— Бог с ними, с французами, но вы же не хотите, чтобы мы указывали газетчикам, что им писать? Тогда нам всем придется завтра же подыскивать себе новые занятия! Просто найдите этого человека живым или мертвым. Необходимо, чтобы этот кошмар прекратился!
— Я сделаю все, что в моих силах! Но у нас нет подозреваемых, а в Уайтчепеле, согласно статистике, занимаются проституцией тысяча двести женщин. Все они потенциальные жертвы, причем это только те, кто промышляет проституцией постоянно, а ведь есть еще множество таких, кто прибегает к этому ремеслу от случая к случаю.
— Поясните!
— Многие женщины из низов занимаются проституцией, когда им нужно раздобыть деньги на ночлег или выпивку. В другое время они могут торговать в лавке, или заниматься шитьем, или жить на деньги своих мужчин.
— Это, насколько я понимаю, ставит под сомнение версию с местью сутенеров, — Мэтьюз смотрит на Уоррена, который придерживался именно этой версии в начале расследования.
— Именно так. Впрочем, мы уже проверили этих молодчиков. Я имею в виду банду с Николс-стрит и тех, кто называет себя «Хай рипс». Поверите вы или нет, но многие из них изъявили желание помогать — это, впрочем, вполне объяснимо. Из-за Потрошителя их доходы падают точно так же, как и доходы местных лавочников.
Сэр Чарльз Уоррен намерен поднять еще один вопрос. Ему стало известно, что некоторые из офицеров полиции обращаются за консультацией к опальному Джеймсу Монро. Одно упоминание этого имени вызывает у полковника приступ раздражения.
— Я буду очень признателен, Андерсон, если ваши люди прекратят советоваться с Монро. Вы должны понять, что я расцениваю подобные действия как нарушение субординации. Монро больше не имеет никакого отношения к Уголовному департаменту, и я не хочу, чтобы конфиденциальная информация распространялась за пределы нашего ведомства.
Министр Мэтьюз деликатно не упоминает о своих неофициальных рекомендациях департаменту использовать помощь Монро. Поэтому Роберт Андерсон оказывается крайним и в этом вопросе.
— Я, право слово, не думаю… — начинает он и осекается под взглядом Уоррена.
— Полагаю, вы меня поняли. Что касается Потрошителя, то я выписываю ищеек, Андерсон, — сообщает шеф полиции. — Эти собаки отлично берут след. Возможно, кому-то это покажется эксцентричным, но в данных обстоятельствах мы должны попробовать все.
Андерсон не спорит, хотя думает про себя, что в глазах общественности эта затея с ищейками будет выглядеть так, словно полиция хватается за соломинку. Министр Мэтьюз со своей стороны не осмеливается возражать главному комиссару.
Ситуация и в самом деле сложилась критическая.
В то время как комиссар Роберт Андерсон пытается противостоять попыткам министра и шефа полиции сделать из него потенциального козла отпущения, Фредерику Эбберлайну приходится иметь дело с людьми иного рода. Поскольку убийства в основном произошли на территории, подведомственной Н-дивизиону, инспектор на время обосновался в его уголовной части на Коммершл-стрит. Территории части, которую он сам возглавлял в течение семи лет с семьдесят восьмого по восемьдесят пятый. Здесь мало что изменилось с тех пор, как Эбберлайн был переведен в Скотленд-Ярд, — та же обстановка, те же лица, те же бумаги. И те же странные посетители, которые отнимают у инспектора время.
— Я видел его, — повторяет длиннобородый старик, словно сошедший со страниц диккенсовского романа. — Видел человека в черном пальто на ступенях церкви.
— Да-да! — Эбберлайн старается скрыть раздражение — иногда такие люди сообщают очень полезные вещи. — И что же он делал? Почему вы решили рассказать про него?
— Он оттирал свои руки, — говорит старик. — Оттирал их, как леди Макбет после убийства!
— Я вижу, вы любите Шекспира…
— Да, сэр, но это не значит, что мне мерещатся призраки. Я видел его, как вас сейчас! Сначала он не обратил на меня внимания, но потом заметил и отвернулся, как будто ничего не происходило. Мне показалось, что он напевал себе что-то под нос. Знаете, эту песенку про фиалки?
— Да-да… Вы видели кровь на его руках? Вы можете описать этого человека?
— Он был не очень высок… — старик мнется. — И там было темно, сэр, но я думаю, что это был он — Джек-Потрошитель! Можете мне не верить, сэр, но я готов поклясться на Библии, что это так. Я и детям своим буду рассказывать, что видел его, но Господь меня спас!
Эбберлайн с трудом дожидается, пока этот человек покинет кабинет.
— Кто это? — Инспектор Эдмунд Рид, с которым старец разминулся в дверях, присаживается на стул рядом с Эбберлайном.
