порога стояли. Он их даже в дом занести постеснялся.
— Деньги закопал и разулся.
— Я так и подумал, — сказал Груздев. — Мы весь дом осмотрели, куда только можно заглянули, Цыганочка работала. Но нет, глухо!
Все это Малахов уже знал, ему Груздев докладывал. Макс со Стасовым в это время в сауне оттаивали после холодного купания. Водочки на грудь приняли, сказали, что для двустороннего прогрева. Артем не возражал. Заслужили парни.
— А про ботинки ты чего вспомнил? — спросил Павлов. — Что в них такого особенного?
Малахов кивнул. Очень может быть, что грязные ботинки не просто так крутились в голове у Груздева, если он о них вспомнил. Правильно Макс вопрос поставил.
— Да грязь какая-то непонятная, с желтизной.
— Глина?
— В общем-то, ничего особенного, но такого грунта на участке у Мухина нет. Может, где-нибудь на глубине, когда копал, наступил.
— Я знаю место, где такая глина наружу выходит, — сказал Макс.
— Да много таких мест.
— В огороде у Власова только одно.
— У Власова? — Малахов повел бровью.
— Там тропинка у него от дома к реке, я случайно наступил, еле потом отмыл.
— Вот и Мухин мог наступить.
— В том-то и дело.
— Но мы и без того знаем, что Мухин был у Власова, — сказал Малахов.
И в самом деле грош цена такой улике.
— Да он этого и не отрицает, — сказал Макс.
— Вопрос в том, когда именно он ушел, до пожара или после.
— Я так понял, что до.
— Ты так понял или Мухин так сказал?
— А что он мог сказать, если почти все время без сознания был? Завтра во всех подробностях его допрошу.
— Он будет утверждать, что ушел до пожара, а ты должен будешь прижать его показаниями свидетелей, которые видели его уже после.
— Так собирались мы в поселок…
— Давайте вы будете собираться завтра! — наконец-то не выдержала Люба.
— Давай завтра, — согласился Артем и даже поднялся с дивана, чтобы помочь ей убрать со стола.
Должна же быть хоть у кого-то совесть.
Дом Власова выходил к самой реке. Берег тут был высокий, но не обрывистый. От кромки воды к нему вела длинная петляющая тропинка, Максим еще вчера заметил ее.
Сейчас он подъехал к ней с другого конца, остановил машину и вышел из нее. Дальше только пешком.
Стасов двинулся за ним. Ну да, куда же без него?
Максим собирался идти к дому, но Стасов заметил вдалеке рыбака и направился к нему. Старый седой дед стоял в камышах как цапля, только не на одной, а на двух ногах. Длинные болотные сапоги делали его неуязвимым для воды, которая доходила ему едва ли не до пояса. Но она была майская, холодная, от долгого пребывания в ней можно было отморозить не только ноги. Уж кто-кто, а Максим знал это. Да и Стасову досталось. Но дед, видимо, не имел ни малейшего представления о вреде ледяного купания, поэтому стоял с удочкой неподвижно, как будто заснул. Может, он просто заледенел от холода и не в силах был пошевелиться.
Стасов уже открыл было рот, чтобы окликнуть рыбака, но тот опередил его.
— Да тише ты! — крикнул он. — Рыбу распугаешь!
Дед медленно, задним ходом стал выходить из воды. Удочку он при этом держал, затаив дыхание, как будто поплавок уже ушел в воду, осталось только выдернуть добычу. Но поплавок этот самый лишь беспомощно качался на мелкой волне, клева не было никакого. Однако в садке, прилаженном к бедру старика, Максим заметил несколько мелких рыбешек. Коту на ужин сгодятся.
— Капитан Павлов! — представился он. — Уголовный розыск.
— Да тише ты! — все так же громко цыкнул на него дед.
— Хороший клев разыскиваем, — сказал Стасов. — Говорят, злые люди его украли, рыба ловиться перестала.
Старик и хотел одернуть его, но смысл этих слов дошел до него раньше, прежде чем открылся рот.
— А ведь и правда украли, черти! — заявил дед, вздохнул и вынул из воды крючок с раскисшим червем.
— Может, кто-то из этих? — спросил Максим, вынимая из кармана фотографии Мухина, Тарабая, Хомского, Клязьмина и Зотова.
Снимок Мухина он взял из личного дела, а остальным пришлось устроить фотосессию. Персонально каждому, в одиночной камере изолятора временного содержания.
— Этого видел! — сказал дед, ткнув пальцем в портрет Мухина.
— Сорок шестой дом вчера горел.
— Да, знаю, пожар был, — произнес старик, безучастно глядя на остальные фотоснимки. — А этих не видел.
— И не знаете?
— Нет.
— А Мухина?
— Теперь знаю, что это Мухин, — заявил дед и улыбнулся, обнажил проплешину в ряду верхних зубов. — Видел его несколько раз. Ходил тут, рыбу распугивал. Удочка у него хорошая, десять тысяч стоит. Я такую в магазине видел. — В стариковском голосе тихонько звякнули завистливые нотки.
— Вы до пожара его видели или после?
— Я и пожара-то не видел. Но Мухина вашего заметил утром. До этой беды.
— С удочкой?
— С удочкой. И в сапогах.
— В сапогах? Не в ботинках?
— В сапогах!
— Может, все-таки в ботинках?
— Да что ж я, по-вашему, сапоги от ботинок отличить не могу? — возмутился дед.
— Значит, все-таки сапоги, — поверил ему Максим.
— Хотя нет! — заявил вдруг старик, и в глазах у него вспыхнули огни праздничного салюта. Максим приготовился выслушать подтверждение своей версии.
— Нет, это были не сапоги!
— Ботинки!
— Черт-те что, а не сапоги это были! — Дед ликующе провел руками по своим болотникам. — Вот у меня сапоги!
Стасов кивнул, глядя на него, повернул голову к Максиму и сказал:
— Значит, все-таки сапоги.
— А где ж тогда были ботинки?
Они поблагодарили старика, продолжили путь, вышли к пепелищу. Максим отыскал место в огороде с желтоватой глиной и увидел там четкий отпечаток толстой рифленой подошвы.
— Так сапог это или ботинок?
Павлов позвонил Груздеву, спросил, как выглядят ботинки Мухина и какая у них подошва. Оказалось, что ботинки заметил участковый, он же обратил внимание на грязь, прилипшую к ним. Криминалисты же ими не интересовались.
Груздев ботинки тоже видел, даже смог сказать, что подошва у них толстая и рифленая. У одного башмака она была сломана поперек.
— В Пригорьевск едем, — сказал Максим, возвращая телефон в карман. — За ботинками.
Стасов сидел на корточках и водил пальцами над отпечатком, будто колдовал.
— Сорок третий размер, — в раздумье проговорил он. — А вид такой, как будто ребенок наступил. Грунт мягкий, след глубже должен быть.
— Мухин шел по тропинке, оступился, попытался восстановить равновесие, зацепился ногой, не успел на всю силу вдавить, — выдвинул предположение Павлов.
— Так-то оно так, но тогда скос в левую сторону произошел бы. А тут ровнехонько, как будто нога плавно ставилась и ровно. А
