Он вежливо рассмеялся.
— Прекрасно, что вы это так хорошо понимаете, Рик. Как жаль, что вам не повезло в Европе.
— Вы даже не можете себе представить, до чего же неудачно все сложилось для меня там! — заявил я со вздохом. — У меня была одна ниточка, которую следовало бы проверить, если бы я ничего не нашел в Париже. И она вела в Мюнхен. Я имею в виду парня по имени Вайгель, двоюродного брата Моники Байер, ее единственного родственника. Я подумал, что, если визит в Париж мне ничего не даст, я отправлюсь в Мюнхен и поговорю с этим Вайгелем. Может, она с ним в контакте, и он в курсе того, где они с Дареном находятся.
— Но Вайгель вам тоже не помог? — вежливо осведомился Карл.
— Если не везет, так уж не везет! Произошло черт знает что! — Я покачал головой с обескураженным видом. — В тот самый день, когда я уже собрался отправиться в Мюнхен, я прочитал в газетах, что его убили.
— Убили?
— Это случилось в какой-то маленькой деревушке в Баварских Альпах. Отчет в газете был такой невразумительный и противоречивый, что я из него ничего не понял. Совершенно дикая история о том, что он угнал машину и уехал на ней за милю от деревни, а тут какой-то другой тип вышел на середину дороги и застрелил его.
Но убийца не успел отскочить в сторону и оказался под колесами. — Я нетерпеливо пожал плечами. — Черт знает что за неразбериха, верно?
— Несомненно!
Карл осторожно погладил бороду.
— Да, вам здорово не повезло!
— Иногда случается, что у человека наступает сплошная полоса невезения.
Я покончил со своим стаканчиком и снова встал.
— А теперь я с нетерпением жду возможности разобраться в том, как иллюзионист творит свои чудеса, заставляя публику визжать от страха или восторга!
— Убежден, что вам это покажется захватывающим зрелищем. — Карл проводил меня через весь зал до самого выхода. — Вы не представляете, как я доволен, что вы сюда сегодня заехали. — И он вновь широко улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. — Предчувствую, что мы станем добрыми друзьями.
Я поехал домой и был там около пяти. Сыграв сцену на балконе с омерзительным Марти в роли Ромео, я посчитал, что для меня на сегодня достаточно. Но всем известно, что человек предполагает, а Бог располагает. В справедливости этого изречения я убедился минут через пятнадцать, когда в дверной звонок позвонил Хью Лэмберт.
— Пожалуйста, Рик! — взмолился он, как только я отворил дверь. — Мне необходимо с вами поговорить.
— Опять?
— Пожалуйста! — Он только что не плакал.
— О’кей! — сдался я. — Но в вашем распоряжении всего пять минут.
Мы прошли в гостиную. Хью примостился на кончике стула и стал смотреть на меня, часто моргая, как ночная сова, не выносящая дневного света.
— Рик, — начал он, — я оказал вам услугу, верно?
— Когда это было?
— Я посоветовал вам связаться с Вайгелем, помните? Вы ведь даже сомневались, удастся ли вам отыскать Монику, если вы сначала не найдете его.
— Возможно, возможно… — Я усмехнулся. — Итак, вы оказали мне огромную услугу.
— Вы рассказали нам правду о Монике? — Его голос прозвучал настойчиво. — Ну, то, что она находится в этом санатории, и все прочее? То, что она безнадежно больна?
— Так заявил психиатр.
— Тогда какого черта вы заставляете Анджелу верить в чудо? — выкрикнул он с неожиданной яростью свой вопрос.
Я с неподдельным изумлением посмотрел на него.
— Я только ей сказал, что в ее распоряжении остается на ожидание чуда лишь три дня, Хью. Это же верно?
— Нет, неверно, и вы это знаете! — Голос его звучал страстно. — Это нечестно по отношению к Анджеле. Зачем вселять в нее несбыточную надежду, что Моника Байер выздоровеет, избавится от безумия и возвратится сюда вовремя, чтобы начать работать в картине «Стеллар». И что все это должно произойти за три дня.
— Что вас грызет, Хью? — спросил я из непритворного любопытства.
— Анджела, вот о ком я забочусь! Рик, жестоко поддерживать в ней надежду, для которой нет никаких оснований! Проклятие! У нее и без этого достаточно неприятностей. Дарен практически ее обманул, а теперь к тому же помешалась эта немецкая девчонка… Вы понимаете, это обойдется ей минимум в сто тысяч: всего пару недель назад «Стеллар» предложил именно столько за контракт с нею.
— У каждого из нас свои проблемы, Хью, — сказал я миролюбиво. — Но если Анджела не дождется своего чуда в течение трех дней, полагаю, от этого у нее не произойдет нервного срыва!