Рид, сотрудник Скотленд-Ярда, возглавил уголовный розыск дивизиона год тому назад после ухода Фредерика Эбберлайна. До этого он занимал аналогичную должность в J-дивизионе, откуда был переведен по требованию тогдашнего руководителя Уголовного департамента Джеймса Монро. Причины перевода не разглашаются, однако Эбберлайну известно, что Рид отказался выполнить некие требования Особого отдела, чем вызвал неудовольствие Монро.
— Еще один свидетель, — поясняет он, — придется послать людей на Черч-Лейн, чтобы проверить его слова.
— А у нас появился еще один подозреваемый! — сообщает с невеселым смехом Рид. — Джозеф Меррик! Я получил уже два письма, авторы которых сообщают, что именно он убивает проституток, поскольку не может удовлетворить свои половые инстинкты нормальным способом.
Джозеф Меррик это знаменитый «человек-слон», к которому термин «несчастный» подходит более, чем к кому бы то ни было. Тяжелая болезнь изуродовала его тело самым ужасным образом, так что единственной возможностью заработать на жизнь для этого умственно и психически здорового человека было участие в уличных балаганах. Деформации, которым подверглось его тело, не позволяли ему передвигаться иначе, как с тростью, и даже спать он мог только сидя. Трудно было найти менее подходящую кандидатуру на роль Джека-Потрошителя.
— И все-таки я рад, что этот бедняга находится под надзором в клинике, — замечает Рид. — Люди теряют голову от страха и вполне способны причинить ему вред.
Да, к счастью для Меррика, как раз в сентябре того же 1888 года им заинтересовался один из лондонских специалистов — доктор Тривс. Тривс создал для «человека-слона» все условия в своей клинике, а также привлек внимание общественности, в том числе и высшего света, к своему необычному пациенту.
— Такое впечатление, будто сумасшествие стремительно распространяется по городу. Эти слухи, газеты, наполненные бреднями… Мне донесли, что в полицейский участок на Бишопсгейт ворвался пьяный мужчина, который признался, что убил Кэтрин Эддоуз!
Эбберлайн сокрушенно качает головой.
Это было не единственное признание подобного рода, сделанное за последнее время. Люди приходят в полицию и в подпитии, и совершенно трезвые. Одни требуют арестовать их, другие, напротив, просят выделить детектива, чтобы поймать Джека-Потрошителя. Одним из таких посетителей был Майкл Кидни — приятель Элизабет Страйд, который пьянствовал почти весь день тридцатого сентября и не мог дать внятных показаний. Протрезвев, он заявил, что без труда сможет поймать Джека-Потрошителя, для чего ему требуется только один или два детектива в помощь.
Коронер Уинн Бакстер, к которому сначала обратился Кидни, воспринял это без всякого энтузиазма.
— Если у вас есть какая-то важная информация, будет лучше, если вы сообщите ее мне. Я не могу выделить вам детектива, ибо я не располагаю такими возможностями…
— Тогда я пойду прямо в Скотленд-Ярд!
— Они вам ответят отказом, можете поверить. Каждый день к ним обращаются десятки человек, которые просят дать им детективов, собак, оружие. Мол, тогда они точно схватят Джека-Потрошителя, которого не могут задержать сотни лондонских полицейских. Вам не кажется, что думать так, по меньше мере, странно, а?!
Нет, Кидни так не кажется, но он понимает, что на помощь детективов рассчитывать не приходится. Несколько проклятий срываются с его губ. Бакстер выслушивает их молча и, когда Кидни уходит, возвращается к своим делам.
Несмотря на предупреждение коронера, Майкл Кидни все же обратится к Эбберлайну и вновь получит отказ.
На календаре первое октября. Фрэнсис Томпсон держит в руке «Дейли ньюз», где на первой странице напечатано письмо убийцы, которое Центральное агентство печати получило еще двадцать седьмого числа прошлого месяца и придержало, сочтя неудачной шуткой.
…
«25 сентября. Дорогой Босс, я слышу, что полиция ловит меня, но она до сих пор меня не схватила. Смешно — они выглядят такими умниками и все время говорят, что взяли след! И та история с Кожаным Передником — о, как она меня развеселила! Я продолжу охотиться на шлюх и БУДУ РЕЗАТЬ ИХ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НЕ ОКАЖУСЬ СХВАЧЕННЫМ. Последний раз вышло просто великолепно. Она даже пикнуть не успела. Как они могут поймать меня теперь?! Я люблю свою работу и собираюсь все повторить! Вы скоро услышите обо мне и о моих забавных проделках. На последнем деле я собрал немного красной жидкости в бутылку из-под имбирного пива, чтобы написать письмо, но она загустела, словно клей, и ничего у меня не вышло. Надеюсь, эти красные чернила вас устроят? В следующий раз я думаю отрезать у леди уши и отослать в полицию — просто ради смеха! Придержите это письмо, пока я не сделаю то, что собирался, и тогда напечатайте. Мой нож остер, и я пущу его в дело, как только мне представится первый же удобный шанс. Удачи!»
