Ты не представляешь, как быстро путешествуют деньги. Он, может быть, никогда и не был в Здроях…
Зентек подошел к ней и остановился. С минуту он молча смотрел на ее расстроенное личико, потом, как бы приняв окончательное решение, сказал:
— Он находится в Здроях.
— Откуда ты знаешь?
Он поколебался еще мгновенье.
— Сегодня утром я показал тебе фотографию Марии Клосек, правда? Я сказал, что ее мне прислал из Варшавы полковник.
— Ну да.
— Это неправда.
— Неправда? Не понимаю…
— Марию Клосек нашли сегодня на рассвете на пляже. Милицейский патруль, который шел по аллее в сторону пляжа, заметил лежащее на краю леса тело…
— Почему ты не захотел мне об этом рассказать? — вскочила она с тахты. — Она мертва?..
— Да.
— Что с ней случилось?
Вопрос прозвучал так тихо, что капитан не расслышал его. Но он и так знал, что спросила Малгожата.
— Она была убита.
— Убита… — На этот раз это было совсем тихое, почти беззвучное движение губ.
— Нам уже не удастся этого избежать, — ласково сказал он, положив ладонь на ее руку. — Теперь все будет зависеть от тебя. Если тебе удастся узнать его сегодня, мы обезвредим его раз и навсегда.
Малгожата отпрянула. Рука капитана бессильно упала.
— Я боюсь…
— Если ты его опознаешь, тебе уже никогда не нужно будет бояться.
— Марыся Клосек… Марыся Клосек… Он ее убил?
— Дорогая, успокойся.
— Как он ее убил?!
— Не думай больше об этом. Это сейчас не имеет никакого значения…
Она подбежала к нему, схватила его за плечи и крикнула:
— Скажи, как он ее убил!!!
— Она была задушена, — вынужден был сказать он.
Руки девушки упали.
— Задушена.
Она тяжело упала на тахту. На ее закрытых глазах отражался свет уходящего дня, который медленно гас за окном.
— Да, задушена! — голос Зентека был твердым, в нем чувствовалась решительность. — Ты хотела знать всю правду, и ты теперь знаешь. Истерика тут не поможет. Мы должны сделать все, чтобы обезвредить его, прежде чем…
Внезапно его голос утратил свою решительность. Он замолчал на середине фразы.
— Ты с самого начала знал, что он приехал сюда, чтобы меня убить… — тихо сказала она, не обращая внимания на его слова. — Это был ваш истинный замысел, который вы от меня скрыли: привезти меня сюда и держать, как приманку. Ты водишь меня среди людей не для того, чтобы я его узнала, а чтобы он меня узнал. Потому что ты совсем не веришь в то, что я могу его узнать. И никогда в это не верил… Ты думаешь, что ты схватишь его, когда он попытается на меня напасть. Потому что я для тебя ничего не значу…
— Малгося…
— Не говори ничего! — Он услышал в ее голосе истеричную, высокую нотку и почувствовал свою внезапную беспомощность. Он судорожно искал слова, способные объяснить ей, что… Но она не слушала его, она была на грани взрыва. — Я тебе не верю! Понимаешь, не верю! Он убьет