— А вот я в этом совсем не уверен! — буркнул он. — Конечно, она держит себя в руках, не распускается, размахивает в воздухе мундштуком и говорит властным тоном. Но это внешняя сторона, в действительности же она легкоранима, Рик.
— Вы хотите, чтобы я истек кровью на моем дорогом ковре? — усмехнулся я. — Нет? А чего же вы от меня тогда хотите? Чтобы я сказал ей, что на свете чудес не бывает?
— Почему бы вам не сделать этого, Рик? — Он заговорил умоляющим тоном. — Если она немедленно порвет контракт и попытается забыть о существовании Моники Байер, ничего, кроме добра, ей это не принесет! Да и всему агентству тоже. Анджела обратит внимание на другие объекты нашего бизнеса. У нас множество действительно новых клиентов, которые начали проявлять недовольство тем, что у Анджелы они как-то отошли на второй план.
— Никак не могу разобрать, чего вы добиваетесь, Хью?
Я задумчиво посмотрел на него. Он все так же сидел, примостившись на самом кончике стула. Его толстые короткие ноги едва доставали до пола. На круглой физиономии было ангельски невинное выражение, которое портили беспокойно бегающие глазки.
— Не забывайте, что в первую очередь именно вы толкнули Анджелу на эту авантюру с выкупом прежнего контракта Моники, а теперь он утратил всякую цену, и в довершение всего Анджела потеряла человека, за которого намеревалась выйти замуж, — заговорил я. — Это вас и мучает? Вы считаете, что чем быстрее она порвет злополучный контракт и позабудет все, связанное с ним, тем это будет лучше для Хью Лэмберта?
— У вас порочное мышление, Рик! — Лицо у него побагровело. — Похоже, что вы не верите ни одному моему слову. Я говорил вам раньше и повторяю еще раз: Анджела — единственный человек, о котором я беспокоюсь в этой довольно скверной истории.
— Если вы это утверждаете, Хью, — я нарочито медленно закурил сигарету, — скажите мне, чем Эрих Вайгель зарабатывал себе на жизнь?
— Я уже сказал вам прежде. — Он нетерпеливо повысил голос. — Когда я бывал в Мюнхене, мне так и не удалось это выяснить. Но судя по его внешности, он — крутой парень, и род занятий у него наверняка нелегальный. Об этом я вам тоже сообщил.
— Не знаю. — Я беспечно пожал плечами. — Мне он не показался особенно крутым, как вы изволили его охарактеризовать. Разве что этот шрам на лице.
— Кто как считает! — фыркнул Хью. — Вы сами из тех, кому палец в рот не клади, так что ни один бандит не покажется вам достаточно крутой личностью.
— Этот шрам просто интригует, — продолжал я, не обращая внимания на замечание своего собеседника. — Неужели вы никогда не задумывались над тем, как он его получил? Ведь на пару дюймов ниже, и он лишился бы обоих глаз… Страшный удар, верно?
— В Мюнхене у меня были куда более важные заботы, чем его шрам! — раздраженно огрызнулся Хью. — До него мне не было никакого дела. Не ввязывайся Вайгель в сомнительные истории, и шрама бы не было.
— Еще один момент, — продолжал я невозмутимо. — Ни один человек с усами не выглядит крутым. Вам это известно?
— Ну а это к чему? — Он ошеломленно уставился на меня. — Впрочем, подходите к данному вопросу, как считаете правильным. Я ошибся насчет Вайгеля. Поскольку он носит усы, он не выглядит крутым парнем, не так ли?
— О’кей! Давайте внесем некоторые коррективы. Из-за густых усов он не выглядит крутым парнем, но зато шрам на лбу придает его физиономии бандитское выражение. Верно?
— Вы что, немного спятили? — пробормотал Хью. — Постепенно теряете рассудок?
— Знаете, — произнес я очень серьезно, — возможно, вы и правы.
— Во всяком случае… — Он вскочил на ноги. — Мне надо уходить. Так вы скажете Анджеле, чтобы она перестала ждать какого-то немыслимого чуда, Рик?
— Нет! — отрезал я. — Полагаю, существует малюсенький шанс, что чудо все же произойдет.
— Подлец! — Он чуть не зарыдал от отчаяния. — Какой вы низкий негодяй, Рик! Я вас упрашивал, уговаривал, умолял о такой пустяковой услуге взамен того огромного одолжения, которое я…
— Убирайтесь к чертовой матери, Хью! — произнес я устало. — Идите рыдать еще на чьем-нибудь дорогом ковре. Вы нервируете и раздражаете меня как раз тогда, когда мне следует быть очень собранным.
Он с минуту смотрел на меня бешеными от ярости глазами, потом выбежал из комнаты. А через несколько секунд я услыхал, как захлопнулась входная дверь. После ухода Хью дом показался тихим, его ноющий голос больше меня не раздражал, но легче от этого мне не стало.
