же широкий, как губной желобок под носом.
— Кто такой? — спросил он, останавливаясь.
А Ерема останавливаться не стал. Он словно наезжал на парня мысленно, напористо. Стоял на месте, но создавал эффект надвигающейся опасности. Умел он так делать, не зря же Бадал отправлял его на «стрелки» держать базар. Арестант ощутил тяжелый накат живой энергии, взгляд у него вдруг потух. И желание наезжать на каменную стену отпало. Морда-то у него не железная, а Ерема мог разбить ее с одного удара.
Поэтому он и продолжал переть на неосторожного охотника. И, резко повернувшись к нему боком, двинул его в живот свернутым в рулон матрасом.
— Взял! — резко сказал он.
И арестант взял скатку. Только затем задался вопросом, зачем это ему. Но сбросить матрас на пол он не посмел, Ерема взглядом удерживал его на месте.
— Рассказывай! — потребовал он, глядя на белобрысого качка, который медленно поднимался с угловой шконки.
Выглядел парень внушительно, высокий, мускулистый, но ему не хватало реальной уверенности в себе. И бойцы у него далеко не ах, и авторитетной поддержки за плечами нет. Если он смотрящий, то наверняка самозванный. А раз так, то надеяться ему можно только на себя. А сам по себе он далеко не всесильный. И не бессмертный.
— Что рассказывать?
— Как зовут?
— Ну Кеша…
— А тебя? — Ерема резко шагнул к белобрысому.
— Платоха я, — опешил тот.
— Ну, здорово, Платоха! Ерема я!.. Давай, размещай гостя!
Ерема не собирался лезть в драку. Зачем? Он своего уже добился, смог вогнать в ступор сначала Кешу, а затем и Платоху. Прописку, считай, прошел, а большего от него пока не требуется.
— Не знаю я никакого Еремы! — мотнул головой Платоха.
— И я не знаю! — пришел в себя и Кеша.
Но скатку на пол он сбросить не решился, положил вещи на свободную шконку. А Ерема согласился занять это не самое почетное место, поставив на шконку свою сумку.
— Ты кто такой, Ерема?
— Я тебе все расскажу, Платоха! Но не сейчас. Зачем торопиться, когда впереди целая вечность?
— Ты зубы не заговаривай!
Ерема резко повернулся к смотрящему и улыбнулся, глядя ему в глаза. Но ничего не сказал. Ну не видел он за Платохой реальной силы, даже Кеша не готов был его поддержать. А в честном бою с Еремой шансов победить у Платохи нет. И если он в этом сомневается, пусть наезжает дальше, Ерема ответит, как надо.
Платоха чувствовал его внутреннюю силу, и мысленный посыл до него дошел.
— Давай, располагайся, мы еще поговорим, — буркнул он, сдавая назад.
Ерема кивнул, расстелил скатку, лег. Все-таки он оказался прав, власть в камере страшная только для слабаков. А тертые калачи ей не по зубам.
Ерема не отдыхал, он прислушивался к звукам в камере, пытаясь по голосам определить, кто есть кто в этом тесном замкнутом пространстве. Пытаясь понять, не готовят ли заговор против него: Платоха запросто мог строить сейчас коварные планы. Что ж, Ерема к этому готов. Он собирался дать встречный бой, а если атаки не последует, сам пойдет в наступление. И возьмет эту хату под себя. Течение нужно создавать, а плыть по нему должны другие. В том числе и Вахлам.
Три месяца под следствием, еще столько же в камере для осужденных в том же изоляторе. И полтора года в колонии общего режима. Ерема еще и освоиться не успел в зоне, а уже открылась дверь на свободу.
— Ерема, братан!
Вахлам сиял как медный пятак. И к Ереме он шел, широко раскинув руки для объятий.
Ерема нахмурил брови, глядя на него. Вообще-то, он ждал Ульяну, она обещала приехать за ним.
— Ну, здорово… братан, — кивнул Ерема, кое-как обняв друга.
Что-то не очень обрадовался он Вахламу. Но это понятно, Ульяна ему куда милей. И время уже позднее, а ехать в ночь не хотелось. В Саранске он мог снять гостиницу, провести с Ульяной бурную ночь. А с Вахламом только бухать. Если будет настроение.
— Едем? — Вахлам указал на свой новенький «пятьсот двадцатый» «БМВ».
— Без остановок, — кивнул Ерема.
Не хотел он пить с Вахламом, ну его к черту, гостиницу. В ночь в Москву поедут, ничего в том страшного, тем более на такой машине.
— Хватит с тебя остановок! — усмехнулся Вахлам. — Насиделся. На остановке.
Ерема сел в машину, в салоне приятно пахло кожей, движок работал почти бесшумно, но при этом мощно, как будто зверь под капотом тихонько рычал. Играла музыка, звучание мягкое, объемное, Ерема сделал погромче и закрыл глаза. Музыка свободы, как это здорово!
— А где Ульяна? — спросил он, слушая нарастающий шум двигателя.
— А разве она не звонила?
— Звонила. Сказала, что будет.
Ерема и в следственном изоляторе себя реально поставил, и на зоне занимал положение. Только вот управлять рынком как-то не очень получалось. Сотовая связь работала только в Москве, в зоне о ней даже не слышали, звонить можно было только по обычному телефону. Ерема получил доступ к аппарату, но звонить мог не чаще чем раз в неделю. И то под ментовским контролем, в таких условиях о делах особо не поговоришь.
— А мне позвонила, сказала, что заболела.
— Что с ней?
— Не знаю, сказала, что живот болит. Может, аппендицит, — пожал плечами Вахлам. — Может, в положении.
Ульяна могла быть в положении. Ерема официально заключил с ней брак, не так давно она приезжала к нему на длительное свидание. Но в голосе Вахлама проскользнула насмешка.
— Когда ты в положении, живот не болит.
— Я не в положении.
— Кто знает! — усмехнулся Ерема.
— Это шутка? — напыжился Вахлам.
— Для шуток нужно хорошее настроение, а ты меня заморочил.
— Да не переживай ты, ничего страшного… Может, и не было ничего с Ульяной. Может, просто ехать не захотела. Далеко… Ты же хотел, чтобы на машине.
— На машине.
Ерема действительно хотел вернуться домой не самолетом, не поездом, а в машине, но с Ульяной. Или в крайнем случае с пацанами, но так, чтобы все были, а не только Вахлам.
— Может, у нее просто дела?
— Какие у нее дела? — насторожился Ерема.
Ульяна жила дома, с родителями, окончила университет, там же и осталась работать — ассистентом преподавателя. Без блата, конечно, не обошлось, но это заслуга родителей. Ерема всего лишь содержал ее, через Вахлама, понятное дело. Рынок развивался и в рост, и вширь, обороты росли, Ульяна давно уже могла купить квартиру в Москве, машину, но не спешила с этим. Ждала, когда Ерема освободится. Без него ей, говорила,
